Трудно быть феей. Адская крёстная (СИ) - Россо Ея (читаемые книги читать .txt) 📗
Мышь огрызок схватил, хвостиком листик перевернул и, язык от натуги высунув, принялся буквы выводить. Коргоруша чуть передвинулся, глаз один приоткрыл и за движениями хозяина следить принялся, улыбку в усах подрагивающих пряча.
— Ты чего удумал-то старый? А ежели она тебя там заметить? А ежели ловушек магических наставила на тебя в обличье мышином? Чего? Мр-рыф! — кот возмущенно дёрнул хвостом. — Я? Тебя? Сожрать? Да как ты!.. Не ты? — коргоруша лапой бумажку к себе развернул и принялся читать послание от домового. — Говоришь, не ведала ведьма, что окромя меня никаких котов во дворце нет? Так и я не кот! А-а-а… Не зна-а-а-а-ла! Ну тады ка-а-а-анеш-на-а-а-а! — зверь довольно фыркнул, принимая похвалу: хорошо в роль вошёл, от настоящего котофея не отличим. — Думаешь, сработала магия-то? И ты… то есть я… э-э-э… короче, съел я тебя уже, что ли?
Мышь застрекотал еще яростней, лапками потрясая и всем своим видом показывая, что еще припомнит лохматому чудовищу минуту страха, которые пережил домовой в пасти у друга. Дай только облик истинный вернуть, коргоруша за шутку дурную отхватит по полной.
— Вот пр-р-р-ра-а-а-во слово, точно обижусь, — сердито сопя, заявил котяра, морду насупленную отворачивая. — Ну что-о-о ещё-о-о? — недовольно дернув ухом, нагло разглядывая скачущего перед носом домо-мышь, протянул коргоруша. — Я — против! Не понесу я тебя на растерзание ведьме проклятой! Ах, меня никто не спрашивает?! Ну ладно! — кот вскочил на лапы, возмущенно дёргая хвостом в стороны. — Сиди тут. Молча! Я на развездку! Вернусь — решим, куда тебя нести и что делать!
С этими словами коргоруша спрыгнул со стола, не слушая мышиные вопли, и растворился в воздухе. Как всегда, последней исчезла ехидная черная морда, скаля зубы в ухмылке. Кузьмичу ничего не оставалось, как пискнуть вслед непослушному коту, продолжить свою писанину в тишине, и ждать друга, время от времени прислушиваясь к дворцовым шорохам, шумам и скрипам.
Домовой в шкуре мыши маршировал по столу, коргорушу дожидаясь, время от времени что-то под нос себе пищал, хвостом размахивал, как шпагой, лапками махал. Дойдя до края стола, Кузьмич останавливался, прислушивался и дефилировал обратно. Скоро воинственному мышу надоело туда-сюда без цели бродить, и решил он домашним грызунам смотр устроить.
Замер Бабай Кузьмич посреди столешницы и задумался: голоса-то нет, как звать Его мышиное Величество? Попробовал свистнуть, как обычно, да тут же сам на себя лапами замахал: не свист, а недоразумение. Дудочку хотел было отыскать в сундуке своем, волшебную, старым недругом подаренную, да вовремя вспомнил, что на её зов мыши-крысы со всей столицы сбегутся, не только свои, дворцовые. Вспомнил про прутик ивовый, который ему Мышегрил подарил, король мышиного семейства из царских подземелий. На всякий случай непредвиденный. Стукнешь им по стене возле плинтуса три раза, ногой притопнешь, Величество на встречу и прибудет.
Обрадовался Кузьмич, со стола на кресло соскочил, оттуда по пледу на пол и помчался к сундуку заповедному, где куча нужных артефактов хранилась. Подскочил, на крышку взобрался, даром, что возраст, а вот поди ж ты, в мышиной шкуре как молодой скачет. Сидит, на тяжелый замок глядит и на себя ругается: мало того, что железка в полпуда, так еще ключ раздобыть с верхней полки надобно, к замку подтащить, вставить как-то да опосля крышку-то приподнять. А как это сделать, когда сам с ладошку?
Пригорюнился Бабай Кузьмич, присел на хвост, задумался: «Дождусь коргорушу, ключ принесет, в замок вставит. А как открывать будем? Сил не хватит, тяжестью магической придавлена плотно к краям, не поднимем без магии. А её и нет-то…» — вздохнул домовой печально и хвостиком по дереву стукнул не сильно, будто пальцами щелкнул. И опешил. Заверещал от радости, будто дитя неразумное: вот она магия-то родная, домовушная, в мышиной хвосте спряталась!
