Рождение волшебницы - Маслюков Валентин Сергеевич (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
Остров ушел в туман, никто из спутников и словом не помянул недавних помощников. Только по тому, как оживились люди, устраиваясь естественней и удобнее, можно было понять, что не один только Юлий испытал облегчение, когда черти ушли на дно. Сделали свое дело и канули, не попрощавшись.
На заре они высадились в топком лесу, где застоялся дурманящий дух багульника, и плутали, пока окончательно не посветлело. Где-то запел рог, все насторожились. Спутники Юлия отвечали криками и скоро выбрались на лесную тропу, где встретили высланных на подмогу всадников. Решено было, что пешие остаются с книгами и Новотором, чтобы пробираться своим ходом. А княжич поспешит вперед с проводником (им был один из верховых, простой ратник в кольчуге) и с Ананьей – тоже из числа прибывших.
Ананья распоряжался с немногословной уверенностью. Когда дорога позволила ехать рядом, Юлий убедился, что Ананья, по телосложению чуть ли не мальчик, давно вошел в зрелые лета. И уж во всяком случае, достиг знаменательного возраста, когда юноша или молодой мужчина начинает с особым тщанием следить за внешностью. Об этом свидетельствовали завитые мельчайшими кудряшками волосы; выбиваясь из-под шляпы, они как будто отдавали паленым железом. Выпуклые губы свидетельствовали о свежести вожделений, а узкие, прищуренные глаза наводили на мысль о склонности к далеко идущим расчетам, которые только и умеряли вожделения. Великоватый, чтобы не сказать безобразный, нос, кончавшийся знатным бугорком, предвещал, возможно, ущемленное самолюбие.
Эти и другие того же рода, может быть, спорные наблюдения были, однако, чужды Юлию, отвыкшему от людей. Столкнувшись с таким исключительным человеком, как Ананья, Юлий мало что понимал в нем. Во взглядах, которые княжич бросал на спутника, сказывалось простодушие – так можно разглядывать занятную редкость, внутреннее устройство которой и назначение заведомо неизвестны. Оторванный от последних придворных веяний, как мог оценить Юлий сине-зеленый наряд спутника и изысканный вкус его носителя? Невероятное количество разрезов, которые превращали пышные рукава куртки и штаны в некую портняжную загадку, повергли княжича в изумление. В росистых зарослях порхали и вовсю чирикали птицы. Солнце не поднялось над лесом, но его мощные лучи пробивались между верхушек. По низинам таился вчерашний еще туман. Все эти хорошо известные Юлию чудеса однако блекли перед пышно цветущими лохмотьями щеголя.
– Меня зовут Ананья, государь, – напомнил всадник, поджав губы. – Ананья, – повторил еще раз, как бы делая внушение. – Я ближайшее доверенное лицо окольничего владетеля Рукосила. Легкомысленный и совсем не подходящий для леса наряд, который вызывает у вас повышенный интерес…
– Да? – пробормотал Юлий, пораженный проницательностью спутника.
– …Я должен был надеть по долгу службу и в силу целого ряда не зависящих от меня обстоятельств. Я не легкомысленный человек, государь. – Ананья приподнял шляпу. Для этого пришлось ему придержать лошадь – будучи человеком не легкомысленным, он оказался в то же время неважным наездником и не решился раскланяться на скаку.
Юлий тоже натянул узду. Дорога покинула лес, за неровным полем с тощими хлебами виднелись соломенные крыши.
– Едемте, мешкать не приходится, – тотчас попрекнул Юлия Ананья и показал на ответвление дороги вдоль опушки. – Через четырнадцать верст этой дорогой мы достигнем охотничьего замка Екшень.
– Ага! – виновато сказал Юлий, выражая доброжелательной улыбкой готовность скакать в охотничий замок Екшень или любое другое место по выбору своего спутника.
Они тронули лошадей и пустились мягкой рысью по рыхлому, подернутому кое-где травой песку.
– Я оставил замок глубокой ночью и не могу знать, как обстоят дела на нынешний час, – сообщил Ананья со значением. – Вчера вечером великий государь Любомир Третий дал согласие удалить от двора княгиню Милицу, лишить ее всех прав и преимуществ, вытекающих из положения государевой супруги. Вы меня понимаете?
