Убить Ланселота - Басирин Андрей (библиотека электронных книг .txt) 📗
Розенмуллен обернулся. За его спиной высилось загадочное сооружение из кубов, углов, мерцающих на солнце сахарных граней.
– Ч-ч-то такое? – от удивления он начал заикаться. – Стра… Стра-а-ажу ко мне!
– Га-а-а! – понеслось над толпой. – Га-а-а-а!
Тальберт Ойлен подходил к искусству нетрадиционно.
Он оказался кубистом.
Глава 10
РАЗБОЙНИКОМАНИЯ
Далеко-далеко…
Нет, не так.
На краю света – это правильнее и честнее. Потому что за Алариком нет ничего, кроме снега и льда. Мертвой воды да опасных троллей-ухохотней.
Итак, край, света. Край, которому не досталось зверей великих. Среди льдов прячется столица Аларика, хмурый, простуженный Арминиус – рассадник махрового готтентотства, сарматства и лангобардщины. Цитадель варваров, сердце мрачной бессолнечной страны. Здесь не сыскать других красок, кроме черной и белой, быть может, оттого местная речь так образна и цветиста?
Что же говорит о варварах «Путеводитель д-ра Живокамня»?
«…Обитатели Аларика мускулисты, бородаты и краснолицы. По последним данным, в стране проживает девять тысяч сто пятьдесят пять кряжистых здоровяков, одетых в медвежьи шкуры. Женщины Аларика грудасты и белокуры, обожают нордические арии.
Стихия аларикцев – аккредитивы и пени, дебеты и кредиты. Основное занятие – торговля.
До самого совершеннолетия аларикцы уверены, что вода бывает в двух состояниях:
1) в замерзшем виде;
2) в котле.
Однако же треть всемирных морских перевозок сосредоточена в руках варваров. Колесо и верховую езду аларикцы освоили с огромным опозданием: в горах верхом не очень-то разъездишься. Тем не менее лучшие форейторы все родом из Аларика. Они обожают блатной фольклор, но ужасно боятся слов «жизнь или кошелек». Славятся оригинальными пословицами и поговорками. Способны с ходу подобрать сотню синонимов к любому слову».
– Эйли Носок Дублонов, подойди к своему папочке. Так, хорошо, сынуля. Молодец. А теперь скажи еще раз – кто я такой?
– Ты – могущественнейший король Аларика, о Филдир Золотой Чек. Водитель першеронов и сокрушитель просроченных долговых обязательств. Слово твое – закон на всех землях от океана до захода солнца.
– Тогда войди в тронный зал и зажги факелы, я приказываю.
– Не могу, папочка.
– Но почему?
– Там темно. И под троном кто-то скребется. Вероятно, пожиратель сырных корок.
Эйли понурился и втянул голову в плечи. Мускулистая Сильгия вздохнула:
– О возлюбленный муж мой, неплательщиков погибель, Финдир Золотой Чек. Дозволь мне войти в тронный зал с тьмы изгнателем в руке. Не могу смотреть, как мучается родная кровинушка.
– Балуешь ты ребенка, Сильгия. Я в его годы…
– Ты? – Королева подбоченилась. – И что же ты в его годы? А? Ты даже меня за косу дернуть боялся.
– По крайней мере, я крал на кухне пирожки с брусникой.
Эйли спрятался за юбку матери.
– Ему только семь. Посмотри на него: что ты хочешь от младенца?
Король поморщился:
– Младенца… Эйли давно уже не слюней пускатель и не гроза пеленок. Ладно. Возжигай же факелы, Сильгия Тучебедрая, да поторопись. Время брани близится. А ты, – он оборотился к сыну, – со всех ног дуй к советникам. К дяде Оки и могучему Харметтиру. Скажи, что я их на совет зову. На Дум Буран.
– Получишь пирожок, – добавила Сильгия.
Ребенок умчался, словно вихрь. Только пятки засверкали.
Желанное дитя Финдира и красавицы Сильгии не оправдывало родительских надежд. Маленький Эйли боялся темноты. Он страшился лающих песцов, воя ветра в печной трубе, нянюшкиных сказок и пожирателя сырных корок. С этим еще можно было смириться.
Варвары боязливы от природы, ведь страх – оборотная сторона осторожности.
Но Эйли оказался совершенно не способен к математике. Он не умел складывать пирожки с брусникой и перемножать песцовые шкурки. Деревянные лошадки не прельщали варварского принца. Море вызывало у него отвращение.