Засуетился Кузьмич, спиной к замку повернулся, через плечо оглянулся, на дужку три раза плюнул, через другое плечо дунул, хвостом прищелкнул, запор и открылся. Пуще прежнего заверещал мышь, заметался по крышке сундука, лапками всплескивая от восторга чистого. Будто в детство вернулся и впервые магию свою применил под приглядом батюшки.
Наскакался до колик в боку, плюхнулся на задние лапки, дух перевел и вновь задумался: куда перебраться, чтобы крышку поднять магией, да самому с нее не свалиться. И придумал на стенку возле сундука забраться. Задумка показалась хорошей, да исполнение не очень. Не рассчитал силу хвоста мышиного, сундук распахнулся чуть не прибил незадачливого домового. Свалился Кузьмич за короб и застрял. Пыхтит, ворчит, все на свете ругает. Уже и представил как вернется кот черный наглый, выцарапает домового из-за стены и будет до скончания века шутки шутить да припоминать.
«Да чтоб меня, потомственного домового, комок шерсти спасал! Не бывать этому», — пискнул воинственно мышь, чихнул от пыли и вылетел стрелой из-за сундука, со всего размаха головой стукнулся о комод и плюхнулся на пол. Кряхтя и охая поднялся домовой на дрожащие лапки, силу возможностей ощупал, оглядел себя со всех доступных сторон и побрел к ящику.
«Стар я уже для таких подвигов. — размышлял по дорого Кузьмич. — Но если не я, то кто царя-батюшку спасет? А без государя мы злыдню не одолеем. Волшба — штука хорошая, но коли с принца вся история началась, им же и закончить надобно. А вот та ли эта история — ее вопрос…» Домовой до сундука добрался, внутрь шустро проник и обнаружил на самом дне прутик ивовый, в холстину замотанный. Вытащил наверх, размотал, скинул с края короба на пол и потащил к стене. Кое-как лапками мышиными перехватил да по плинтусу постучал.
— Эт-та-а-а-а что тут пр-р-р-роисходит? Цирк уехал, мыши нам достались? Кузьмич?! — возникший из теней коргоруша ошалело разглядывал, как по светлице Бабаевской мыши строем расхаживают, на плечах щепочки таскают на манер стражей с ружьями. А домовой и король мышиный на сундуке стоят и маршем мышиным дирижируют.
Мышегрил пискнул возмущенно, гордо нос задрал всячески кота игнорировать принялся. Мышиные войска на мгновение испуганно замерли, но потом признали в черной тушке своего и продолжили вышагивать по пять в ряд.
Кузьмич оставил Мышегрила наблюдать за войском и перебрался на стол, чтобы удобней было с котом общаться.
— Ты чего удумал, старый пень? Войной на царицу идти? Ведьму толпой загрызть? Ты зачем эт-то писклявое войско вызвал? И как сумел-то? Неужто… — до коргоруши дошло, что грызуны-помощники домового — не просто так тут оказались, а Кузьмич сумел их призвать. Магия вернулась!
Мышь гордо задрал вверх вытянутый в струну хвост и показал лапкой на кончик хвоста. И грозно погрозил лапкой, сжатой в кулачок. Черный кот предупреению не внял, на попу плюхнулся и расхохотался.
— Это что-о-о-о же… па-а-а-лочка-а-а-а волшебна-а-а-я-а-а-а у тебя теперь? Хво-о-ост ма-а-а-агический! Ма-ау-уа-у-уа-у-у-у! Ай! Ты чего? Уже и посмеяться нельзя, — обиженно заныл коргоруша, потирая нос, в который икорка колючая впилась и тут же растаяла. — Вот и дела-а-а-ай добро-о-о-у домовым!
Мышь угрожающе лапы в бока упер, хвост изогнул, прицельно кончиком в кота направив.
— Ну, ла-а-адно-о-о! — протянул коргоруша, на кресло запрыгнул и принялся остановку дворцовую рассказывать.
Слушал Кузьмич и слезы лапкам утирал. Царя-батюшку в сон беспробудный ведьма злобная погрузила. Царицу-матушку («Да какая она после того матушка!» — мявкнул кот) околдовала речами льстивыми, заботами ложными, та и повелась на дело черное, гиблое. Слуги царские будто и не в себе: улыбаются и распоряжения выполняют, словно и не люди, а куклы. Глаза круглые, пустые, что велели, то и выполняют. Сказали прыгать — прыгают, бежать бегут.
Поймал было коргоруша одного домовенка, да поговорить попытался. Не тут-то было: молчал, как рыбы об лёд, только по глазам и понятно, что не о конца ведьма его опутала. Лупает ресницами, а вымолвить окромя «чего изволите» ничего и не может.
