Утраченная невинность - Миллер Карен (книги без сокращений .TXT) 📗
Издалека слышался голос Тара:
— Прости. Прости. Спасибо.
Даже если бы речь шла о жизни и смерти, он все равно не смог бы открыть глаза. Но и вслепую Эшер ощущал проникающее сквозь прозрачный потолок Палаты теплое золотистое сияние Стены Барлы, от которого его почему-то едва не стошнило.
— Уходи.
Гар ушел. Оставшись один, Эшер наконец разрыдался.
— Спаси меня, Барла… Кто я? Что я такое? И почему это случилось именно со мной?
— Проклятие! — не сдержался лекарь Никс. — А так хорошо все шло!
Стоявшая рядом с ним молоденькая Керрил громко охнула — Дурм извернулся и изо всех сил ударил себя кулаком по лбу. От удара почти зажившая рана открылась. Кровь обагрила кулак и лицо Дурма, залила простыни.
— Ну, хватит, хватит, Дурм, успокойся, — приговаривал Никс, придавливая плечи Главного мага к подушкам. — Керрил, быстро настойку эбонарда, пока он себе снова кости не переломал!
На секунду замешкавшись, Керрил выскочила из палаты. В дверях толпились дежурные лекари — те самые, что подняли тревогу и, вопя, прибежали к Никсу, как только у Главного мага начались конвульсии.
Вернувшись, Керрил наложила на нос и рот Дурма тряпку, смоченную настойкой эбонарда; успокоительное сразу возымело эффект, зрачки начали реагировать на свет.
— Молодец, — похвалил помощницу Никс. — Теперь эбонард в таблетках, и побыстрее. Сама с этим справишься. Используй лопаточку, а то останешься без пальцев.
Керрил была превосходной ученицей. Она ловко вставила деревянную палочку между зубами и засунула под язык темно-зеленую пилюлю. Вместе они дожидались, пока снотворное подействует. Никс посмотрел на столпившихся в дверном проеме лекарей.
— Что ж, здесь вам делать больше нечего. Идите занимайтесь больными.
Они молча удалились, на ходу обмениваясь многозначительными взглядами. Даже на лице верной Керрил читалось сомнение.
— Ступай, — сказал ей Никс. — Я посижу, пока не удостоверюсь, что он уснул.
Она кивнула и вышла из палаты, а Никс сидел, положив пальцы на пульс Дурма, слушал неровное биение его сердца и горько кривил губы в предчувствии неминуемого поражения. Он не мог больше обманывать ни себя, ни других; этот припадок лишил его последней слабой надежды.
Дурм умирал. Теперь вопрос был лишь во времени; слабеющая воля Главного мага еще боролась.
— Прости, — выдохнул Никс и пожал дряблое запястье Дурма. — Я пытался. Поверь, я пытался.
Свобода так близко, так близко… Морг чувствует, что снотворное пропитывает его тюрьму из крови и костей и громко кричит от гнева и отчаяния. Погодная магия Барлы обжигает его, как пожар. Значит, калека все еще владеет своей противоестественной силой… но как такое может быть? Он ведь все рассчитал. Данная убогому магия должна была истощиться. Что же не так?
Погруженный в мир теней, Дурм, как петух с навозной кучи, кричит о своей победе. Морг рычит на него, обнажив все свои ужасные клыки, и Дурм благоразумно захлопывает клюв и съеживается.
Морг удовлетворен и собирает для победы все силы и волю. Он должен покинуть это узилище умирающей плоти. Он должен понять, почему магия калеки все еще действует. Он должен положить конец своему изгнанию.
Выпустите! Выпустите! Выпустите меня!
Мэтт почувствовал — что-то изменилось. Над миром как будто пронеслась ревущая огненная волна. Ее неукротимая ярость разогнала дрему, развеяла сны, и Мэтт резко сел в своей постели. Сердце стучало, как молот; он зажег свечу, стоявшую возле кровати, и обвел взглядом свою маленькую спальню.
Все выглядело, как прежде.
На лице выступил пот; он ел глаза, стекал по щетине щек. Вытянув из-под себя простыню, Мэтт вытер лицо и подождал, пока сердце немного успокоится.
Может, это Эшер? Вдруг с ним что-нибудь случилось? Мэтт не знал. Он не обладал даром видения и впервые в жизни пожалел об этом.
