Мир Чаши. Дочь алхимика - Крамер Филипп (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
Каталин придержала ее кобылу: поезд замедлился, потом и вовсе почти остановился; на дорогу вышел мужчина, которого, судя по всему, многие поезжане отлично знали.
— Не будет ли у кого заводного коня? — зычно спросил он, обводя взглядом разросшийся уже до сотни человек отряд. Тут же посыпались шутки и подначки:
— Далеко унес на сей раз?
— Эй, кто похудее, посадите человека!
— Что, на медведе в город не пускают?
— Ага, а на свинье ноги волочатся! — огрызнулся прохожий.
Огаст тихо пояснил Жозефине:
— Это Хью, хороший парень, но вот с конями ему почему-то вечно не везет: то боятся, то сбрасывают, то поводьев слушать не желают и убегают, а ему потом выбирайся…
— Госпожа, — Хью склонился перед Жозефиной, белозубо улыбаясь, — вы тут больше всех на доброго человека похожи. Позвольте мне путешествовать, держась за ваше стремя, я почту это за честь.
Жозефина улыбнулась ему в ответ и кивнула.
Почему из всей сотни вершников он выбрал — и разглядел ведь! — именно ее, одетую просто и держащуюся скромно, вовсе не первую красавицу и не воительницу? Если бы этот вопрос прозвучал вслух, то Каталин и Фердинанд ответили бы не раздумывая: крылатое серебро не спрятать ни под рубищем, ни за людскими спинами. Древняя благородная кровь, да с соответствующим воспитанием — вовсе не та штука, которую легко утаить…
Они достигли Кор Фъера к вечеру третьего дня. На закате или на рассвете, днем или ночью, он потрясал одинаково: широкая, изогнутая подковой стена вырастала прямо из прибрежных скал, взмывая ввысь шестью башнями. Город дышал огромной, древней мощью и несуетным, спокойным достоинством; казалось, его не построили — он сам вырос здесь, у подножия скал, плоть от их крапчатой плоти, кровь от соленой синей крови моря, дух от духа легендарных Небесных Всадников.
— Кор Фъер, столица Севера… — прошептал Фердинанд, запрокидывая голову и отклоняясь в седле, чтобы охватить взглядом реющие в предзакатном небе венцы башен.
Они были отнюдь не первыми, приехавшими почтить Ундеваля и выбрать нового Предводителя: окованные железом — или полностью железные? — ворота стояли распахнутыми: туда едва ли не один за другим въезжали большие и малые отряды. Стража вопреки привычной картине не спрашивала никого ни о чем, только кивала знакомым — надо сказать, очень часто, лбы под шлемами уже покрылись испариной.
— Остановимся у моего кузена, — прозвучал баритон Огаста. — Постоялые дворы сейчас мало не трещат, многие успели добраться.
Часть присоединившихся по дороге вершников распрощалась с отрядом прямо за воротами, остальные покидали их по мере того, как поезжане углублялись в город — занять заранее сговоренную комнату на постоялом дворе, остановиться у родни, попытаться найти место в стоящей на отшибе корчме. Дом Огастова кузена располагался недалеко от Порта; жданных гостей устроили частью в доме, частью в шатрах — Огаст явно не был единственным родичем хозяина, но на тесноту никто не жаловался: не ярмарка же, серьезное дело. Пахло лошадьми, множеством людских тел, камнем и, сильнее всего, — рыбой и морем, чьи запахи приносил летящий со скал ветер.
За ужином Жозефина расспросила Огаста, что и когда теперь будет.
— Скорее всего, завтра к вечеру что-то уже скажут, — отозвался он, вылавливая из ухи особо аппетитный кусок морского окуня. К еде гостям подавали местное вино из знаменитого ледяного винограда. — Как только будет весть о смерти Ундеваля, соберется Вече Серебра, чтобы выбрать нового Предводителя Севера. Это будет непросто, ведь ему придется склонить колено перед короной. Вы сами собираетесь присутствовать на Вече?
— По какому праву? — удивилась девушка.
— По праву серебра в гербе, — теперь удивился Огаст. — Если вы пожелаете участвовать, я был бы счастлив вас сопроводить — вы имеете право провести с собой любого человека. Там будет многое сказано…
Что ж, коль она могла явиться туда, то могла и говорить — но что она могла бы сказать, не зная ни этой земли, ни людей?.. Но Огаст был прав — посмотреть и послушать было интересно.
