Башня Королевской Дочери - Бренчли Чез (книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— Всё в порядке, Маррон, — негромко сказал Радель. — Мы с Элизандой старые друзья.
Друзьями их назвать было трудно. Даже сквозь вуаль Маррон увидел, как дёрнулось при этих словах лицо Элизанды. Откинув вуаль, она яростно вгрызлась в яблоко; а потом, жуя, ответила так, что Маррон ужасно удивился — за такой ответ наверняка можно было бы схлопотать выговор от тётушки или подзатыльник от дядюшки, — а тон её при этом был самым что ни на есть странным, некоей смесью яда и презрения. Девушка ответила:
— О да, он пишет песни о мёртвых, и это глубоко трогает нас обоих.
— Я рад, что вас что-то трогает, мадемуазель, — негромко ответил Радель, хотя Маррон почувствовал, как напрягся менестрель. — Могу лишь сожалеть, что розга отца слишком мало трогала вас в детстве.
Элизанда не поправила вуаль, и видны были выступившие скулы. Она совсем побелела при первых словах Раделя; второе его замечание заставило её вспыхнуть ярко-алым цветом, словно угли, которые выгребал из печи за её спиной один из братьев. Маррон смотрел на него, чтобы не разглядывать Элизанду; никогда ещё он не видел такого медлительного и молчаливого работника.
— Ты не имеешь права, — прошипела она, — не имеешь права на такие слова! Кто бы другой, но ты!..
— Возможно, — без тени сожаления отозвался менестрель. — Не стоит затевать спор о том, что между нами определяется правом, что долгом, что ещё чем-нибудь. Уже слишком поздно.
— И давно уже было поздно, — горько добавила она. Потом, словно очнувшись, сказала: — Прости, Маррон. Не надо было устраивать эту сцену на твоих глазах.
Не успел юноша возразить, как она развернулась и проскользнула мимо стоявшего у печи брата, заставив того оглянуться с любопытством, которое он до сих пор ухитрялся скрывать. Впрочем, удивлённый взгляд заслужила не только Элизанда: когда она исчезла, Радель ещё долго стоял молча.
Когда он наконец заговорил, вопрос был совсем о другом.
— А куда ведёт этот проход? — спросил он и тут же направился к спрятанной за печами двери. Маррон едва успел собраться с мыслями и бросился за ним.
— Э-э… в кельи кающихся, мессир. Наверное, вам не следовало бы…
Он не успел остановить менестреля. Радель уже поставил ногу на ступени и стал спускаться в темноту. Маррон сделал глубокий вдох и пошёл следом.
Они прошли половину лестницы, когда снизу раздался все усиливающийся звук — стон, переходящий в вой. Маррон застыл, волосы у него встали дыбом; мгновение спустя он услышал ровный голос шедшего на пару ступенек впереди Раделя:
— Ты был прав, брат Маррон, не следовало нам сюда ходить. Давай-ка двинем наверх, на солнышко.
Радель не стал останавливаться, даже когда страшная лестница осталась позади, а шум кухни заглушил всё, что могло исходить из подземелья. Он шагал вперёд, ведя своего нерешительного проводника. Оглядевшись, он попросил:
— Теперь проводи меня в деревню, Маррон, если тебе не трудно.
— Это очень просто, мессир. Просто поверните налево у подножия скалы и идите по тропе. Вам не нужен…
— Пусть так. Но, Маррон, если тебе не трудно…
— Да, мессир.
Конечно, ему было не трудно после такого приказа; к тому же Маррон рад был бы убраться из замка на час-другой. Никогда ещё эти стены не казались ему столь высокими, камни столь толстыми, а коридоры — столь тёмными. Он всё ещё слышал эхо крика, звучавшего у него в голове, и думал о том, что этот крик свёл вместе монаха и менестреля.
Радель был мрачен и хранил молчание всё время, пока они спускались по извивающейся тропе. Он ничем не напоминал вчерашнего менестреля или любопытного гостя, каким был час назад. В том месте, где дорога расходилась, он остановился, опёрся на нависавшую скалу и сильно встряхнул головой. Потом он запрокинул лицо, медленно вдохнул и выдохнул и произнёс:
— Смотри, там сокол. Видишь? Маррон поднял глаза к бледному небу.