В минуты тревоги и нехороших предчувствий он всегда искал спасения возле своих лошадей и поэтому сейчас решил сходить на конюшню. Возле каждого стойла горел закрытый фонарь, и на стенах лежали тени. В небе над головой холодно сверкали звезды; Стена, как всегда, испускала ровное золотистое свечение. Он осторожно пересек двор, почти неслышно двигаясь в своих шлепанцах и зорко высматривая, куда поставить ногу. Его парни свое дело знали и вскочили бы по первому сигналу тревоги, услышав хруст гравия под неосторожной ногой.
Позабытый хозяином бедняга Баллодэр очнулся, высунул морду поверх дверцы своего стойла. Мэтт погладил своего любимца и пообещал попросить короля почаще выезжать на нем или же отослать на время в деревню, где конь сможет бегать, сколько ему угодно.
Мысли и вопросы кружились в голове Мэтта, как потревоженные грачи. Только что случилось нечто важное. Баланс в магии Лура изменился, он нарушен, приведен в беспорядок. Как сказал бы Эшер, все перевернулось с ног на голову.
Погрузившись в мрачные раздумья, он разглаживал челку и гриву Баллодэра. Связан ли Эшер с этими изменениями? Если да, то значит ли это, что ожиданиям пришел конец? Последний год выдался таким напряженным. Сколько было надежд, сомнений и предчувствий. И в последние недели он так часто, затаив дыхание, вглядывался в темнеющее небо, слушал раскаты грома, смотрел на вспышки молний и ждал, что вот сейчас пойдет дождь… сейчас… сейчас…
Что это? На крышу в самом деле упали первые тяжелые капли дождя? Значит, Невинный маг, наконец, потерял свою невинность?
— Мэтт! — позвал его из тени негромкий знакомый голос. — Мэтт! Ты почувствовал?
Дафна. Явилась, словно ее вызвали мысли Мэтта.
Зная, что в холодном ночном воздухе голоса слышны издалека, Мэтт быстро подошел к ней.
— Ты что здесь делаешь? — прошипел он, выталкивая девушку в сад, расположенный за конюшней. — С ума сошла?
Она тяжело дышала, словно пробежала весь путь от своего жилья до конюшни. Даже в слабом свете луны он видел, как широко раскрыты ее глаза.
— Ты почувствовал? — снова спросила она, впиваясь ногтями в его плечо. — Как будто фейерверк взорвался! В сто раз сильнее, чем то, что я пережила в день его приезда! Знаешь, что это означает? Сила Эшера пробудилась!
Так. Над миром нависли Последние Дни.
— Значит, пора рассказать ему правду.
Она покачала головой.
— Нет.
— Нет? — Он схватил ее за плечи. — Подумай, Дафна! Может, мы не единственные, кто почувствовал пробуждение магии в Эшере. Если узнает кто-нибудь из доранцев, его просто убьют и скажут, что он умер во сне. А потом возьмутся за нас. Мы должны рассказать ему! Сегодня же. Он тоже должен был почувствовать, понять, что в нем произошли изменения. И мы обязаны все объяснить ему, пока он по незнанию или от испуга не наделал глупостей. Ведь Эшер не готов к осознанию истинного смысла такого события!
Нахмурившись, она подняла ладонь, требуя молчания. Мэтт почувствовал, как быстрее забилось сердце — он знал этот взгляд. Она прислушивалась к себе в ожидании голоса, который говорил только с ней, ни с кем больше. Ведь Дафна являлась Наследницей Джервала. Когда этот голос звучал в ней, она становилась чужой, незнакомой. Ее распущенные волосы вставали дыбом, мягким облаком обрамляя строгое лицо, и она казалась старше своих лет, хотя была еще очень молода.
Наконец, она пошевелилась.
— Нет. У нас еще есть время.
Ему хотелось встряхнуть ее так, чтобы зубы высыпались.
— Дафна, прошу тебя, прошу! Хоть раз в жизни послушайся! Он Невинный маг. Единственная надежда королевства. Мы не вправе рисковать им, не вправе оставлять в неведении…
— Я — Наследница Джервала! — зашипела она на Мэтта, как рассерженная кошка. — Я имею право поступать так, как считаю нужным! — Она указала на золотистую Стену, как на немое свидетельство ее правоты. — Разве она зашаталась? Нет. Значит, Пророчество еще не свершилось. У меня еще есть время.
