Зенит Левиафана. Книга 2 (СИ) - Фролов Алексей (полные книги .TXT) 📗
Сол Инвиктус скрипнул зубами, а мир перевернулся с ног на голову. Карн увидел, как пространство вокруг, к этому моменту испещренное трещинами вдоль и поперек, разлетается на мириады осколков и в тот же миг собирается вновь, но уже — наоборот.
Мидас медленно поднял голову — над ними простерлось багровое небо со стремительно убегающими вдаль облаками. Все залил серебристый полумрак, женщины заплакали, старик вновь что-то забубнил себе под нос.
Из смертных только молодой паренек сохранил самообладание. Карн внутренним зрением увидел, как Мидас подошел к нему и протянул мальчишке свой скрамасакс. Тот молча принял оружие и коротко кивнул однорукому воину, истории о котором он будет рассказывать своим детям и внукам. Если, конечно, выберется отсюда живым.
— Нужно уходить, — раздалось из-под посеребренной маски Арминиуса. — Гарпии. И не только.
Он махнул клинком в ту сторону, где почерневший и точно обглоданный исполинскими паразитами лес расступался, освобождая пространство широкому каменистому полю, покрытому от горизонта до горизонта скрипучей белесой трухой.
Карн сразу увидел гарпий — они летели к ним по трое на разной высоте, не меньше пятнадцати в непосредственной близости и еще десятка три чуть подальше. А по равнине бежали огромные клыкастые существа с красной кожей, покрытой гниющими язвами, по земле за ними волочились длинные сегментированные хвосты, как у ящериц.
Карн повернулся к Мидасу.
— Они идут с нами? — спросил он, мотнув головой в сторону смертных. Вопрос поставил бога в тупик, но лишь на мгновение.
— А ты хочешь оставить их здесь? — фригийский царь изогнув бровь.
Карн потупился и лишь теперь осознал смысл собственных слов, которые вырвались у него помимо воли. Конечно, смертные задержат их, с женщинами и детьми они будут двигаться гораздо медленнее, чем могли бы. Группа потеряет мобильность и шансы оторваться упадут, и все же… Они ведь не могут их просто бросить, правда? Это неправильно!
Парень даже не осознавал, что в то короткое мгновение в нем боролась его собственная человечность и сверхъестественное стремление во что бы то ни стало добраться до Хельхейма и вырвать Ниссу из лап смерти. Защищая этих людей, он рисковал своим шансом найти возлюбленную, но, бросив их, не сумел бы себя простить. Карн зарычал, поняв, что не прошел эту проверку уже потому, что позволил ей возникнуть. Его ужаснула сама эта мысль, но корить себя за ничтожность он станет потом.
— Веди нас, — бросил он Арминиусу. Затем обернулся к Мидасу. — А ты будешь замыкать. Вперед!
Больше не прозвучало ни слова. Каинит шел впереди, Карн — за ним, держась за плечо вампира, чтобы не отставать. Затем двигались женщины, взявшие на руки маленьких детей, и седой старик. В авангарде шел Мидас, рядом с которым вприпрыжку бежал паренек, сжимавший в руках широкий скрамасакс.
Лимб раскрыл перед ними свои гостеприимные объятия, которые больше напоминали вонючую клыкастую пасть. Никто из смертных не надеялся выбраться из этого безумия. Никто, кроме двенадцатилетнего мальчишки по имени Пересвет, которого в Радогосте ждала девчонка Рада. Влюбленность или любовь — сейчас это не важно, ведь он намеревался вернуться к ней, несмотря ни на что. И этого было достаточно.
***
Они бежали. Так быстро, как только могли. Их подгонял страх. Тот самый страх, который заставляет ноги двигаться быстрее, чем разум отдает соответствующие команды. Который дает силы идти, когда сил уже нет.
Каинит увел их вглубь леса, так было проще оторваться от гарпий, да и гончие здесь двигались медленнее, чем на открытой местности. Гончие — так Арминиус назвал волкоподобных монстров с огромными загнутыми наподобие кукри клыками и красной изъязвленной шкурой, что была тверже камня.
Насчет шкуры вампир оповестил их заранее, но честь удостовериться в сем факте лично представилась Мидасу. Бог дважды обрушивал горящий синим пламенем клинок на морду зверя и дважды меч оставлял на ней лишь неглубокие борозды.
