Дорога дорог - Мороз Игорь (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
– Зачем ты вмешиваешься? Один хищник жрет другого – это же восхитительно! – Эмрик отсек тянувшиеся к нему лианы.
– Не могу слышать, как он плачет. Смотри, у него в глазах почти человечья мука. Такая смерть недостойна бойца. – Мгал ударил мечом раз, другой, однако большинство лиан, даже отсеченные от куста, не отваливались от мечезуба. Из срезов их продолжала сочиться алая влага.
Северянин нагнулся и, подхватив оплетенного белесыми нитями хищника, оттащил его на несколько шагов в сторону. Вместе с Гилем они начали отрывать присосавшиеся лианы, а Эмрик, подняв один из обрубков плотоядного куста, поднес его к глазам:
– Кроме присосок, у этой дряни еще и масса крючков, ими-то она и удерживает свою жертву.
Эмрик отбросил извивавшийся обрубок, некоторое время с ужасом и отвращением смотрел на крохотные, покрытые капельками крови кружки, обрамленные глубокими царапинами, оставшимися на бархатистой шкуре зверя от присосок и шипов растения-кровососа; потом, словно очнувшись от дурного сна, раздвинул древком копья челюсти мечезуба и вылил ему в пасть содержимое своей фляги.
Зверь сделал судорожное глотательное движение, и сощуренные от боли глаза его приоткрылись. Черные вертикальные зрачки, обрамленные ярко-желтой, сверкающей, как драгоценный камень, радужной оболочкой, были затуманены страданием, и все же северянину почудилось в них что-то похожее на благодарность.
– Ничего, клыкастый брат мой, ты еще побегаешь по джунглям. Закусишь удавом и к ночи, глядишь, сумеешь уковылять отсюда, – смущенно посматривая на Эмрика, проговорил Мгал. – Ну, наполните фляги – и в путь.
4
– Что там за крики, Агил?
– Принцесса Чаг, одифей становится все больше и больше, – доложил широкоплечий полусотник с квадратным лицом, покрытым испариной и брызгами грязи. – Прикажи отойти к болоту, я не могу терять своих воинов одного за другим в бесконечных стычках с этими тварями.
– Хафр говорит, что на болотах нас поджидают ядовитые шары. – Чаг вопросительно посмотрела на гвардейца, вызвавшегося быть их проводником: – Быть может, эти шары не так уж опасны?
– Если бы третьего дня Агил не поторопился изрубить встреченных нами одифей, они бы не причинили нам вреда. Я предупреждал…
– Довольно болтать! – оборвал полусотник проводника. – Это мы уже слышали. Скажи лучше, что нам делать сейчас?
Хафр пожал плечами:
– Если двигаться быстрее мы не можем, из джунглей нас вытеснят одифей; остается только свернуть к краю болот и надеяться, что Небесный Отец поможет нам избежать встреч с синими шарами и прочей нечистью.
Полусотник прокричал команду, и гвардейцы, утопая по колено в жухлой траве, начали забирать вправо, туда, где простирались укутанные грязно-зеленым туманом Чиларские топи. Агил подозвал вынырнувшего из кустов разведчика:
– Эти твари не перегородят нам путь?
– Между болотами и лесом есть проход, но свернуть в джунгли нам еще долго не удастся. Одифей опасаются приближаться к топи, однако не оставляют надежды добраться до нас. Набр и Могуд ранены: у одного отнялись ноги, у другого – рука.
Агил прорычал что-то невразумительное и, бросив ненавидящий взгляд на бесформенные, похожие на огромные растекающиеся комья каши существа, белевшие тут и там под кустами и у оснований деревьев, последовал за гвардейцами, которые растянулись цепочкой вдоль края масляно поблескивавшего болота.
Этот поход с самого начала крайне раздражал его своей несвоевременностью и несуразностью. Отослать пятьдесят лучших всадников из Исфатеи, когда кротолюды безнаказанно уничтожают сторожевые разъезды и готовы обрушиться на город, было, на его взгляд, верхом опрометчивости. Ловить в джунглях сбежавшего в Чилар сумасшедшего, похитившего в родовом храме Амаргеев какую-то священную безделушку, представлялось затеей столь же бессмысленной, сколь и невыполнимой. «Да пусть бы он весь этот храм уволок, мало их, что ли, в Серебряном городе? По-видимому, Бергол совершенно лишился рассудка, если из-за какой-то ритуальной побрякушки решился рисковать жизнями своих дочерей и гвардейцев, и нет ничего удивительного, что отряд их тает с каждым днем. Гибнуть в этих проклятых местах неведомо зачем способны лишь полные кретины и вконец отупевшие служаки, к каковым я, похоже, и отношусь», – подумал полусотник, горько улыбаясь.
