Гимназия Царима - Сурикова Марьяна (полные книги .TXT) 📗
И хотя Орсель-старший шутил насчет многочисленности своей родни, среди приглашенных я насчитала более половины самых именитых гостей, от сенаторов, занимающих такое же высокое положение, как и сам хозяин, до верхушки судебной власти. На прием собрались представители новой и, что странно, старой аристократии. Я была удивлена, приметив среди приглашенных защитников пусть не самых древних, но весьма известных родов. Благо вопрос, так и вертевшийся на моем языке, сенатору задал отец:
— До нас доходили слухи, что в Сенате складываются весьма напряженные взаимоотношения с представителями высшей власти, теми же защитниками, но реальность опровергает домыслы. Вижу, вы поддерживаете связь даже с ними.
— К чему лукавить, ведь мы с вами старые приятели. Не со всеми, к сожалению, удается поддерживать хорошие отношения. Представители Сената, и я в том числе, желают положить конец распрям, ведь это очень влияет на нашу совместную работу, однако есть гордецы, которых древность рода заставляет попросту терять голову.
— Я заметил, что самых родовитых аристократов, не будем называть их имена, здесь нет.
— Они каждый раз отвечают отказом на наши приглашения. Это так досадно. Однако мы не перестаем делать шаги навстречу.
— Прекрасно вас понимаю и уважаю это стремление ради блага страны, но что поделать, если некоторые спесивцы не сознают таких важных моментов.
— Вы правы. Как ни прискорбно, но они вынуждают нас задумываться о том, чтобы изменить сложившуюся и хорошо зарекомендовавшую себя законодательную систему. Что поделать, если факт остается фактом: защитники и их наследники сильно изменились с древних времен.
— Я слышал об этом.
Честно говоря, мне было неприятно присутствовать при этом разговоре, но и уйти казалось невежливым, а сенатор в силу своего чрезмерного гостеприимства часто подходил к нам с родителями и заводил непринужденную беседу, интересуясь мнением о приеме и задавая сотню других вопросов. И хотя на танец ни он, ни его сын меня больше не приглашали, однако я была уже сыта вниманием обоих. Сенатор лучился доброжелательством и был крайне предупредителен, а Арто попросту сверлил меня глазами весь вечер, и я окончательно уверилась, что Орсель-младший задумал сменить подход.
Это молчаливое наблюдение выводило из равновесия сильнее привычных подколок. К концу приема я попросту не выдержала и сама отправилась туда, где в данный момент находился Арто. Остановившись неподалеку, сделала вид, что любуюсь видом из окна, и Орсель-младший тут же оказался рядом. Он остановился по другую сторону оконного проема, прислонился к нему плечом, взгляд при этом вновь устремил на меня. На какое-то время мы словно очутились в изоляции от остального общества в укромном уголке, и я позволила себе высказать вслух собственные мысли:
— Можно попросить вас, теон, не смотреть на меня столь неотрывно и пристально? Возникает стойкое ощущение, будто хотите что-то спросить, однако вы молчите.
— Тебя мой взгляд нервирует, Эста?
— Если вы нашли новый способ изводить меня, то он, признаться, действенный. Но может, уже довольно? Вечер скоро подойдет к концу, выберите другой объект для ваших наблюдений.
— А с чего ты решила, будто я тебя извожу?
— А чем вы занимались последние годы?
— Да что ты заладила, я давно уже к тебе не цепляюсь. Может, мне просто нравится на тебя смотреть!
Тут я как-то сбилась с основной мысли и придирчиво посмотрела на Орселя в поисках усмешки или иного признака явного издевательства.
— Все мыслишь старыми категориями, Эста?
— Старыми? Да вы нарочно обращаетесь так неуважительно, зовете на «ты» и напрочь игнорируете принятое обхождение!
— Издеваешься? Я тебя четвертый год знаю, прикажешь вечно сюсюкать это дурацкое тэа? Что за бред?
— Ах вот как? То есть вы меня таким образом выделяете? Это у вас признак расположения, когда к девушке обращаетесь на «ты» и исключительно по фамилии.
— Я привык так обращаться, и вообще не понимаю, что тебе не нравится.
Надо же! Арто меня, оказывается, чуть ли не в родню записал, выбрав панибратское обращение, и это я к нему цепляюсь, требуя соблюдать все положенные приличия.