О печаль, о злой рок! Что чувствует несчастный отец, узнав, что дело его некому продолжить?
Горе тебе, властитель. Страна твоя волею рока лишена зверя великого. Умрешь ты – что станется с Алариком? Пингвиний грай раздастся над ледяными полями. Знамение судьбы, клич раздора.
Горе! Горе!
Когда явились могучие таны – Оки Длинная Подпись и Харметтир Большой Процент, – король ждал их в тронном зале. Варвары вошли бесшумно, словно передвигаясь в меховых тапочках… да так оно в общем-то и было.
Оки кутался в шкуру белого медведя, только усы торчали из-под белого меха. Харметтир щеголял в кольчуге и песцовом килте; чудовищный гроссбух за его поясом пестрел закладками, что означало гибель многих и многих прославленных воинов.
Властитель вздохнул. Сильны, опасны советники…
И своевольны.
Факелы на стенах освещали неверным светом лица могучих властителей прошлого. Увы! Увы тебе, Финлир! Не висеть твоему портрету средь бесчисленных Фьоки, Хренриров и Брюквильдов. Упрячут его в чулан неведомые потомки, на радость пожирателю сырных корок. Укроют рядком сереньким, если не сумеешь обуздать алчность Большого Процента и честолюбие Длинной Подписи. Если малыш Эйли так и окажется ничтожеством.
– С чем звал нас, о великий носитель сапог?
Поклонился Оки.
– Благодать да пребудет с тобой, выгодный оценщик. Что случилось? – поддержал Харметтир.
Вместо короля ответила Сильгия. Встряхнула белой гривой, возвестила зычно:
– Муж мой, Финдир Золотой Чек, призвал вас чтобы получить ответ на один вопрос.
Таны встрепенулись. Глянули заинтересованно.
– Мужчины вы или не мужчины? – спросила королева.
– В каком смысле?
– Э-э… правильно ли я понял ваши слова?
Финдир вскочил с трона. Боевые счеты на его бедре громыхнули костяшками.
– Вы еще спрашиваете! Вы – кропатели балансов, написатели отчетов! Знаете ли вы, что фортуна повернулась к нам лицом? Ко всему варварскому народу?
– Нет, о повелитель. Не знаем.
– Слушайте же! В мир явился охотник на зверей великих.
Оки повертел шеей так, словно ожерелье из медвежьих зубов стало ему тесным.
– Это что – фигура речи?
– Нет. Он – настоящий Ланселот. Водители зверей, те, что называют себя Дюжиной, уже недосчитались Бахамота Тримегистийского и Базилиска из Доннельфама.
– О-хо-хо. – Харметтир хлопнул себя по брюху. – Славные времена близятся. Добрые времена!
Он встряхнул немытой гривой и выхватил боевые счеты:
– Скоро грай пингвиний грянет! Черепа врагов отважных превратятся в дивны чаши…
– …в гребешки, запонки, ложки, – подхватил Оки. – Все это скальдическая лирика. Как же мы воспользуемся ситуацией, о Финдир-стоящий-на-моем-плаще-из-шкуры-белого-медведя?
Финдир неторопливо сошел с плаща.
– Ни в одной стране Террокса нет армии, – объявил ой. – Есть лишь стражники – пожиратели паштетов и бочонков винных прорвы. Короли слишком надеются на своих чудищ. Вы понимаете меня, таны?
– Понимаем, о властитель.
Не в силах сдержать чувств, Золотой Чек широко зашагал по тронной зале.
– В заблуждениях погрязнув, спеси бурдюки жируют, – нараспев выкрикивал он. – Нас они в расчет не примут. Осторожность – вот наш козырь!
– Скажи уж прямо, – процедила сквозь зубы Сильгия, – трусы вы все. Одно оправдание, что вина в том не ваша.
Она повернулась к. танам:
– Вы! Отправитесь в путь. Любой ценой – повторяю, любой! – захватите Ланселота. Приведете в Арминиус, и пусть мир содрогнется. Ясен ли вам мой приказ?'
– Да, госпожа.
– Отправляйтесь. Слава найдет вас, лучшие из сынов снежного края.
Варвары поклонились, но уходить не спешили.
– Каково же будет в деле поощрение финансом? – Спросил Харметтир. – Сколько изумрудов дивных, сколько яхонтов цветистых в закрома мои придется?
Финдир поморщился.
– Я отдам тебе Октанайт и Берег Альфиньей Кости. Надеюсь, этого хватит?