По одному, по двое, по трое его люди начали дезертировать сразу после того, как отряд, спешившись, оставил лошадей и доспехи в безымянной деревушке под охраной четырех занемогших счастливчиков и углубился в джунгли. Агил предупреждал принцессу Чаг и ее спутника, чрезвычайно похожего на переодетую принцессу Батигар – а впоследствии ею и оказавшегося, – что посылать в джунгли кавалеристов так же разумно, как валить деревья мечами, но упрямая девчонка не пожелала его слушать. Ей не было дела до того, что они не охотники, не бродяги и следопыты, а отборное войско – гвардейцы, привыкшие к более или менее комфортной жизни. Драться – да, умирать, защищая город, горожан и Владыку Исфатеи, – да, но, бросив походные палатки и другое совершенно необходимое для человеческого существования снаряжение, брести по бесконечным смрадным зарослям от восхода до заката, спать, завернувшись в плащи, на голой земле, есть что придется, поскольку припасы, взятые с собой, невелики и их приходится экономить, пить гнилую воду, от которой каждого второго трясет лихорадка… Нет. Это неподходящее занятие для полусотни гвардейцев и их командира. Впрочем, от полусотни осталось всего тридцать шесть человек, включая принцесс и раненых…
Шагая за отрядом, Агил машинально сосчитал сделанные из копий и плащей носилки – шесть штук. Шестые пришлось соорудить для Набра. Сотник зябко потер руки, чувствуя, как по всему телу обильно выступает испарина, провел ладонью по взмокшему ежику полуседых волос. Да, здешние места – это вам не дом родной, не казарма и даже не постоялый двор, где старого, выдержанного вина, может быть, и не дождешься, но хорошему человеку всегда поднесут горячий пряный нагыр или, на худой конец, чашу чимсы. Ведь даже у костра им удается погреться и обсушиться далеко не каждую ночь! А чего стоят всевозможные змеи, кусачие насекомые, мечезубы и прочая мерзость, которая, кажется, только и ждет, чтобы ужалить, укусить, достать клыком или когтистой лапой!
А тут еще одифеи.
Он даже не мог понять, растения это или животные. По виду они напоминали пятиконечную звезду, бескостные лучи которой, узкие и гибкие, достигавшие трех локтей в длину, обладали удивительной подвижностью, позволяя этим тварям с одинаковой легкостью передвигаться, поджимая их под себя, и по земле, и по деревьям. Хафр, ловивший некогда в здешних местах певунов, предостерегал: даже самое легкое прикосновение этих существ вызывает страшную боль и мгновенно парализует конечности, а более тесный контакт грозит смертью. Он рассказывал о здешней живности много любопытного, и единственное, о чем забыл предупредить, так это о том, что ни в коем случае нельзя убивать этих самых пятилапов, которых обитатели пограничных с джунглями деревень называют одифеями, и, естественно, повстречав четырех неуклюжих на вид пятиконечных звезд, гвардейцы, во избежание каких-либо недоразумений, старательно истыкали их копьями, изрубили мечами. Откуда им было знать, что одифеи, каким-то образом общаясь на расстоянии со своими единоплеменниками, перед смертью неслышно возопят об отмщении, да так сильно, что отряду придется три дня буквально прорубаться сквозь ряды собравшихся чуть ли не со всех джунглей безутешных родичей убиенных.
Забыл ли Хафр предупредить своих товарищей, посчитал ли рассказанное достаточным предостережением, или сам не знал о столь нежной любви, царившей между одифеями, теперь уже не имело значения. Важно было другое – Агил понял: красочные байки проводника не только не преувеличивали, но скорее преуменьшали подстерегавшие их опасности. С запоздалым раскаянием припомнил он, что первым дезертировал из отряда гвардеец, тоже некогда забредавший сюда, и на карте, которую они совместно с Хафром рисовали на покрытой воском дощечке, принесенной хозяином постоялого двора, места эти были обозначены как сравнительно безопасные. Настоящие Чиларские топи начинались значительно южнее, а к деревеньке, из которой они выступили в джунгли, выходил их самый северный язык, тоже, впрочем, достаточно мерзкий, не зря же Хафр предлагал углубиться в лес несколько восточнее, чтобы и близко к болоту не подходить. Но взбалмошные принцессы, самоуверенные девицы, решительно заявили, что не могут терять ни одного дня, и коль скоро им все равно не избежать Чиларских топей, так и говорить о каких-то обходах и поисках окольных путей нечего.
