Ученик колдуньи (СИ) - Колдарева Анастасия (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— Нам пора, — проворчала Нанну, тяготясь умствованиями алхимика, которого вновь понесло в высшие сферы. — Притомили твои прорицания. Не забудь, кстати, на календаре отметить, — она указала на прибитую к стене пергаментную портянку, свисающую почти до пола, — если найдется клочок свободного места. Гвендолин? Идем, пока не опоздали.
Как ни печально было покидать лабораторию с душой, полной сожалений и разбитых надежд, Гвендолин заставила себя уйти. Раз Дориан отказывался вступиться за Айхе, она не смела ему больше докучать.
— Вот любит же этот гений капать на мозги, — жаловалась Нанну, спускаясь по ступеням.
— А вдруг он прав?
— Не смеши меня! У Дориана на год приходится по десять-пятнадцать концов света, отягощенных катаклизмами, войнами и неизлечимыми болезнями. Я давно советовала выкинуть этот дурацкий агрегат и спать спокойно, да куда там: пялится, пялится в свои трубки, что-то там высчитывает, выгадывает, протирает зельями. Иной раз вонища стоит — не продохнуть. Амфору видела? Колодец жизни! Наполни его до краев зельем прозрения — тут-то во всем мире благодать и наступит! Сивая кобыла и та брешет складнее.
Гвендолин не нашла возражений и утратила интерес к разговору. Какое ей дело до алхимика с его заскоками, когда жизнь Айхе висела на волоске?
Солнце ещё только начинало путь по небосводу. Землю покрывала плотная сетка теней, вода в каналах еле светилась. Точно в насмешку над надвигающейся кровавой трагедией воздух благоухал терпкой, пряной зеленью и утренней прохладой. Вымощенные камнем дорожки убегали за территорию замка, и сейчас по ним лениво, полусонно двигались гости в окружении свит.
— Держись обочин и теней, — напомнила Нанну. — Не выпячивайся, не хватало еще, чтобы нас заметили. В потоке гостей идти запрещено. Вот, держи! — Она ловко подхватила корзину с фруктами, стоявшую возле пекарни, и вручила ее Гвендолин. Сама взвалила на плечи другую. — Это приготовлено для дневной выпечки, но мы притворимся, будто несем угощение на трибуны: работники привлекают меньше внимания, чем лоботрясы.
Гвендолин согнулась под нешуточным весом экзотических фруктов, но желание добраться до арены заглушило боль в спине и перенапряжение в мышцах. Она бы и две таких корзины утащила, лишь бы не преградили дорогу, не отшвырнули назад, не напомнили, где ее место.
Ей ещё не доводилось ходить по этой дороге. Обогнув замок с запада, процессия двинула на север через буйно разросшиеся сады, где квартировали самые важные особы божественного происхождения. Круглые, островерхие, со смешными игрушечными украшениями на шпилях гостевые домики утопали в зарослях цветов. Некоторые беседки под сплошной завесой плюща было и не разглядеть. В бассейнах сверкала прозрачная вода, и то тут, то там из нее выныривали длинные, как черви, гривастые, когтистые и шипастые дракончики. Отряхиваясь, шевеля усами, мокро шлепая лапами по брусчатке, они вливались в поток будущих зрителей.
Огненный бог Вулкан шествовал в окружении саламандр; он был обширен и жирен, как морж, по поверхности его кожи блуждало сиреневое пламя, из которого на землю сыпался пепел и тлеющие головешки. Его окутывал нестерпимый жар и смрад, выносить который получалось лишь у его верных спутников — пятнистых ящериц.
Чуть поодаль, опасаясь приближаться к Вулкану, тянулась вереница женщин воительниц в кованых латах и с крылатыми шлемами на головах. Валькирии. За ними, шумно, раскатисто дыша сквозь рык и капая на брусчатку желтоватой вязкой слюной, шел гигантский трехголовый Цербер. Его змеиный хвост извивался, на спине с угрожающим стрекотом шевелились змеиные головы. Пропуская его вперед, Гвендолин сползла с обочины на траву и зажмурилась, пряча лицо за корзиной.
— Не поскуливай и не трясись, — прошипела Нанну, бледная как смерть от близости монстра. — Духи не трогают прислугу, если их не провоцировать. Смотри, он уже далеко, можешь расслабиться.
Расслабиться не получилось, потому что на смену Церберу явился низенький, вроде как детский, скелет в лохмотьях из… кожи?