Договорившись на этом, они распрощались — Огаст отправился к кузену, а Жозефина попросила своих отвести ее в знаменитый Порт — древнюю бухту, выплавленную в скалах еще Первыми, первый и единственный морской порт Хищного моря. Сопроводить госпожу пожелали все, и шестеро вершников двинулись по каменной мостовой.
Кор Фъер, столица Севера, с первого взгляда отличался от городов более теплых земель: многие дворы были крытыми, улицы сплошь вымощены камнем. Кое-какие дома из самых древних были частично построены из костей морских чудовищ, давших название Хищному морю. Около Порта таких домов было особенно много.
Улица уперлась в прикрывающий собой проход между двумя высоченными скалами круглый бастион, сложенный все из того же крапчатого серого камня. Стену прорезали три арки с дверями из мореного дуба, и на каждой был кованый серебряный знак.
— Это Ворота Порта, — поясняли северяне. — Слева — выход к самому Порту, прямо — Маяк, а правые для грузов.
— Давайте сначала в Порт, — решила Жозефина, и отряд двинул к левой арке. Оставив коней, они спустились вниз в могучей клети человек на двадцать, опускаемой огромной лебедкой, в которую были впряжены четыре пары широкоплечих низеньких лошадок местной породы, легко несущих и тяжелые грузы, и конников что по ровной дороге, что по горам. Отряд покинул клеть, прошел по широкому короткому проходу между постройками, и перед ними во всей красе развернулся Порт Хищного моря.
Мостовая спускалась к причалу, построенному у подножия подпирающих небо скал. На сияющих солнечным золотом водах покачивались парусники, стройные и изящные; ровный соленый ветер, дующий с моря, сдувал запахи смолы, пищи, отходов, оставляя воздух процеженным до осязаемой чистоты. Над головами реяли альбатросы, кричали чайки, поколениями вившие гнезда на невообразимой высоте скал, что замыкали Порт. В отдалении стояли рыбацкие баркасы, выгружавшие вечерний улов. Порт жил, дышал, двигался, говорил, шумел, и даже северяне очарованно замерли вместе с госпожой и магом; морские ворота, созданные тысячи лет назад, проплавленные в неприступных скалах, потрясали одинаково и мощью, и красотой, и тем искусством, благодаря которому смогли существовать. Надышавшись морским простором, люди и ушан вернулись к Воротам Порта и поднялись наверх, на Маяк, к простору воздушному.
Солнце уже коснулось закатной черты, и золото вод сделалось червонным. Ветер, ровный и сильный внизу, здесь и вовсе хлестнул, ударил в лицо, заполнил грудь, растрепал волосы, навсегда поселив внутри отпечаток моря; объятая скалами бухта отсюда казалась совсем небольшой, зато морской простор разворачивался широко, от горизонта до горизонта, и весь сиял мягким светом заходящего солнца. Было видно, как тень ползет по скальным, поросшим бурым мхом и лишайником стенам, по взбирающемуся на вздыбленный берег городу, и жила мысль, что здесь воистину место видеть мир с высоты — так, как видели его Небесные Всадники, самые знаменитые из детей Севера.
Они уходили окрыленными и притихшими, уносящими в себе эту красоту и простор, измененными ими. И на обратном пути, ведя коней в поводу, они вспоминали распевные баллады о море и крыльях, и им подпевали со дворов, мимо которых они проезжали.
Едва Жозефина успела отвести свою кобылу в стойло, как к ней подбежал мальчик-посыльный. Темно-коричневый конверт не был подписан, но его скрепляла печать с дядиным гербом, так что девушка вскрыла его без опаски, с интересом и радостью. Первые же строки ударили по доверчиво раскрывшейся душе так, что она едва не выронила письмо из рук:
«Любезная госпожа Жозефина де Крисси! Пишет Вам скромный Андрэ Марц, мастер своего дела, старший служитель Алой палаты. Сим сообщаем Вам, что Ваш дядя находится под нашим попечительством на улице Красной Рыбы в доме с черными воротами. Если Вам дорого здоровье и благополучие Вашего дяди, Вы непременно явитесь и принесете завещанный отцом перстень № 1».
