Песнь Серебряной Плети (СИ) - Ллирска Бранвена (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
— Солнце.
Когда распахнутый зрачок вырос до размеров бас-бочки «Битлз», надсадный вой потревоженной башни, все еще гудевший в ушах, сменился сладостным прозрачно-серебристым перезвоном, мелодия которого нежно обволакивала сознание и торжественно отзывалась где-то в самых потаенных уголках души. Манящий напев должен был насторожить или даже напугать Эйтлинн, но страха не было вовсе. Было лишь ликование и покой.
— Что ты слышишь? — автоматически спросила она.
— Блюз, — усмехнулся Киэнн. — Прекраснейший блюз во Вселенной.
— Мы пойдем туда?
— О да! Даже если после этого сдохнем как собаки.
Эйтлинн нерешительно оторвала ладонь от лица, открыв оба глаза. Видение никуда не исчезло. Она опустила правую ногу на пол и робко заглянула в проем.
— Я тебя туда не пронесу.
Киэнн все так же замедленно, но уверенно качнул головой:
— Будь спокойна, я доберусь самостоятельно.
Под ногой нашлась ступенька — хрупкая, почти воздушная, но вес фоморки она вполне выдерживала. Вот только выдержит ли того, кто последует за ней? «Не смей меня подводить!» — мысленно скомандовала лестнице Эйтлинн, начиная спускаться. Дэ Данаан, тяжело дыша, последовал за ней.
Длился спуск нескончаемо долго. Хотя на самом деле, объективно Эйтлинн осознавала, что он не должен был занять и десяти минут. Она насчитала ровно девяносто девять ступеней — если, конечно, не сбилась со счета. Киэнн сползал, цепляясь за низкие перила, точно пьяная мартышка.
Помещение, в котором они оказались в конце спуска, было небольшим и идеально круглым, должно быть, футов пятнадцать в диаметре. Но после узких тоннелей и коридоров, оно казалось просто бальной залой! Тяжелые арки сводов низко нависали над головой. В центре красовался невысокий изящный пьедестал, более всего похожий на огромную фарфоровую чашу, прикрытую сверху тонким хрустальным блюдечком, точно вазочка со свежесваренным клубничным джемом, спрятанным от мух. У ее изогнутых краев, точно те самые мухи, хаотично толпилось целое полчище призраков, от которых исходило осязаемое чувство нестерпимой жажды.
Эйтлинн в который раз нервно облизнула сухие губы и шагнула к краю чаши. Киэнн также приблизился, тяжело опершись о кромку блюдечка руками. Его бил озноб, губы окрасились цветом спелой черники.
— Там вода, Этт!
Она уже тоже видела. В глубине чаши-колодца, под прозрачным покровом плескалось крохотное живое озеро — готова поклясться, это не было просто водой! Там хранилось невероятное жидкое волшебство, может быть, нектар богов, амрита бессмертия или Один весть что! Но простым смертным к нему доступа, конечно же, не было, и ни поднять, ни разбить хрустальную крышку колодца ей оказалось не под силу.
Сорвав ногти и расцарапав кулаки в кровь, Эйтлинн бессильно опустилась на колени перед колодцем. Нужна магия, очередная магия, которой она не знает!
— Ну мы уже все перепробовали, да? — вторя ее мыслям, слабо проговорил Киэнн. — Осталось только совершить ритуал совокупления во славу какой-нибудь Прекрасногрудой Бранвен из таинственного Лохлэнна.
— Сомневаюсь, что это поможет, — устало поморщилась Эйтлинн, даже не отреагировав на очередную хохму Дэ Данаана. — К тому же вряд ли тебя сейчас на это хватит.
Он виновато кивнул:
— Увы, сегодня я пас.
Проклятье! Чума на ваши головы, драгоценные предки! Да пожрут остервенелые лангольеры ваши подводные могилы!
— Ты помнишь свою песню шторма, Этт? — неожиданно спросил Киэнн. — Не знаю почему, но сдается мне, от тебя ждут именно ее.
Но она не помнила. Не могла помнить. Она даже не осознавала, как пела ее тогда. Эйтлинн обреченно мотнула головой и, больше не в силах держать себя в руках, беспомощно разрыдалась.
Она всхлипывала и кричала, выла от досады и проклинала все, что могла, хрипела и захлебывалась. А потом, как ей показалось, впала в абсолютное беспамятство.
