Мне отмщение - Медведевич Ксения Павловна (книга бесплатный формат .txt) 📗
- Дама поедет тоже? - кивнул Тарег на поигрывавшую рукоятью кинжала женщину, в которой дрыгал крохотными ручками зародыш.
- Дама поедет тоже. Она хотела бы принести жертву на том месте, где умер ее племянник. Дама также надеется, что это будет не коза. Ты спросил все, что хотел?
- Вы навряд ли увидите там гвардейцев, Амаргин. Похоже, а Хайбаре сидят контрабандисты. И айяры.
Лаонец улыбнулся:
- Не все ли равно, в какую сбрую одета человеческая свинья? Разве не так? А, Стрелок?
Тарег снова промакнул рукавом натекающую в угол рта кровь. И опустил глаза.
Амаргин смерил его взглядом, хмыкнул и пошел к своей звенящей кобыле. За ним, обескураженно оглядываясь - человек, конечно, не понял ни слова из их беседы - засеменил аз-Захири, трогательно прижимая к груди испещренные буквами бумажки.
Бедуины рассчитывали остановиться на ночлег в вилаяте у края оазиса.
Подъехав, они обнаружили, что вилаят вымер.
Высохшую пальмовую рощу подтапливало дюнами. Темнело, и верблюды чуть не переломали ноги, когда песчаный склон стал разъезжаться. Оползень открыл мертвые, заплетшиеся ветвями верхушки пальм. Потом показались выпроставшиеся под ветром остовы деревьев: серые, лохматые от мочала стволы щетинились срезами опавших листьев. Часть пальм словно перегрызли - они казались причудливо вывернутыми конечностями упавшего с высоты человека. Изломанные стволы торчали под разными углами: у одного дерева отломилась верхушка, другое обрушилось почти целиком, сломавшись у самого корня.
Вокруг арыков еще зеленело, но банановые посадки в тени финиковых крон погибли. В колодцах глубоко плескалась вода. Дома стояли странные - не разоренные, но и не брошенные. Словно утварь разложили в лари - и ушли. Все. Подальше от жилищ - и колодцев, становившихся все страшнее и страшнее, по мере того, как все затягивалось темнотой.
- День наш, ночь - их, - бормотали бедуины.
Кочевники боялись, что в колодцах посреди вымершего - или выбитого? однако ни следов крови, ни трупов они не нашли - вилаята поселились джинны. Поэтому черпать воду отправили самых старых, "лядащих", как выражались кальб, рабов. Аз-Захири, вместе со всеми таскал ведро за ведром, выливая в поилки. Бедуины покрикивали, тыкали в сгорбленные рваные спины палками. Свободные ашшариты воду не носили. Носить воду - удел рабов и женщин. Но женщин они в набег на Хайбар не взяли - а зря. Жаркое, влажное между ног тело заставляет забывать о страхе.
Тарег двинулся на помощь старику, но Амаргин положил цепкую, как птичья лапа, ладонь ему на плечо:
- Оставь, братишка. Ты опозоришь нас, прикоснувшись к ведру. Это их обычаи, пусть сами разбираются. Посмотри-ка лучше вон на ту дверь.
Ближайший домик - побелка облупилась, глина растрескалась, обнажая волокнистую плетенку стены - скрипел рассохшимися воротами.
В сгущающемся мраке охранительный знак виделся очень отчетливо: ладонь Фатимы, йад аль-Фатима, тревожно белела. Дверь болталась на расшатанных петлях, и оберег казался оттиском пятерни, в отчаянии оставленным последним обитателем дома, - словно человек звал на помощь, цеплялся за косяки, за порог, за щеколду и скобу ручки, а его неумолимо волокли наружу.
- Что там написано? - резко спросил Амаргин и ткнул острым пальцем в темень.
- Где?.. - рассеянно отозвался Тарег.
Дверь скрипела, в изгородях тонко свистел ветер. Нервно поревывали верблюды - словно не хотели пить воду из мелеющих, черных колодцев.
- Над входом.
И впрямь, над болтающейся створой прибита была доска - с надписью. Строчка кривых букв неровно загибалась книзу.
- Это Фатиха, - прищурившись, ответил Тарег. - Открывающая сура книги Али. Ашшариты используют ее как амулет. Верят, что она помогает во всяком деле.
Амаргин презрительно хмыкнул.
- Здесь пусто, - резко сказал из-за плеча Сенах.
