Ремесленный квартал (СИ) - Кошовец Павел Владимирович (читаем книги .txt) 📗
Приключение приключением, но встреча маленькой симпатичной девочки со снежным троллем — классический сюжет агробарского фольклора (с обязательным поеданием ребёнка, естественно). Участвовать в котором она не имела ни малейшего желания.
Часть 2
Глава 1
«Волшебное приключение продолжается», — хмыкнул про себя гном.
На иную реакцию: ругань, переживания, злость, обиду на судьбу, разочарование, удивление уже не было сил. Да ещё усталость поселилась в двужильном, с большим запасом прочности теле подгорного жителя. Впрочем, они все такие — «светлые» гномы, выносливые и крепкие, как горы, из которых они вышли.
Проплутав почти всю ночь по беспокойным улицам Агробара, они упёрлись в какое-то препятствие. Ностромо, в какой-то момент, от греха подальше забравшийся в фургон — дабы лишний раз не отсвечивать и не привлекать внимание — прильнул к небольшой щели. И в сердцах помянул дракона, потому что обзор закрывала широкая спина пехотинца, сидящего на козлах, — но так, ругнулся негромко, не потому, что боялся потревожить ещё не пришедшего в себя барона, а по привычке. Не очень-то он любил громогласные выступления. Если, конечно, не выведут из себя!
Он уже сам был не прочь размять ноги, но пока непонятно было, стоит ли выходить ему или нет. И так полночи фактически в авангарде прошагал на своих двоих. Да и до этого не на заднице проводил время — из-за этого драконьего (не иначе Худук накаркал, шаман доморощенный; чтоб у них (мятежников) ничего не сложилось!) дворцового переворота его изрядно помотало (и побило) по сумасшедшей столице человеческого королевства… Звучит, конечно, странно, зато верно по смыслу: на всех иных, будь то «тёмные», гоблины, например или «светлые», как он, гном или те же эльфы, люди в этой отсталой стране смотрели косо. А во время беспорядков так и вовсе — первые жертвы. Потому что во всём виноваты. Да и при деньгах, небось.
Он прикоснулся к шее барона. Сердце бьётся. А так мертвяк мертвяком, да ещё здоровый такой, что обходить его внутри фургона приходилось под стеночкой. Бледный, неподвижное лицо с крупными чертами, чёрной растрёпанной шевелюрой и чёрной же пышной бородой, провалившиеся глаза под кустистыми бровями. Вообще, вербарец был до чрезвычайности волосат — Ностромо не сомневался, что если с него, как с луковицы снять все доспехи и одежду, то глазам предстанет настоящая шерсть, как у тарийских горных овчарок. И поддоспешник незачем одевать — так, набросил кольчугу на не совсем голое тело — и готов к бою…
ВерТиссайя неизменно производил сильное впечатление. Даже будучи бессознательным. Этакая скала, спящая пока. При ясном уме из-за постоянных перепадов настроения от навязчивого веселья до мрачной меланхолии был собеседником и попутчиком так себе — не расслабишься. Но гном был благодарен ему за спасение, и отплатил при случае той же монетой. При всей неровности их отношений, непонятностях и тайнах, Ностромо пришёл к выводу, что барон хоть и капризный и эгоистичный дракон, в тоже время он неплохой — принципиальный, следующий какому-то своему кодексу чести и… сентиментальности. Такой себе большой уже не ребёнок, а допустим, парень. Годков-то ему, небось, за сорок, а по человеческим меркам это уже солидный возраст. Повезло, что дожил. Повезло, что Агробар — мирное королевство. Почти. Ха-ха-ха, — расскажите это тем мертвецам, что не погребёнными украшают улицы славного города…
Интересно, сколько лет Ройчи? Другу, соратнику, побратиму и единственному человеку в их наёмнической ватаге. Мысль сделала неожиданный кульбит, компенсируя отсутствие активности умственным манёвром — при этом он правой рукой нервно потрогал рукоять верного боевого топора. Выглядит он достаточно молодо. Точно за двадцать, потому как он, будучи(?) мифическим королевским смертником — а те события, давшие толчок сонму слухов и предположений, переросших в легенды с самыми противоречивыми и порой противоположными знаками главных героев от злодеев до святых, происходили наверное семь лет назад в небольшой горной Илии. Даже представив, что Ройчи был самым молодым, вряд ли ему было меньше четырнадцати — возраст, раньше которого люди не берут в рекруты. Ещё нужно было пройти путь профессионального солдата, а это совсем не просто в королевском гвардейском полку, особенно учитывая неясную сейчас методику подготовки бойцов с чрезвычайной(!) в конце концов эффективностью даже в такой богом забытой стране… Любопытно, что жалкие остатки тех воинов, развеянные по миру и каким-то чудом ещё уцелевшие, по мнению гнома преданные, а то и проклятые своим сюзереном, принесли своему королевству известность на весь мир… и славу. Так что Ройчи не менее двадцати, а вот верхнюю планку сложно представить, учитывая изобилие специфического опыта товарища и сложное ориентирование самого «светлого», несмотря на длительное пребывание на землях людей, в их возрастах.