– Да, почти, – вежливо отвечал Юлий. – Только говорите чуть медленнее.
– Указ не был подписан вчера вечером. Вы меня понимаете?
– Ага, – сказал Юлий. – То есть отец не поставил подпись. Правильно?
– То есть, если указ и до сих пор не подписан, всех участников заговора скорее всего ждет смерть.
– А вы участник заговора? – живо полюбопытствовал Юлий.
– Да, – строго отвечал Ананья.
– Ая?
– И вы тоже.
– Занятно, – задумчиво пробормотал Юлий.
Ананья бросил на него взгляд и некоторое время словно бы затруднялся продолжать. Потом он начал ровным голосом, медленно и как бы даже ласково проговаривая слова:
– Великий государь колеблется. Он еще не принял окончательного решения. Решается судьба страны. И ваша, государь, тоже. Окольничий Рукосил надеется, что вы сможете оказать на великого государя… вы сможете его уговорить.
– Не уверен. Думаю, что не смогу. Что же я могу сделать в таком случае? – отозвался Юлий, не запнувшись на долгой и сложно построенной фразе.
– Теперь я вас не понимаю, государь.
– Что я могу сделать против судьбы?
Ананья промолчал.
Приглядываясь к расстилавшимся вокруг перелескам в ожидании надолбов и частоколов, рвов, насыпей и башен, Юлий запоздало сообразил, что каменная ограда, заключающая в себя купы старых лип и вязов, и есть единственное оборонительное сооружение замка. Название Екшень всплывало откуда-то из глубин детской памяти. Представлялось ему нечто более внушительное, чем эта загородная усадьба. Но это оказался всего лишь большой дом под тростниковой крышей, которая придавала основательному каменному сооружению сходство с хижиной. Крутая кровля, немногим не достигавшая верхушек столетних деревьев, указывала на достаточные размеры хижины.
Праздные размышления княжича прервал не забывавший о деле человек Рукосила. Он предложил спешиться. Коней оставили на попечение проводника, и тот увел их в рощу. Покинув дорогу, боковой тропинкой прошли к сельскому на вид мостку. Дальше тропинка привела к стене, где была обитая железными полосами основательная калитка. Ананья достал ключ и отомкнул ее.
Юлий бездумно следовал за поводырем. Но когда, миновав хозяйственные задворки, вошли в дом и поднялись на второй этаж, у двустворчатых резных дверей, где Ананья остановился, выразив нечто значительное и лицом, и каким-то неуловимым телодвижением, – остановился и предостерегающе поднял палец, – здесь, у последнего рубежа, Юлий почувствовал, как заныло сердце.
В просторном покое, решетчатые окна которого, затененные снаружи деревьями, давали мало света, Юлий увидел трех человек. Он сразу узнал Милицу. Потом понял, что один из двух мужчин – это его постаревший, поседевший отец Любомир Третий, великий государь, великий князь слованский и иных земель обладатель. Другой, вероятно, был окольничий Рукосил – кто же еще?
Все такая же юная, тоненькая, в весеннем зеленом наряде мачеха сидела в стороне от мужчин на жестком прямом стуле. Она вздрогнула, когда растворилась дверь – испуганно вздрогнула, сказал бы Юлий, если бы умел наблюдать людей. Большие, как у настороженней лани, глаза ее обратились к пасынку… и поспешно потупились. Скромно убранные, гладкие волосы покрывала прозрачная серебристая накидка, она же мягким облаком окутывала плечи.
Супруг ее Любомир и окольничий Рукосил стояли друг против друга по противоположным торцам очень длинного, захламленного стола. Даже Юлий, так плохо понимавший людей, заметил их напряженные позы. Любомир, изогнувшись станом, опирался на столешницу костяшками пальцев. И точно так же навстречу собеседнику изогнулся Рукосил, точно так же упираясь в столешницу костяшками пальцев. Пространство стола между ними было завалено воинственным снаряжением: мечи и ножи, рогатины и самострелы, охотничьи рога и грязный сапог со шпорой.
Оглянувшись, Юлий обнаружил, что верный проводник его, Ананья, исчез.
– Здоров ли ты, сынок? – молвил Любомир с едва уловимой запинкой.