А когда открыла глаза снова — подернутая танцующей золотистой сеткой сокрытого в глубине света, чудесная драгоценная влага плескалась прямо перед ней, небрежно слизывая кровь и боль с кончиков судорожно сжатых на кромке чаши пальцев. Киэнн жадно, торопливо зачерпывал волшебный напиток обеими ладонями, раз за разом поднося их к губам. Эйтлинн потрясенно наклонилась и, свернув ладошку чашечкой, тоже зачерпнула. Вода показалась ей сладчайшим душистым вином, от которого кругом шла голова, молоком матери, хрустальным воздухом гор, цветным детским сновидением — всем сразу!
— Вот оно, тайное сокровище фоморов! — задорно улыбнулся ей Киэнн, наконец оторвавшись от питья. А затем вдруг порывисто, с прежней силой, обхватил фоморку за талию: — Теперь можно и поритуалить, как полагается! Готов ли твой алтарь к моим подношениям?
Глава 22. Грязь
Аинэке проснулась глубоко за полночь, зажатая в ледяных тисках очередного безумного кошмара. Мучительный холод никак не уходил и после пробуждения, ворочаясь внутри гадким комком мерзлой слизи. Во сне она снова была там, в вечно голодной глотке Кэр Анноэт, на подворье Аннвна. Рыхлый, крошащийся воздух застревал в легких бесформенными обломками, под ногами грязно пыхтела черная, клубящаяся жижа, похожая на пролитую густую кашу на раскаленных углях. Всю одежду Аинэке составлял какой-то драный обрывок липкой кожи, в которую она зябко куталась от пронизывающего до костей холода. Но самое жуткое, что была она там не одна. Где-то рядом, в предательской темноте, скрывалось что-то неведомое и грозное, безраздельно и полновластно владевшее этим местом, правившее там по своим законам или, скорей, беззаконию. Мерзкая тварь обитала здесь испокон веков, таилась и ждала тысячелетиями, и теперь она жаждала и алкала крови — ее крови, крови королевы фейри!
Парализованная ужасом, Аинэке беспомощно жалась к холодной стене, не в силах стряхнуть оцепенения. А тем временем дышащая гнилая грязь (Аинэке видела ее колышущиеся жабры) ползла вверх по ногам, от щиколоток к коленям, от колен к животу, груди, шее, обжигая ядовитым прикосновением. Аинэке хотелось кричать, но голоса не было. Его никогда не было — во снах она всегда была немой! Тело ее раздувалось и пухло от страшных ожогов, и с каждой минутой все больше походило на уродливый труп горного тролля. Наконец Аинэке вырвалась из сковывавших ее пут и принялась срывать с себя куски кожи, чтобы хоть как-то избавиться от отвратительной грязи, грязи, грязи!
А потом вдруг поняла, что кожи на ней не было с самого начала. Что те лохмотья, в которые она заворачивалась — и есть ее собственная кожа. Она сорвала ее с себя заранее, потому что все знала наперед! И теперь Аинэке бежала по узкому, скользкому от слизи коридору, спасаясь от той самой твари. Но нет, не бежала — передвигалась какими-то конвульсивными рывками, чувствуя, как тысячи маленьких, пухлых пальчиков, сморщенных, шершавых, обманчиво слабых ладошек хватают ее за руки, тянут за волосы, хлопают по лицу…
Пока не поняла, что тень, от которой она бежала, шла впереди. А то, что стояло за спиной, привычно дохнуло в затылок и глухим, вибрирующим голосом, от которого волосы вставали дыбом, а сердце обрывалось в пропасть, и провыло: «Же-е-е-е-е-елты-ы-ы-ы-ый…»
Аинэке — уже бодрствующая, но все еще не до конца уверенная в том, что нечто по-прежнему не стоит за спиной — вслепую протянула руку, нащупывая стакан мятного ликера, всегда стоявший справа от изголовья на прикроватном столике. Но только опрокинула его на подушки. Изумрудное пятно преступно наползло на нежно-лавандовый шелк. Аинэке отпрянула, содрогнувшись. Впитываясь, пятно наливалось жуткой канареечной желтизной…
Желтый. Она слышала это в каждом кошмарном сне и не знала, что оно значит. Но было что-то убийственное, что-то неотвратимо-смертельное в этом желтом. Аинэке перестала надевать желтое, отказалась от золотых украшений, не ела желтой еды и заставила слуг сменить все убранство во дворце, чтобы избавиться от ненавистного цвета. Она даже избегала дневного солнца, выходя на воздух лишь на закате, когда око небес пылало приятным пурпуром. И уже давно не могла поручиться, чего боится или жаждет больше: наконец услышать вторую часть фразы о неведомом желтом или не услышать ее никогда.
