Ремесленный квартал (СИ) - Кошовец Павел Владимирович (читаем книги .txt) 📗
Из тридцати шести солдат, вырвавшихся из западни, в которую превратился их полковой городок, сейчас их оставалось двадцать трое с учётом барона и его. Двое умерли от ран, четверо ушло по домам (с обещанием отыскать их!), остальные погибли в схватках и от шальных стрел, которые стали не редкостью в обезумевшем городе. Вот так. И теперь, виду долгожданной цели такая заминка! Гном представлял себе удивлённые лица товарищей: Ройчи, Листочка, Худука, Рохли, и уже радовался эффекту, который произведёт его появление. Он был уверен в переживаниях по поводу своего отсутствия, и с удовольствием лицезрел бы их рожи.
— Господин «светлый», — наконец-то вежливо отреагировал солдат; вообще, такое вежливое обращение «господин» очень радовало гнома, при том, что, как говорилось выше, такого пиетета удостаивалась лишь людская знать, — нас остановили какие-то цветасто разодетые драконы, чтоб им перья повыдёргивали. А главный у них вообще чёрный.
У Ностромо удивлённо взлетели брови: кто это такие? Что значит «чёрный»? Что за народ? Орки? Так неужели бы боец этого не определил?
— «Тёмные»? Грязные?
— Да нет. Чёрный человек. И лик у него, будто сама ночь.
Ностромо задумался. Агробар — портовый город, значит по определению, достаточно интернациональный. Особенно в небогатых, примыкающих к морю районах и кварталах. Но вкупе с «цветастыми», это наводило на нехорошие размышления. На ум пришло упоминание — он сейчас не мог бы сказать когда и от кого — с начала переворота ему приходилось лишь выживать, а не заниматься анализом — что столица атакована также и со стороны порта, что горят склады и пакгаузы. Он тогда мимолётно решил, что это, пользуясь случаем, разгулялась местная шваль. Но может оказаться, что всё гораздо серьёзней.
— Много их?
— Да нет, — неохотно протянул возница. — Пятеро, — и гном понял недовольство того: их-то значительно больше, и в отличие от непонятных «цветастых», они — профессиональные солдаты. — Но ведут себя очень самоуверенно и нагло — требуют денег за проезд, — в голосе солдата промелькнула вполне угадываемая жадность.
— И?.. — поторопил замолчавшего бойца нетерпеливый гном.
— Пока ничего. Наши совещаются: платить или нет.
Солдатскую логику Ностромо мог представить очень легко. Зачем расставаться с честно заработанными аграми, когда проще воспользоваться оружием. Времена нынче лихие. Да они и сами уважать себя перестанут! Ещё бы какие-то королевские таможенники или иные представители столичной власти с них стали требовать что-то, а то неизвестная безродная пришлая голытьба смеет раздевать верноподданных агробарцев!
Всё верно. Вот только мелькнувшие раннее выводы заставляли усомниться в правильной оценке ситуации. Не так уж просты и понятны эти морские гости, вдруг объявившиеся посреди города и сбивающие плату за проход с местных солдат. Точнее, действия их наверняка продуманы: при всём распространённом бахвальстве, в безнадёжные дела эти парни не вмешиваются. И как бы эта остановка не была с двойным дном. Не тянут ли они время?
Поняв, что на месте ему всё равно не усидеть, гном пробрался мимо неподвижного ВерТиссайи к заднему пологу и выглянул на мгновение, в надежде оценить обстановку. Спрятался, пошагово по памяти анализируя окружающее. Первоначальный вывод: ничего опасного. В сердцах сплюнув — ему казалось, что пехотинцы барона вот-вот совершат непоправимую ошибку, хоть вступив в схватку, хоть заплатив неизвестным, Ностромо решительно отбросил ткань и спрыгнул на землю.
Выглянув из-за повозки, он немного успокоился, видя, что основная масса солдат кучкуется возле сержанта (но боковое охранение соблюдается). Окинул взглядом тянущиеся справа и слева дома из некрупных ракушечных блоков, чередующиеся с разновысокими заборами, оградами, частыми клёнами во дворах, в которых очень легко прятаться хорошему стрелку. И вновь ничего подозрительного не заметил. Кроме самого факта, что улочка, плавно изгибающаяся вправо, идеальна для засады. А он чувствовал задницей, что время уходит сквозь пальцы, и они чересчур задержались на этой демонстративно безмятежной местности — надо уносить ноги. В любую сторону.
