Грозный змей - Кэмерон Кристиан (читать хорошую книгу .txt) 📗

Архиепископ улыбнулся:

– Наверное, он этруск. Этруски – единственные, кто понимает в этих делах. Жаль, я не взял людей из Рума. Если он покажется тебе толковым, найми его.

Секретарь поклонился.

Граф д’Э носился по всему Харндону, отдавая долги. Он лично заходил к портным, бакалейщикам, кожевникам и всем прочим купцам, которые обеспечивали его хозяйство, и платил серебром. Многие харндонцы, ежедневно проклинавшие галлейцев, могли бы сегодня помолиться за его здоровье.

Джеральд Рэндом обнял его.

– Все наладится, – сказал он довольно смело, – оставайтесь.

Граф посмотрел ему в глаза:

– Нет. Ничего не наладится. Берегите королеву. Они хотят причинить ей вред. А потом и королю, полагаю.

– И вы так просто уедете? Я знаю…

Галлеец покачал головой.

– Нет, месье. Я знаю, что вы хороший воин и честный купец. Поэтому я скажу только, что до меня дошли слухи. Дикие нападают на мой дом. Я собираюсь поехать туда и заняться тем, для чего меня предназначил Господь.

– Лучше и не скажешь, – поклонился сэр Рэндом.

Подойдя к дверям, граф д’Э ощупал свой великолепный золотой пояс и повернулся к оруженосцу:

– Юноша, где я забыл свои перчатки?

Роберт растерянно огляделся:

– Они были тут, милорд. Вы были в перчатках у портного. Вместе с людьми епископа.

– Eh bieп [7], - нахмурился граф.

За далекими горами садилось солнце. Галлейские корабли показались в устье реки. По городу побежали слухи. Все, от нищих, просивших милостыню на углу, до почти пустого приюта ордена Святого Иоанна и королевской гвардии на стенах, знали, что везут эти корабли. Все, кто шел к вечерней мессе, не сводили с них глаз.

Они приблизились к причалу только с рассветом. Людям на борту пришлось пережить еще одну сырую холодную ночь. Но когда наступило ясное весеннее утро, первое утро Страстной седмицы, корабли галлейцев встали в ту же гавань, где разгружались и торговали округлые вениканские корабли. Но если вениканцы привезли с собой шелк, атлас, парчу и специи, то на галлейских кораблях прибыли больше трех сотен копий. Высоких, сильных мужчин. Каждое копье состояло из рыцаря, вооруженного оруженосца, слуг и пажей – их количество зависело от статуса рыцаря.

Сьер дю Корс, знаменитый предводитель галлейских наемников, свел отряд по трапу и встал с жезлом в руках, глядя, как разгружаются его люди, их доспехи, оружие и лошади. Лошади были не в лучшей форме. Некоторые не могли даже стоять.

Первый воин короля Жан де Вральи явился лично, верхом, в сверкающих новых доспехах из вороненой стали, в которых он собирался выступать на турнире. На некоторых улицах ему рукоплескали.

Он легко соскочил с коня и обнял дю Корса. Потом принялся с напускным добродушием жать измазанные в масле руки. Впрочем, выглядело это достаточно искренне.

– Я просил отряд генуазцев. Лучников… или ифрикуанцев, как у короля Сичилии, – де Вральи поджал губы, – но ваши копья хороши, Блейз. Великолепно.

Блейз дю Корс ростом не уступал де Вральи. Волосы у него были черные, а у де Вральи – золотые. Родом дю Корс происходил из южных гор, где Арелат, Галле и этрусские земли сходились, образуя бедную, боевитую и бурную страну. Эти земли славились своими солдатами.

– Да, милорд. Разумеется, я хотел привести больше, но король, наш сеньор, запретил. И более того, ваш друг, сенешаль д’Абблемон, согласился с ним. Я тоже чуть было не остался. И, Жан, – он тронул де Вральи за руку, – нам придется уехать. Как только мы выполним королевский приказ здесь.

– Уехать?

– В Арелате орудует армия Диких, – объяснил дю Корс, – и второго меня там нет, милый друг. Я видел их тела. Такое не пригрезится даже в ночных кошмарах. Говорят, что на севере война идет у самых границ. Что Далмаций уже пал.