— Где, мессир?
— Вон там, — показал менестрель. — Неужели не видишь? У тебя глаза моложе моих…
Через мгновение Маррон наконец увидел висевшую высоко над ними точку. Палец Раделя следовал за птицей, чертившей в воздухе не оставляющие следа круги — ни один охотник не сумел бы попасть в неё; потом менестрель коротко засмеялся, хлопнул Маррона по плечу и легко подтолкнул его на тропу.
Маррону показалось, будто, сменив скальную тропу на пыльную дорогу, его спутник сменил и настроение. А может, его душа освободилась, увидев свободную птицу, Радель то и дело тыкал пальцем в птиц, взлетавших над низкими сухими колючками, называл их и подражал их свисту. Он замечал ярких бабочек на терновнике и даже показал Маррону след проползшей змеи.
Маррон ощутил свободу и, словно бы и не было многих лет и путешествия в Святую Землю, ощутил себя мальчиком, гуляющим с дядей по щедрой земле. Он вспомнил запах земли после дождя, стрекот кузнечиков на залитом солнцем лугу, убаюкивающее спокойствие во взрослом голосе, с бесконечным терпением отвечающем на детские вопросы.
Однако дядя Маррона был человеком простым, он не видел того, что видел мальчик, он мог ответить на любой вопрос, но не чувствовал очарования природы. Маррон почти сразу же отогнал эти мысли, не желая укрываться в них от действительности — жары, пыли и мудрости человека, видевшего жизнь даже в камне.
Маррон подумал о камнях и о том, что таится под ними — маленькие смертельные создания, скорпионы, которым их камень кажется крепостью. А настоящая крепость все ещё нависала над путниками, и в недрах этой крепости был человек, кричавший все утро, но не получивший помощи, — каким же маленьким и беспомощным должен был он себя чувствовать, как безжалостны были его мучители…
Но тут Маррон снова отбросил эти мысли и постарался думать о другом. Крохотные, смертельные твари, спрятавшиеся под камнем скалы: он вздрогнул от повеявшего на него холода — там не было солнца, но его свет был желанным, он горел в памяти, словно заклинание, словно огонёк, смертельный огонёк…
— Мессир…
Радель осторожно положил камень на место, не потревожив жившего под ним скорпиона, чей укус был смертелен, выпрямился и спросил:
— Маррон, не нарушишь ли ты Устав, если будешь называть меня по имени?
Юноша уже начал привыкать к тому, что его озадачивают все кому не лень по любому случаю. Впрочем, на этот раз у него была зацепка, и он схватился за неё, хотя и не был уверен в том, что именно имелось в виду.
Подобно всем — ну, почти всем — братьям, он знал Устав наизусть, с начала и до конца. Выучить его было первой обязанностью каждого новичка; к тому же Устав каждую неделю читали в трапезной. Маррон помнил текст Устава, но больше не знал о нём ничего. Он не мог найти ни единого намёка или указания на то, как следует поступать в его случае. В Уставе много говорилось об уважении и послушании, о воздавании почестей тогда, когда это необходимо; но Устав умалчивал о том, как следует обращаться к человеку старше тебя, не принадлежащему к Ордену, не имеющему дворянского или какого-нибудь другого титула, известного Маррону или упомянутого в уставе…
— Я не знаю, мессир, — только и сказал он.
— Не знаешь? А я-то думал, что братья знают Устав назубок!
— Да, мессир. Я вам расскажу, — осмелел Маррон, — а вы судите сами. «Сын мой, слушай наставления своего магистра и открой для них сердце своё. Принимай и исполняй совет любящего отца твоего, дабы путём трудов и послушания вернуться к Тому, Кого ты покинул, совершив грех неповиновения. К тебе, где бы ты ни был, обращены слова мои, дабы ты, отринув собственные желания, овладел истинным оружием послушания, дабы сражаться за истинного Короля, нашего Господина…»
— Хватит, довольно! — засмеялся Радель, зажав рот Маррона широкой ладонью, чтобы остановить поток слов. — Я тебя понял, парень. Мне доводилось слышать Устав и раньше, со всем его благочестием и суровостью, и я не хочу слушать это ещё раз. Давай решим, что он не запрещает тебе звать меня Раделем, начиная с этого момента.
