Зенит Левиафана. Книга 2 (СИ) - Фролов Алексей (полные книги .TXT) 📗
— Тауматургия, — прошептал каинит, увлекая Карна за собой в ложбину меж двух рощ, заполненных мертвыми деревьями с вывернутыми наизнанку стволами. — Магия крови. Дисциплина моего клана.
— О подробностях после, — Карн усилием воли подавил неуместно желание расспросить вампира об этой… тауматургии. — Что тебе нужно?
— Кровь, — Арминиус немного помедлил, прежде чем продолжить. — Я редко питаюсь людьми, в основном — теми, кто преступил родовой закон, но таких среди русов немного. В последние месяцы были только животные, а для ритуала мне нужна людская кровь. Бегущая по моим собственным венам.
— Спасибо за предложение, но ты был прав, — Мидас вперил мрачный взор в спину вампира. — Эта идея никому не понравится. Особенно мне.
— Не имеет значения, — внезапно заговорила одна из женщин. Кажется, ее звали Дара. Карн видел ее ауру, объятую непоколебимой решимостью, однако в голосе женщины отчетливо звучал страх. — Если это спасет моего сына, если поможет спастись остальным, возьми мою кровь…
— Сколько нужно? — перебил Мидас. Древнему богу эта идея нравилась меньше, чем любому другому из их группы, однако он подавил свой гнев, справедливо рассудив, что альтернативы все равно нет.
— Твоя не подойдет, — отрезал вампир, в очередной раз сменивший направление по указанию парня. Теперь они двигались вверх по склону, поросшему редким колючим кустарником. — И кровь Карна тоже. Нужен чистый источник, не замутненный влиянием Навьих миров.
— Так сколько? — женщина нагнала Арминиуса и ухватила за плечо. Ее прикосновение едва ли могло остановить каинита, но он тут же развернулся и в упор посмотрел на нее. Под взглядом его бездонных глаз, обрамленных в матовое серебро боевой маски, Дара съежилась, но не отступила.
Карн видел, насколько непросто ей дался этот шаг. Но материнская любовь возобладала над страхом. И над главным человеческим инстинктом она возобладала тоже.
— Вся, — вампир снял шлем и сурово посмотрел на фригийского царя, потом перевел взгляд на Карна и снова на женщину. Дара не отвела глаз. Она кивнула и сделала шаг к Мидасу, который держал на руках ее ребенка. Женщина коснулась щеки своего чада, из последних сил сдерживая рыдания.
Карн остро почувствовал неправильность происходящего. Аура Мидаса отдалась эхом его собственных эмоций, но… что делать? Они не могут бежать вечно. И драться они тоже не могут — это верная гибель для всех.
— Да ты что, мать! — Вячко выступил вперед, становясь между молодой женщиной и вампиром. — Ты еще в соку самом, тебе мужика своего любить надобно, да детей славных рожать. Негоже так! Слышь, кровавый, а моя сгодится?
— Кровь руса не ослабевает с возрастом, — ответил Арминиус, как показалось Мидасу — с толикой уважения в голосе.
— Они приближаются, — походя отметил Карн. — Времени мало.
— Дед Вячко, — жалобно позвал малыш, которого Мидас держал подмышкой.
— Молчи, сынок. Так надо, — старик нежно коснулся его щеки, бросил короткий взгляд на Дару, которая больше не могла сдерживать слезы, и уверенно шагнул к каиниту. — Хорош воду в ступе толочь. Давай, кровавый.
— Отвернитесь все! — рявкнул Мидас, отдавая ребенка Даре и разворачивая ее спиной к каиниту. Вторая женщина забрала своего малыша у вампира и тоже отвернулась. Пересвет посмотрел на фригийского царя, тот кивнул и они последовали примеру остальных.
Не отвернулся лишь Карн.
Арминиус не стал задавать старику глупых вопросов, утоняя степень его готовности. Тем более, что рус вполне мог принять это за оскорбление. Вампир сблизился с Вячко и быстрым, но осторожным движением отвел его голову в сторону.
Неуловимое взглядом мгновение потребовалось клыкам каинита, чтобы добраться до яремной вены на обнаженной шее смертного. Вячко тяжело вздохнул, но промолчал, а потом мимолетная боль исчезла, уступив место сонному теплу, вливавшемуся в его тело через два аккуратных прокуса на коже.
— Нет, нет, нет, — бормотала Дара себе под нос, ежесекундно порываясь обернуться. Но Мидас крепко держал ее за плечо. Другой рукой бог прижимал к себе Пересвета.