Сразить догнавшее их чудовище удалось лишь когда Карн сплел свое сознание с его пораженным безумием мозгом и заставил замереть на несколько мгновений, которых каиниту хватило, чтобы поднырнуть под гончую и вскрыть ей брюхо — одно из двух уязвимых мест на теле существа. Оставив его на съедение сородичам, охочим до каннибализма, группа двинулась дальше, уходя в неизвестном направлении.
Карн быстро понял, что способен видеть порождения Лимба на довольно большом расстоянии. Его внутренний взор без труда вычленял из серого хаотичного фона их липкие черные ауры, которые словно кипели, подвергаясь непрекращающимся метаморфозам. Он корректировал Арминиуса, который возглавлял отряд.
Они потеряли счет времени и пройденным шагам.
Помимо короткой схватки с гончей группа дважды сталкивалась с химерами. Оказалось, что Карн не видит их, когда создания зарываются в землю. Вскоре он понял, что земля в Лимбе экранирует все энергетические частоты. Строго говоря, это и не земля вовсе, скорее она образует с окружающим пространством — воздухом, небом, выжженными изнутри растениями — единый организм, мертвый с точки зрения законов естественного мира. Но Карн знал, что это лишь видимость. Лимб живет собственной жизнью, хаотичной, извращенной, чуждой всему, что пришло извне.
Женщины с детьми на руках закономерно выдохлись первыми. Одного ребенка забрал Мидас, другого — каинит. Карн с радостью помог бы, но со своей слепотой он и так спотыкался через шаг. В итоге, трикветр самых резвых гарпий все же нагнал их на плешивой прогалине.
Чудовища рухнули с рваных небес, исходя протяженным клекотом. Карн тут же впился в одно из них щупальцами внутреннего взора. Во второй раз получилось легче и быстрее, но так же отвратительно и не менее болезненно.
— Как конфетку у ребенка, — буркнул он, пытаясь себя подбодрить.
— Самовнушение, оно такое, — хмыкнул Мидас, отогнавший гарпию широким взмахом клинка. Малыша он передал матери, едва парень указал на приближение монстров. — Поверишь в себя — глядь, и вправду полегче станет.
Но легче не стало. Карн упал на колени, над верхней губой сгустилось алое озерцо. Подобные трюки изматывали, ему требовался отдых. Но здесь негде было отдохнуть, ведь сам Лимб охотился на них.
Тем не менее, как и в прошлый раз, ему удалось сковать волю гарпии. Вот только рядом не оказалось того, кто сумел бы закончить работу. Арминиус бился с другим чудовищем, Мидас едва управлялся со своим.
Парень заскрипел зубами и поднялся. Он шагнул навстречу противнику, стараясь не потерять концентрацию и изо всех сил борясь с желанием просто лечь и умереть. Затем вытащил одну из секир, замахнулся и ударил.
Короткого мгновения, пока Карн прикидывал, куда лучше направить удар, гарпии хватило с избытком. Она не смогла полностью высвободить сознание, но сумела отвернуть голову в сторону, так что секира с глухим чавкающим звуком вонзилась ей в плечо. Тварь сдавленно клекотнула и взмахнула крылом — не слишком сильно и совсем не быстро, но парень не успел среагировать. Зазубренные когти, поселившиеся на кромке крыла, чиркнули по лицу и он упал навзничь.
В это время Мидас отпрыгнул, уворачиваясь от стремительной атаки в грудь и лицо. На птичьих лапах у гарпий тоже были когти и гораздо крупнее, чем на крыльях, хотя они скорее напоминали ржавые крючья, развешенные под потолком заброшенной скотобойне.
Фригийский царь ушел от первого удара крылом, нырнул под второй и ударил навершием клинка в челюсть монстра, отбрасывая его назад. Затем рубанул сверху вниз, рассекая обнаженный торс, а потом в обратном направлении — отсекая монстру обе ноги.
Бог заметил, что хотя чудовища действительно регенерируют с ошеломительной скоростью, сразу несколько ран они заживляют медленнее, и при этом у них ощутимо падает реакция. Он легко увернулся он выброшенного в его сторону крыла и тут же обрубил его у основания, пустив клинок по короткой дуге резким движением запястья. Гарпия упала на землю, крыло тут же начало отрастать, но у Мидаса была еще пара мгновений. Пара мгновений — королевское преимущество, даже для однорукого!