Далёкий бубнёж переместился ближе к повозке, и гном понял, что сейчас сами пехотинцы ВерТиссайи советуются, что предпринять дальше. Ностромо, злясь на себя (своё неопределённое положение), на предыдущего хозяина повозки, не предусмотревшего хотя бы окошко для общения с возницей, на отсутствие любопытства у сидящего на козлах солдата, который вместо того, чтобы пойти почесать язык, и хотя бы частично открыть пространство для изнемогающего от информационного голода гнома, продолжает сиднем сидеть, выполняя положенные инструкции (кстати, солдат по этому поводу инструктировал сам Ностромо: ни в коем случае повозку не оставлять без возницы; пехотинцы же согласились с этим тут же: при всей сложности характера, барон был их командиром и пользовался несомненным уважением, поэтому подвергать столь ценный груз, как бессознательную тушу вербарца они не собирались) и на весь белый свет, ставящий гнома в глупое положение.
Ностромо и сам обратил внимание, что изрядные запасы его терпения иссякали, таяли, будто весенний снег на солнце, а его последнее время всё чаще и чаще посещает самое простое решение всех проблем: выхватываешь топор и с искажённой рожей и перекошенным от воинственного крика ртом косишь все препятствия и сопутствующих им драконов, словно сорную траву. Да, он согласен, это не очень соответствует образу «светлого». Что поделать: длительное общение с «тёмными» по команде. Чем не оправдание? И вообще, жутко хочется пустить кровь всяким занудам, смеющим…
— Эй, боец, что там происходит?! — горячечно зашептал в ткань гном и тут же прильнул к щели глазом.
Спина слабо шевельнулась — солдат услышал. После чего взгляду Ностромо явился усатый профиль и гнусавый голос нехотя забубнел — возница, видимо, был мысленно среди спорщиков, внося весомую лепту, но и не отреагировать тоже не мог — после того, как их полковой городок захватили силы, верные мятежникам, и их, возвращавшихся после рейда, больше, чем сотню вполне боеспособных солдат захватили врасплох, а барон сорвался в самоубийственную атаку на врагов, тем самым давая возможность хоть части солдат уйти, именно он, абсолютно чужой, иной, хоть и «светлый», к Агробару не имеющий никакого отношения умудрился вывезти едва живого командира, тем самым спасая его от неминуемой расправы, пехотинцы испытывали к нему самое дружеское расположение. А после того, как более низкий и почти без защиты — даже шлема не было, лишь кожаная куртка и кольчуга с чужого плеча «светлый» показал, что топор его совсем не украшение или бутафория и легко крушить не только буйные головы мародёров и «ночных», но и латы редких, но уже появляющихся на улице патрулей новой власти, уже мнящих себя хозяевами города, авторитет его взлетел очень высоко, несмотря на изначально прохладное отношение солдат регулярных войск к наёмникам.
Но вспоминать это полубегство — полуотход по ночным улицам Ностромо было неприятно. Пусть и картинок внятных запечатлелось не так много — они просто куда-то безостановочно шли, часто дрались, как правило со случайно наскакивающими из-за угла шайками. Но были неприятели и посерьёзней, как например, рыцарь, долгое время остававшийся неуязвимым, с четырьмя сопровождающими ратниками, словно бешеный секач набросившийся на них. Кстати, именно удачно брошенный топор Ностромо оглушил озверевшего благородного, после чего двое его уцелевших людей умудрились уволочь бездыханное тело своего господина.