Вторая женщина, Уйка, перестала сдерживать рыдания. Она медленно опустилась на колени, вжимая себе в грудь маленькую головку сына, который едва ли осознавал происходящее. Пройдет много лет, пока странные воспоминания оформятся в нечто осознанное. И лишь тогда малыш, уже ставший молодым мужчиной, поймет, что сделал его седовласый родич, которому он обязан своей жизнью…
Карн видел все. И он многое отдал бы, чтобы это забыть. Лишь в этот момент парень осознал, что у его новых способностей есть и оборотная сторона.
Его вывернуло наизнанку, он рефлекторно согнулся пополам, желудок попытался извергнуть из себя хоть что-то, но от завтрака давно не осталось и следа. На белесую землю Лимба с губ парня сорвалось несколько капель прозрачной желчи, перемешанной с вязкой слюной. Иссушенная иными законами твердь мгновенно все впитала. Только что не облизнулась.
Это было жестоко. Противоестественно. Жизненная сила Вячко перетекала в каинита и каждая ее частица оглушительно кричала во всех диапазонах энергетического спектра. Она рвалась на свободу, сотрясаясь в конвульсиях непередаваемого ужаса, абсолютное бессилие раскатывалось во все стороны исполинскими волнами и разбивалось на мириады брызг невыносимого страдания. К счастью, все это не коснулось души старика и Карн вздохнул с облегчением, увидев, как она скользнула в глубины подпространства, уносясь прочь и навеки сливаясь с бескрайними просторами Дуата.
Арминиус осушил Вячко в несколько мощных глотков. Затем он осторожно уложил его тело на землю и провел рукой по старческому лицу, смыкая его веки.
— Этого достаточно, — тихо сказал каинит, облизнув увлажненные алым губы, и повернулся к Карну. — Сколько у нас времени?
— Они вот-вот нагонят нас, — парень вновь сфокусировался на периферических ощущениях. Ближайшая группа гарпий находилась всего в полукилометре от них и расстояние быстро сокращалось.
— Тогда я сделаю это прямо здесь, — каинит бросил оба меча в ножны и достал из-за голенища широкий короткий нож с лезвием матовой полировки. Он полоснул себя по запястью, умело вскрыв сразу несколько артерий. Из глубокого разреза ударил фонтан темной крови.
Позже Карн узнает, что у вампиров в отличие от смертных даже артериальная кровь — темная. Это объясняется недостатком кислорода, ведь он не поступает в них естественным образом через, дыхание. Для этого у Детей Каина есть иные механизмы. Надо сказать — весьма специфические.
Арминиус обронил нож. Мидас, который все-таки не удержался и вполоборота смотрел на происходящее, подумал, что вампир резанул слишком глубоко, повредив сухожилия. Однако бог тут же признал свою ошибку — столь точны и рассчитаны были движения каинита, он просто не мог сделать что-то не так. Фригийский царь сделал выводы и ужаснулся, осознав, что каждое из увиденных им действий оттачивалось сотнями, если не тысячами проведенных ритуалов. Ритуалов, для которых требовалась людская кровь!
Каинит зашептал слова, которые фригийский царь не понимал, а внутренний взор Карна воспринимал как хаотичные обрывки мусорного кода. Парень постарался закрыть свой разум, ощутив потенциальную опасность. И правильно сделал. Есть силы, с которыми лучше не соприкасаться. Кем бы ты ни был.
Когда Арминиус убрал руку с запястья, вместо резаной раны там остался лишь тонкий шрам. Зато на его левой ладони, которой он зажимал порез, бугрился и вскипал полупрозрачными пузырями отвратительный алый сгусток. Он производил впечатление чего-то живого и ярко светился.
Сын Каина продолжил шептать заклинание и от звуков его голоса люди невольно попятились, даже Мидас сделал шаг назад. Затем Арминиус двинулся по широкому кругу, стараясь захватить как можно больше пространства. Люди инстинктивно сбились вместе и это облегчило каиниту задачу.
Все это время с ладони вампира капала кровь и там, где алые капли касались белесой тверди, та громко шипела и испарялась в багряном тумане, а на ее месте формировался переливающийся всеми оттенками красного оттиск. Когда каинит закончил, люди оказались в центре круга, диаметр которого составлял около семи метров. Затем он сам шагнул в круг и посмотрел на Мидаса. В его темных глазах древних бог увидел пляшущие языки карминового пламени, впрочем — стремительно угасающего.