Он подошёл к собравшимся в кружок наиболее авторитетным бойцам, к числе которых несомненно относился сержант Гор, парочка выживших капралов и ещё двое ветеранов, вполне уважаемых, чтобы наравне участвовать в обсуждении со старшими по званию. Остальные образовали второй круг, но в основном бестолково волновались и подавали не очень конструктивные, эмоциональные реплики, густо замешанные на ругательствах. Чуть в отдалении виднелась пятёрка, остановившая отряд. Четверо застыли в небрежных позах, но можно было не сомневаться, что арбалетные болты при необходимости найдут свои жертвы. Пятый — командир, действительно чернокожий, демонстративно лениво передвигался вдоль условной линии своих подчинённых. Сразу было ясно, что это очень опасный боец. И они очень напоминали морских пиратов.
«Балаган какой-то», — подумал Ностромо, возвращаясь взглядом к пехотинцам с мантикорой на туниках и щитах. Но тут же одёрнул себя — обвинять этих солдат в нерешительности или трусости было бы глупо — он видел их в деле, и мог быть уверен в крепком плече каждого. Особенно после картины, когда десяток однополчан вот этих воинов бесстрашно вышел против уруков — наездников. И полностью полёг. Вот базарность и принятие решения чуть ли не голосованием — это неверно. Особенно в условиях войны. Ну что поделать: командир в отключке, офицеры и почти все сержанты погибли, а тот, что остался в живых не очень готов к подобной ответственности. Недаром Ностромо довольно легко удалось убедить принять его план действий за свой. Тем не менее, под командованием Гора отряд не разбежался, словно неожиданно потерявший между собой связь сброд, а грамотные действия в походе доказали его сержантскую компетентность.
Ностромо протолкался между возвышающимися людьми и, уверенно уперев руки в бока, остановился напротив Гора.
— Ну, что порешили?
Кто-то из капралов хмыкнул, сержант хмуро глянул на него, остальные же недовольно замолчали. Наглость «светлого», впрочем, благодаря предыдущим заслугам, была простительной. Тем не менее, кряжистый седой ветеран с вислыми усами, кончики которых свисали до самой кирасы, негромко буркнул:
— Ты, «светлый», уваженье должен иметь. Ты не в своих горах — норах. Здесь цивилизованные люди…
Ностромо частенько встречал вот такие лица, которые отстаивали избранность и преимущество своего народа, в упор не замечая недостатки и откровенно слабые стороны по принципу: пылинка в чужом глазу, в своём же и бревно не помеха. Особенно после частых когда-то дебатов, споров, дискуссий, а то и потасовок на эту тему в самой их команде с Худуком, да и Листочком (Рохля мал ещё, а Ройчи только посмеивался, подначивая да разнимая). В принципе у него на них был крепкий иммунитет, а если позволяли обстоятельства, то и добрый кулак. Вот и сейчас он, невзирая на необходимость держать себя в руках, неожиданно вспыхнул: он не для того подставлял грудь и голову, чтобы какой-то деревенщина смел рожу кривить и корчить из себя важного господина.
— Ты, уважаемый, — выделил ядовито слово, и зло посмотрел на пожилого бойца, — сидя на собственных яйцах, можешь рассказывать о собственной крутости. В горах, к твоему сведению, такого хаоса, что вы устроили в своём доме, не бывает. И человека, буде он там окажется, не пытается прибить каждый встречный подземный житель!
Это, конечно, он сильно приврал — и в гномьих королевствах происходят перевороты, в которых кровь льётся рекой, а на людей там всегда смотрят с подозрением, считая их вполне объективно косорукими и склонными к обману и воровству. Но откуда это было знать этим пехотинцам, набранным по сёлам да из простого ремесленного люда, это гвардейцы, по определению более образованные и благодаря воспитанному гонору могли попытаться оспорить слова «светлого».
Они недолго бодались взглядами, и гном, несмотря на разницу в росте, победил. Он был опытнее, старше по годам (несмотря на внешнюю нестыковку: человек — в годах, а гном — в расцвете сил), да и постоянные пикировки с Худуком, всегда умеющим находить слабые стороны у противника и жутким любителем побороться глаза в глаза значительно (как выяснилось!) укрепили гнома. Солдат, несмотря на «землистый» загар, видно было, как налился дурной кровью, с него сталось бы решить дело одним росчерком меча. Попытаться, во всяком случае. Но это ему Ностромо уже не простил бы и плевать на дружеское расположение, высокие слова об уважении и терпимости. Начхать. Дракону драконья смерть. Не умеешь подтираться — ходи прямо в штаны.