– Святые небеса! – задохнулся де Вральи. – А король? А сенешаль?

– Собирают всеобщее ополчение. Все рыцари Галле отправятся на восток еще до середины лета, и мне тоже велели поторопиться.

Они посмотрели, как дюжина матросов и докеров выводят из трюма самого большого корабля огромного боевого коня.

– Абблемон хотел передать вам, – продолжил дю Корс, – что у вас почти тысяча копий. Немалая часть нашего войска, а возможно, – дю Корс оскалился, – лучшая.

Тут он увидел девушку, которая махала с балкона.

– Красотка. Что, в Альбе много хорошеньких?

Де Вральи нахмурился:

– Пожалуй. Середина лета? Ну, посмотрим.

Дю Корс тоже нахмурился, но скорее весело, чем зло:

– Я не вижу здесь никого, кто выстоял бы против тысячи галлейцев, – и подмигнул кому-то за плечом де Вральи.

На расстоянии полета стрелы от них архиепископ отвернулся от застекленного балкона своего дворца в Харндоне. Улыбнулся секретарю:

– Итак, мечей у нас достаточно, чтобы захватить все улицы. Скажи мэтру Виллону, что все сделано.

– Что именно сделано? – уточнил секретарь.

– Лучше тебе этого не знать, сын мой, – снова улыбнулся архиепископ.

Он сел за стол и принялся просматривать документы. На каждом красовалась четкая подпись и печать графа д’Э.

Он вздохнул и один за другим убрал их в маленький кожаный сундучок. Обычно стряпчие используют такие для свитков и завещаний.

Запер сундучок и швырнул ключ в огонь. Встал.

– Я собираюсь к королю, – объявил он мажордому. Тот поклонился.

Дезидерата провела три дня в молитве, стоя на коленях. Она была сильной крепкой женщиной и благодаря своему искусству знала о ребенке внутри себя больше, чем многие повитухи, поэтому ее благочестие не причиняло ей никакого вреда. Разве что порой ей мечталось о более удобных подушках перед великолепным изображением Богоматери в розовом саду.

День она провела, совершенствуясь в чтении из «Житий святых жен» и «Легенд о добрых девах», и при этом бродила по внутренним покоям. Читать вслух на ходу оказалось значительно сложнее, чем она думала.

К середине второго дня колени горели огнем, а спина разваливалась на части. Королеве нужно было продемонстрировать благочестие новым «дамам», она понимала, что они шпионки все до единой, но ни одна не могла бы соперничать умом даже с новорожденным котенком.

Королева знала, что она в беде. Мир вокруг становился открыто враждебным. Все отвернулись от нее, кроме Диоты, и она со дня на день ожидала открытого обвинения в измене.

Они унизились до нападения на ее прачку. Обвинение в колдовстве было абсурдно, но все же они могли схватить ее. Она не доверяла ни рыцарям, ни оруженосцам, ни фрейлинам и не имела никаких известий извне.

Архиепископ удивился бы, узнав, что все это совсем не волнует королеву. Она боялась только того, что Диоту могут убить, а Бланш арестовать. В остальном она не тратила сил на страхи.

Дезидерата посвящала почти все свои мысли темной сущности, обитавшей в дворцовых подвалах. Или, по крайней мере, бывавшей там. В каком-то смысле это и есть ее враг. Она поняла это при первом контакте в глубоких древних коридорах, куда ее отвела Бекка Альмспенд. Его враждебность была осязаема, как прикосновение любовника. Королева не знала, кто разбудил его – она сама своим касанием или Бекка своими герметическими штудиями. Или он всегда был там. Иногда, впрочем, казалось, что он ушел.

Королева прикусила губу. Она чуть не потерялась в предложении, которое читала вслух, у нее болели грудь, бедра, спина и колени.

Любые мысли о муже ранили ее до глубины души.

Она почти уже готова была принять обвинение в измене. За год она перешла от любви к чему-то похожему на ненависть. Злую ледяную ненависть. Ненависть, которая грызла ее разум, угрожала ее силе, ее уверенности и самой возможности осознавать себя.

И снова она изгнала мысли о муже, как старый Гармодий изгонял демонов.

И прошла по черной нити, которая тянулась из ее покоев в глубины дворца.