Золотая свирель - Кузнецова Ярослава (книги без сокращений .txt) 📗
— Вот за той грудой камней. Отсюда не видно.
— Ну, признаться, и хреново же там, в этом озере! Эк меня сморило…
— Меня там тоже однажды сморило. Четверо суток провалялась. Амаргин, спасибо, вытащил.
— И тебе спасибочки, что меня вытащила.
— Да ты что? С чего это "спасибо"? Зачем ты мне там нужен, любоваться на тебя? Мне и одного полумертвого хватает.
— А что, — хмыкнул Кукушонок, — знаешь как говорят: "концы в воду". Сама же жалилась, мол, что со мною делать, мол, слишком много знаю…
Такое мне не приходило в голову и я недоуменно нахмурилась.
— Так ты… думал, что я могу что-то такое над тобой учинить?.. И все равно со мной пошел?
Ратер пожал плечами.
— Охота пуще неволи.
Прошелся туда-сюда по пещере, вороша босыми ногами груды сокровищ, иногда нагибаясь и рассматривая что-нибудь. Потом принялся черпать золото пригоршнями и подбрасывать его в отвесном солнечном луче. По стенам запрыгали зайчики, звон пошел нестерпимый, многократно помноженный на голосистое эхо. Я велела прекратить забаву.
— Оставь. Это не твое золото и не мое. Пусть себе лежит как лежало.
Ратер вытер руки о штаны и спокойно подошел ко мне.
— Надо же… Столько басен про этот клад слышал… Думать не думал, что когда-нибудь увижу.
— Нельзя чтобы кто-нибудь об этом узнал.
— Вот те Божий Крест! — Кукушонок вытащил из-за пазухи солю, приложил ко лбу, затем поцеловал. — Могила! — Спрятал его обратно, огляделся. — Э! А у тебя тут костровище! И плавень собран… Давай огонь разведем? Одежу просушим…
— Разводи. Вон там, на камушке, огниво и все, что нужно.
Кукушонок быстро и умело запалил костер. Стянул рубаху, разложил ее на сокровищах — для просушки. Повязка, которую я сделала вчера, намокла и сползла. Мы сняли ее — корка на рубцах отслаивалась, а под нею виднелась новая розовая плоть.
— Вот! — обрадовался Кукушонок. — Я же говорил: на мне, как на собаке…
— Ты тут ни при чем. Это мертвая вода. Не будь она на три четверти разбавлена, у тебя бы и шрамов не осталось.
Ратер только присвистнул. Слов у него не нашлось. Я встала перед огнем и расправила юбку, чтобы влага поскорее испарилась.
Мне было не понятно, почему Ратер отмалчивается. То есть, болтает о чем угодно, только не о чудовище, которое так жаждал увидеть. Может, он разочарован? Ожидал найти здесь хвостатую гребенчатую тварь величиной с дом, всю в радужной чешуе, а увидел всего лишь полутруп какого-то парня, подвешенного за руки над озером, да пару-тройку изогнутых шильев, торчащих из воды. Мне вдруг стало ужасно обидно за моего мантикора. Что этот мальчишка понимает в чудовищах!
— Ну, — поинтересовалась я довольно холодным тоном. — Ты и сейчас считаешь, что тебя обманули?
— Почему вдруг? — не понял Кукушонок.
— Мантикор-то, гляжу, тебя не впечатлил.
Мальчишка нахмурился, глядя на меня через огонь. Помолчал. Потом спросил:
— Честно?
— Да уж режь правду — матку, чего там…
Он еще помолчал, собираясь с мыслями.
— Я… не думал… Я и представить себе не мог, что он такой… настоящий…
— Настоящий?
— Да! — воскликнул Кукушонок, сжимая кулаки. — Да! Он такой же, как я… как ты… Висит там, словно провинился, словно его выпороть хотят… или уже выпороли… голова свесилась… глаза закрыты…
Покусал губы, морщась от каких-то своих переживаний. Я несколько опешила от такой пылкости, и поэтому молчала.
— Я че думал… думал, буду смотреть на него, как на короля… Знаешь, когда король Нарваро выезжает, он всегда так далеко-далеко, еле виден, в блеске весь, в роскоши, и свита его окружает, и рыцари, и охрана на конях, и стража пешая, все при оружии, в доспехах, с флагами, с трубами… к нему не прорваться, и даже взглядом до него едва дотягиваешься… Я и про чудище так думал — не смогу подойти,… ну, там тоже будут… какие-нить флаги и трубы, какая-нить гвардия невидимая… ну, понимаешь?
— Понимаю. Дистанция. А здесь ее нет.
— Я почуял… ну, будто я был знаком с ним когда-то, а тут вижу — наказывают его. Моего знакомого… наказывают… может, и за дело, но я-то ничего такого за ним не знаю. Он приятель мой хороший, а его на цепях подвесили, он уже и сомлел совсем, бедняга… И мне с того как-то… не по себе.
Ратер передернул плечами и отвел взгляд. Я молчала.
Пауза.
— Вот… — пробормотал он наконец, неловко ковыряя пальцем слежавшиеся монеты. — Наболтал ерунды… не силен я объяснять складно.
— Да нет… я все поняла. Ты считал, что чудо — это то, на что надо смотреть снизу вверх, щурясь от сияния. И ты не ожидал, что тебе безумно захочется взять это чудо в ладони и засунуть за пазуху, как бездомного котенка. Ты не ожидал, что тебе захочется помочь и защитить.
Он долго раздумывал, потом пожал плечами:
— Да уж, такого сунешь за пазуху… никакой пазухи не хватит. Однако и впрямь… че его там приковали? За что?
— Не знаю. Я тоже ничего про него не знаю. Я кормлю его рыбой, как того самого бездомного котенка, и мечтаю разбудить. Мне тоже не по себе, Ратери.
— А если расклепать цепи и вытащить его сюда, на берег? Он проснется?
— А если мы тогда выпустим ужасное чудовище, свирепого монстра? Который разорвет нас с тобой, а потом отправится бесчинствовать в город? Он же наполовину дракон, Ратер. Ты бы видел его когти!
— Ты думаешь, он злой?
— Повторяю: я ничего не знаю про него. Тебе… надо будет посмотреть на него еще раз. Когда вода спадет. Ты видел только человеческую часть.
— Правда? — оживился Кукушонок. — Можно будет еще разочек глянуть?
Я усмехнулась, аккуратно задвинула в огонь прогоревшую деревяшку.
— Ты и так вытянул все мои тайны. Чего уж… снявши голову, по волосам не плачут. Но там худо, как ты успел заметить. Не боишься мертвой воды?
Улыбаясь во весь рот он помотал патлатой головой. Глаза его сверкали ярче рассыпанного вокруг золота.
Хорошо. Пусть будет так. А с Амаргином я договорюсь.
— Завтра, — сказал Кукушонок. — Я приплыву завтра. Утром, пораньше, у меня смена после полудня.
Я подумала, стоит ли мне остаться здесь или попроситься обратно в город, в теплую кроватку в "Трех голубках". И решила, что останусь. Хоть еды, кроме осточертевшей рыбы, у меня опять не оказалось. Значит, буду лопать рыбу без соли. Сама виновата. И к праздности привыкать нечего.