— Зануда ты, Эста. Такая правильная стала!
— Четыре года учитесь манерам, и все без толку.
— Заметь, это ты меня сейчас оскорбила.
— Оскорбила? Что ж, прошу прощения, теон Орсель. Полагаю, мне следует поскорее вернуться к родителям, пока не нанесла новый урон вашей тонкой душевной организации.
— Не уходи.
— Что? — Мне показалось, будто я ослышалась.
— Просто побудь здесь со мной, что тебе стоит?
Я растерялась и, хотя уже занесла ногу, чтобы уйти, остановилась.
— Смотри, Эста, покажу тебе одно заклинание.
Арто вдруг взял меня за руку, раскрыл ладонь и что-то быстро нарисовал, легонько касаясь пальцами. Через секунду над ней замерцало изображение маленького полупрозрачного цветочка, который светился и разбрасывал вокруг бриллиантовые капельки. Те, что касались кожи, застывали блестящими камушками.
— Ой! — не смогла сдержать восторга. — Как красиво!
Я подняла взгляд на Арто, а он смотрел, улыбаясь, но такая непривычная улыбка мигом покинула его лицо, когда рядом раздалось: «Развлекаетесь, молодые люди?»
Сенатор тоже улыбался, однако от его слов повеяло холодом.
— Извините, что вынужден украсть его у вас, Мариона, но мне необходима помощь с гостями. Семья Тарин очень желает с тобой познакомиться, сын. Они восхищены твоими успехами.
Он повел рукой, и хрупкий цветочек на моей ладони испарился. Арто поморщился, взглянув на отца исподлобья:
— А издали они повосхищаться не могут?
Сенатор молча поднял брови, и Орсель-младший нехотя зашагал в том направлении, где неподалеку застыла благородная чета с дочуркой лет четырнадцати. За секунду настигнув неторопливо шагавшего сына, сенатор проговорил, казалось бы, негромко, но его слова достигли моих ушей: «И помни о манерах». Почудилось, после этого напутствия спина Арто совсем одеревенела, однако протеста он не выказал и спокойно пошел дальше.
Орсель-старший отвесил мне легкий поклон, словно вновь сетовал на то, что нас прервал, однако неприятный осадок от разрушенного на глазах чуда вызвал у меня совсем не тот вежливый ответ, на который мог рассчитывать хозяин вечера.
— Это был красивый цветок.
Мужчина сразу понял, о чем веду речь.
— Прошу прощения, я развеял его ненароком. Но это лишь копия, Мариона, маленький мираж милого чуда, принадлежащего нашей семье. Не стоит огорчаться.
Не отреагировав на это извинение, я демонстративно удалилась ближе к окну, а сенатор еще раз задумчиво меня оглядел и махнул рукой прислужнику. Тот подбежал с проворством вышколенного слуги и поклонился. Орсель что-то приказал ему и, сделав пасс рукой, очертил вокруг его запястья ломаную линию, засветившуюся наподобие изогнутого браслета, которая мгновенно погасла. Слуга склонил голову и стремительно удалился, а сенатор, заметив, что я за ним наблюдаю, отвесил еще один полупоклон и неспешно ушел к другим гостям.
В самом конце вечера Орсель-старший поблагодарил нас всех за визит и добавил еще несколько фраз о том, какая это честь, что его дом посетило столько выдающихся людей. Благодарственные речи он окончил словами о желании подарить всем гостям приятные безделушки на память, и между нашими рядами тут же засновали проворные слуги. Мы с мамой широко открыли глаза, заметив, что те держат в руках подносы, полные золотых украшений. Фигурные слитки, броши, зажимы, запонки, браслеты и серьги подносились каждому, чтобы гость взял себе «безделушку, которая будет навевать хорошие воспоминания и прослужит еще немало лет ввиду своей прочности». Когда один из таких подносов оказался возле нас, сенатор лично подошел, чтобы с приятной улыбкой заверить пораженных родителей в том, какие это мелочи, ведь ему безумно приятно отметить подобным образом визит дорогих гостей.
— Вы можете видеть на каждом изделии символику нашего рода. Все эти вещицы несут в себе небольшой позитивный заряд и способны поднять настроение в особо грустные моменты. Для вас, оснэ [11] Лориона, изумительно подошла бы эта брошь, как считаете?
