Лицо под маской (СИ) - Дашевская Анна Викторовна "Martann" (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— Руди, я ухожу!
Рыжий неохотно оторвался от охоты и пошел к двери. Я подошла к портрету Лауры, поглядела на зеркало в глубине картины и решила, что завтра же позвоню мастеру Вельди и соглашусь заплатить восемь тысяч дукатов.
Перетащить, что ли, в гардеробную еще и этот сундук? Подумаю.
ЧАСТЬ 6. Joker.
Джокер как карнавальный персонаж всегда занимал особое положение в иерархии масок не только в венецианской развлекательной культуре. Этот брат-близнец Шута с давних времен окутан тайной, первобытным мистическим страхом человечества перед потусторонним, стремлением к вседозволенности, безнаказанности и всесилию.</emphasis>
Карнавальная маска Джокера — воплощение обобщенного образа шутника и пройдохи, королевского придворного паяца, бывшего в состоянии как рассмешить, так и жестоко осмеять любого независимо от статуса и благосостояния. Это олицетворение коварства, озорства, безудержного веселья, а иногда и жестокой подлости. Его шутки и авантюры куда смелее шутовских выходок — мощная сатира, бесстрашие и безрассудство — вот отличительные черты этого персонажа. </emphasis>
Костюм карнавальной маски Джокера очень схож с одеждами все того же Шута, но здесь в глаза бросается вариативность образов. Сама маска, как правило, полностью закрывала лицо, это была веселая или злобно хохочущая гримаса. На макушке у Джокера обычно корона из «ослиных ушей» со звонкими бубенцами. Количество таких «ушей» также варьируется — их могло быть от двух до семи штук. </emphasis>
Он то бог, то бродячий оборванец в лохмотьях, то приближенный королей, то веселый городской авантюрист-обманщик. Символичность маски венецианского Джокера — в противопоставлении правителю, он как бы тень монарха, имеющая, тем не менее, право безнаказанно насмехаться как над любым придворным чиновником, так и над самим королем и его политическими решениями. </emphasis>
Другие имена: Jester, Жуглар, Буффон, Дурак, Нарр, иногда — Шут. </emphasis>
Мастер Вельди обрадовался моему звонку.
— Синьора, как же хорошо, что вы со мной сегодня связались. Вы представляете, пришел покупатель, — тут он опасливо понизил голос, — и предложил за ваше зеркало одиннадцать тысяч дукатов! И синьор Барузи заколебался, это практически полная стоимость нового цеха…
— Одиннадцать тысяч? Там что, рама набита бриллиантами?
— Не знаю… — мастер протяжно вздохнул. — Не знаю, синьора Хемилтон-Дайер, но покупатель приедет к восьми вечера. Хорошо бы вы до этого времени переговорили с синьором Барузи, и лучше лично. Да, лучше лично.
— Я поняла вас, мастер Вельди. Постараюсь быть в середине дня…
Собственно, никаких серьезных планов на этот понедельник у меня нет, и не было. Конечно, я не собиралась на Мурано; на мой взгляд, довольно было бы просто сделать банковский перевод на восемь тысяч дукатов, но, раз уж надо лично…
Вот тут получилась осечка. Массимо пришел с покаянным видом, опустив голову и вертя в руках неизменное канотье:
— Синьора, мне пришлось отправить вашу гондолу в ремонт… Этот клятый Лукани ухитрился так стукнуть правый борт, что придется заново покрывать лаком, да еще и ferro править. Они обещали закончить за два дня, и я буду сидеть там днем и ночью, чтобы все было сделано как должно и вовремя!
— Не надо бдить круглосуточно, кто меня-то возить будет? Мы можем пока на это время взять напрокат другую лодку?
— Нет, синьора, что вы! Гондолы делаются под заказ, и лишних не бывает! Можно взять напрокат катер… -
Он выразительно сморщил нос, показывая свое отношение к любым плавсредствам, кроме традиционных. Я задумчиво постучала по зубам кончиком карандаша. Катер, хм… вообще-то идея быстрого передвижения по Венеции не вызывала энтузиазма и у меня. Всю жизнь я спешила, жила по жесткому расписанию, покупала самые быстрые экипажи… Не хочу больше!