- Это-то и странно... - пробормотал Амаргин. И злобно добавил:
- Обычно они забывают детей и стариков, когда сбегают от опасности...
И вдруг, тоже прищурившись - стало совсем темно для обычного зрения - зашипел в сторону соседнего дома. Тоже пустого, как разгрызенная скорлупа.
Над плотно прикрытыми воротами белесым, болотным светом исходила она. Сигила. Сигила Дауда. Крупная, с осенний гранат. Протянутый линиями силы глаз больно плелся серебрящимися нитями, заставляя течь слезы из-под век.
- У сс-су-уука... - согласно зашипели вокруг.
За спиной запрыгал ледяными бусинами смех Аирмед. Заклинательница веселилась:
- Чего вы испугались? Это же просто рисунок!..
И, решительно покачивая раздавшимися бедрами, пошла к воротам.
- Стой! - крикнули все, включая Амину.
- Глупости! - рявкнула заклинательница.
Толкнула дверь. Уперлась лбом в невидимую стену над порогом. Боднула ее. И прошла внутрь.
- Как?.. - ахнул Тарег.
- Ха!.. - злорадно крикнул Сенах. - Что, туго было с праведностью в этой дырище?!.. Некому дверку запечатать, чтобы такие, как мы, не лазили?!
И с мстительной - а как же, испугала! - злостью поддав по распахнутой двери, тоже прошел под сигилой.
И позвал изнутри, из двора:
- Идите-идите, это как через аураннскую стенку из бумаги проходить! Ха!
Через аураннские стенки Тарегу проходить не доводилось. Зато в дверном проеме под сигилой оказалось натянуто нечто, похожее на огромный мыльный пузырь. И с таким же невесомым влажным хлопком эта пленка лопнула под его ладонью.
- Пшик! - не сдержал злорадства и он.
Конечно. Нарисованная рукой обычного человека сигила Дауда способна отпугнуть лишь скорпиона - в лучшем случае. Бедуины сами говорили, что серебряная ладонь Фатимы защищает шатер от гюрзы лучше, чем бесполезная дощечка с замороченным кругляшиком.
Чтобы печать закрывала вход нечисти, ее должен рисовать праведник.
- Хи-хихи! Ха-ха-ха! Может, нам попросить нашего старикашечку изобразить эту печать? - не унимались лаонцы. - Что скажешь, Стрелок? Защитит она от джиннов? Или хотя бы от человеческой вони? Хи-хи-хи!
- Если печать нарисует аз-Захири, вход под нее станет для тебя платным, Амаргин... - пробормотал Тарег.
- Да ну?! Ха-ха-ха!!..
Дом оказался таким же пустым - в нем даже ящерицы не жили. Обитатели этой халупы не умерли внутри стен. Их не увели силой. Они просто исчезли. Так же как ящерицы, змеи, пауки, скорпионы, фаланги, шакалы, лисы и прочая живность, обычно отравляющая жизнь обитателям оазисов.
Ночь прошла спокойно.
Теперь они подъезжали к Хайбару.
В расходящемся перистом мареве плоская башня крепости казалась вылепленной из глины. В сизом, голубином свете пасмурного утра темнелись неровные края ее грубого прямоугольника - нашлепнутого на другой прямоугольник, побольше. Скалистый холм под расползающимся сооружением топорщился каменными гребнями. Даже издалека было видно, что часть деревянных ставен в верхнем этаже открыта и закреплена деревянными колышками. Значит, крепость обитаема.
Амаргин со своими шел первым - бедуины, понятное дело, трусили. Даже числом в три сотни они трусили - и отставали, еле подгоняя верблюдов.
Глядя вниз с лошадиной спины, Тарег любопытно шевелил ушами: кони лаонцев оставляли следы в рыжеватых песчаных лужицах, топтали острые, наметенные ветром гребешки пыли из Великой пустыни. Дорога в Хайбар с севера была неторной. До Амаргина со спутниками по ней никто не проезжал. Добрались ли до крепости те айяры, что Тарег спугнул в лагере мутайр пять ночей назад?
- Все сухое, - пробормотал Сенах, везший его на крупе своей кобылы.
Поля по обе стороны затопленной песком дороги топорщились острой стерней. Точнее, в то, что эта жухлая, желтая пустыня с поникшими колосками - пшеничное поле, не верилось. Хлеб умер на корню. Весь, сколько хватало глаза.