— Не смотри на нее, — поспешно одернула Нанну. — Это Акери, призрак маленькой девочки. Она спускается с гор по ночам и разносит болезни. Берегись ее тени: от соприкосновения с ней заболеешь и умрешь в три дня.
— А это кто? — пискнула Гвендолин, разминувшись с чудовищной Акери, от которой разило смертельным холодом.
— Абаасы, — простонала Нанну, ежась. — Вот нам с тобой повезло: всех страшилищ собрали.
По дороге топал — да так, что беседки и часовенки содрогались — исполин из черного камня, похожий на гигантский оживший валун. За ним катилось несколько «булыжников» поскромнее, и каждый отдаленно напоминал ребенка.
— Абаасы питаются душами людей и животных, — объяснила Нанну. — Насылают несчастья и могут лишить рассудка.
— Эти духи ведь из разных вселенных, да?
— Увы, все местные. Но Дориан рассказывал, будто люди могут вызвать кого-то из них в человеческий мир, если постараются.
— Так вот откуда легенды о языческих богах, — сообразила Гвендолин. — Довызывались. А Зевс тоже существует? А Посейдон?
— Я не ахти какой знаток. Вон тот парень, например, баггейн: оборотень, принимающий любое обличье. С ним рядом водяной: видишь, тина изо рта свисает? Есть еще гаки — вечно голодные твари; есть аями, крадущие души у всего живого; есть лесные гианы; есть ырки — духи самоубийц; есть дивы, аюсталы, сульде, анзуды, альрауны, горгульи, гримы… Каких только нет.
— Добрых, — буркнула Гвендолин.
— Ну почему. Вон, например, Вирява, хозяйка северной рощи. Красивая и печальная, она управляет зверями и птицами и помогает заплутавшим путникам.
— А еще?
— А еще… — Нанну, пыхтя, перехватила свою корзину поудобнее, и обвела взглядом меняющихся гостей. — Так сразу и не вспомнишь. Ты ведь понимаешь: белым и пушистым быть невыгодно, а некоторым и вовсе скучно. Какой вот мне прок от того, что я добрая? Беды одни да тяжкий труд: вожу за всеми грязь. А была бы подхалимкой, глядишь, и перебралась бы поближе к кухне, где всегда тепло, чистенько и сытно. Осторожнее, прямо за нами солнечное божество. Зазеваешься — глаза выжжет.
Гвендолин робко оглянулась на кутающуюся в плащ фигуру. Из-под развевающихся пол вырывались слепящие лучи и длинные, жаркие протуберанцы, а ткань местами тлела и дымилась, не выдерживая температуры.
Напрасно Гвендолин искала глазами Айхе или Кагайю. В стекающей на арену толпе их не было.
К тому моменту, когда они с Нанну достигли пункта назначения, солнце уже взобралось на вершины далеких восточных сосен и щедро изливало на землю волны нестерпимого зноя. Его лучи золотили растресканную, пробитую колючей сорной травой брусчатку и нагромождения раздробленных блоков — бывших построек, превратившихся в развалины. Среди них местами торчали чахлые кустики и корявые южные сосенки. Внушительная площадь, на которой могла поместиться, наверное, половина территории замка, обрывалась гигантским амфитеатром на склоне холма. Очутившись на верхнем ярусе расширения, Гвендолин от волнения едва не выронила корзину. Вниз стекали узкие лесенки с крутыми ступенями и бесчисленное множество террас, полукруглая арена превышала все мыслимые размеры, доступные простым смертным, и неудивительно, ведь на нее выпускали левиафанов. Ни колонн, ни других ограждений эта арена не имела, сразу за ней начиналась все та же потрескавшаяся, прокаленная солнцем брусчатки, все те же руины и уродливые деревца, понатыканные до самого горизонта.
— Давай-ка уберемся с дороги, — посоветовала Нанну, подталкивая Гвендолин в бок локтем. Вслед за стайкой вертлявых нимф, покрытых древесной корой, они спустились на несколько ярусов вниз и пробрались к восточному краю амфитеатра. Чтобы не вызывать подозрений, Нанну отвешивала направо и налево глубокие поклоны, предлагая гостям полакомиться фруктами. Складываясь пополам, Гвендолин последовала ее примеру и под конец едва сумела разогнуться. Поясницу ломило, зато фрукты в корзинах быстро таяли под одобрительные возгласы гостей. Похоже, на угощении Кагайя экономила, и нововведения пришлись по вкусу.