С другой стороны, каких-то два дня можно и катером попользоваться…
— А почему ты мне сразу об этом не сказал, Массимо?
— Ну… я рассчитывал, что они сегодня к вечеру закончат, а погода влажная, и лак плохо сохнет. Только третий слой нанесли.
— Понятно. Ну, что ж делать, отправляйся за катером. По городу я бы пробежала пешком, но мне нужно на Мурано.
— Слушаюсь, синьора! — он исчез с похвальной скоростью, а я вернулась к письменному столу.
В электронной почте было письмо от Родерико Ди Майо, который сдержанно хвастался законченной, наконец, виллой на Монте Арджентарио. Сколько я понимаю, именно туда пошел гонорар за участие в операции, полученный им от Контарини. Ну что же, неплохо! Можно будет воспользоваться приглашением Родерико и съездить на этот волшебный полуостров, искупаться в море. Но это потом, когда я хоть чуть-чуть наиграюсь венецианскими чудесами, надышусь воздухом Серениссимы, налюбуюсь своим домом.
Следующее письмо заставило меня на миг оторопеть. Моя матушка ласково хвалила меня, выражала удовольствие моим новым образом жизни и спрашивала разрешения посетить Ка’Виченте во время планируемого ею большого тура по Старому свету, в мае — июне. Мне захотелось протереть глаза… Надо проверить подпись — нет, все правильно, Джорджиана Ван Дер Валлен. Спрашивает разрешение, ага.
Я подавила неуместный порыв немедленно ответить приглашением остановиться в Ка’Виченте и разрешила себе подумать об этом всем завтра. А еще лучше — послезавтра, после изучения подземного хода.
Катер был вполне комфортабельный: новый, белый с двумя красными полосами, со стеклянной крышей салона и мягкими подушками на диванчиках. Массимо сообщил, что при необходимости он может разогнаться до семидесяти километров в час. Я мысленно перевела это в мили и одобрительно покивала.
До Мурано мы долетели за двадцать минут.
Синьор Вельди уже ждал меня на пристани, раскланялся и повел в контору фабрики, приговаривая:
— Как вы вовремя, синьора, как вы вовремя! Тот покупатель уже явился! Расхаживает по выставочным залам, все трогает. И маска на нем такая нехорошая…
— А как же вы его опознали, если он в маске? — спросила я машинально.
— Но… по ауре, синьора! Неужели вы думаете, что можно стать Мастером, — он явно произнес это слово с прописной буквы, — без капли магии?
— Действительно, я не сообразила. Прошу прощения…
Тут мастер Вельди распахнул передо мной дверь выставочного зала, и крупный человек в маске и колпаке с тремя хвостами и бубенчиками повернулся на стук. Да, маска действительно была неприятная: зловещая ухмылка нарисованных ярко-красных губ обещала неприятности, а светлые серые глаза, блестевшие за сдвинутыми к переносице прорезями, это обещание с удовольствием подтверждали.
— А, почтеннейший мастер Вельди! Соизволили вернуться, наконец? — дребезжащим тенорком пропел Джокер, а именно эта маска и была на незнакомце. — И прекрасная Нора Хемилтон, и даже, не побоюсь этого слова, Дайер! Просто ангел милосердия, правое крыло — великие Контарини, левое — всемогущие Торнабуони, ну, и посередине… хе-хе…
Я вонзила ногти себе в ладони, чтобы удержать на лице равнодушную улыбку, кивнула, не взглянув на Джокера, и направилась к кабинету синьора Барузи. Человек в маске метнулся мне наперерез, звеня бубенцами, загородил дорогу и зашептал, пригибаясь и снизу заглядывая в лицо:
— Добрая синьора, прекрасная синьора, зачем вам, такой могущественной, такой талантливой, какая-то глупая безделушка? Уступите, ну, уступите вещицу мне! А я и денежки привез, все у меня с собой!
Он схватил меня за локоть руками в белых перчатках. Мысленно поморщившись, я стряхнула их, обошла Джокера, будто стул, и открыла, наконец, дверь в кабинет владельца фабрики. Мастер Вельди, который, кажется, потерял дар речи, поспешил за мной. Но и Джокер не остался за дверью, рассыпал по кабинету смешки и звон бубенчиков, и затих возле окна.
