Страшные сказки для дочерей кимерийца (СИ) - Тулина Светлана (книга жизни .txt) 📗
Окна были слишком узкие.
— Всё нормально, — Выдохнул Хьям шелестящим шёпотом. — Я вырос в горах. Мы с братьями лазали даже на Клыки Зафура.
И Конан, хмыкнув, протянул веревку ему. Он не очень-то поверил в хвастовство о Клыках Зафура, но мешать не стал, решив впоследствии отыграться, ехидно и подробно разобрав все допущенные Хьямом ошибки. Все равно лучше Хьяма для подобного дела никого не подобрать — самый маленький и щуплый, он уж точно пролезет в узкую бойницу.
И вот теперь оставалось только крякать да криво улыбаться, потому что никаких ошибок Хьям не допустил.
Веревка упала почти бесшумно. Двумя концами упала — правильно мыслит мальчишка, раз уж длины хватает! Конан хотел было отослать наверх еще парочку из своих или закариевских гвардейцев, выбрав для этой цели самых мелких, но не успел. Три ловких бойца уже быстро поднимались по двум веревкам, отталкиваясь ногами от каменной стены. Двое шли наравне, третий же слегка приотстав, чтобы не мешать идущему выше. И Конану только осталось крякнуть еще раз, оценив, что ребята сами выбрали самых мелких и худосочных, безо всякого на то распоряжения.
Похоже, его ценные указания уже не так уж и важны. Бойцы и сами вполне успешно справляются. Это была новая и очень странная мысль, и ее следовало обязательно обдумать. Потом. Как только выдастся свободный вечерок…
Парадные двери раскрылись с оглушающим скрипом. Похоже, сестричка Закариса не только мерзкая жрица презренных богов, но еще и хозяйка отвратительная — довести собственный дом до подобного состояния! На ходу обнажая огромный меч, Конан прыгнул через порог и не смог сдержать короткого смешка от неожиданно пришедшей в голову мысли: он все-таки вошел в дом через парадную дверь!
Как самый что ни на есть приличный и званый гость.
***
Конан стоял у окна-бойницы, глядя на улицу. По мостовой как раз проезжал отряд городской стражи. Похоже, усиленный, если только в Сабатее не принято патрулировать улицы двумя отрядами по шесть человек, с обнаженными мечами и взведенными арбалетами.
Конечно, такой отряд не оставил бы без внимания распахнутую настежь дверь богатого дома и брошенных перед этой дверью лошадей. Но кто-то из бойцов своевременно позаботился — расседланные и обихоженные лошади давно уже хрумкали хозяйским сеном во внутренних конюшнях, а парадная дверь благопристойно закрыта. Снаружи больше ничто не напоминало о вторжении. Даже веревку втянули…
Глава 24
— В подвалах тоже никого.
Конан отвернулся от окна. Подошел к огромному креслу. Дорожным плащом смахнул с черной кожи пыль. Сел.
Он совершенно спокойно сидел на голых камнях и даже просто на земле, ни на единый удар сердца не задумываясь о покрывающей их грязи. Но сидеть на пыльном кресле здесь почему-то было неприятно.
— Мы обыскали все!
Хороший дом. И защищать его будет совсем нетрудно, ежели чего…
— Митра свидетель, там нет даже самого паршивенького подземного хода!
Конан вздохнул, покосился неприязненно. Асур хороший гвардеец. Но не Квентий. Тот бы сразу понял. С первого же взгляда.
— И по крыше они не могли уйти — я ведь сразу туда Унзага направил.
— Приведи ко мне какого-нибудь слугу. Лучше — управляющего.
— Управляющего? Сей миг! — обрадованный Асур рванул из комнаты, только пыль взвихрилась.
Пыль…
Вот именно на это бы и обратил первым делом внимание Квентий. Слуги, даже самые достойные, всегда несколько распускаются в отсутствии хозяев. Не подновляют сломавшуюся балясину у перил, забывают смазывать маслом дверные петли, не так тщательно убираются в хозяйских покоях.
Оглядев с порога комнату — явно принадлежащую самой Нийнгааль, — Конан сразу же понял, что хозяйки здесь не было очень давно.
— О, да, славный господин, давно! — подтвердил трясущийся от страха старик в ночном колпаке и давно не стираном халате. — Несколько зим уже наша драгоценная хозяйка не доставляла ничтожным слугам удовольствия видеть свою бесценную особу!
Старика приволок Асур — донельзя довольный тем, что хоть чем-то смог угодить своему королю.
— Жаль, — сказал управляющему Конан, делая знак Асуру, чтобы тот перестал маячить за спиной несчастного с таким однозначно угрожающим видом. — Я старый друг почтенной Нийнгааль и очень надеялся её тут застать. Буквально на чуть разминулись с нею по дороге. Думал, она уже здесь. Она не сообщала о своем возможном приезде?
Старик замотал трясущейся головой — нет, ничего такого бесценная хозяйка не сообщала. И не присылала гонца с требованием готовить дом. Хотя, конечно, достопочтенная хозяйка — женщина оригинальных привычек, и не всегда сообщает о своем приезде заранее, вот, помнится, семь или восемь зим назад такой был переполох, когда она внезапно…
— Хорошо! — прервал Конан излияния словоохотливого старичка.– Я подожду ее какое-то время. Проследи, чтобы моих людей разместили достойно. И приведите дом в порядок — все паутиной заросло!
Старичок рассыпался в извинениях и торопливо зашаркал прочь, оглашая коридор визгливыми призывами самых страшных кар на головы и прочие части тел нерадивых подчиненных. Скоро по комнатам заметались перепуганные служанки с ведрами и тряпками.
Вот и хорошо. У занятых делом слуг не будет времени сплетничать о нежданных гостях, которым никто не открывал дверь.
Кресло было мягким, и Конан понял, что если посидит в нем еще немного — обязательно заснет.
И увидит, как медленно вышагивает по краю серой каменной плиты веерохвостая птица с острым золотым клювом…
Он встал так резко, что тяжелое кресло чуть не опрокинулось. Бросил застывшему в дверях Асуру:
— Позови Хьяма и Клавия. Остальным — отдыхать до заката. А мы прогуляемся.
— Прикажете седлать лошадей?
— Пусть тоже отдыхают. Мы пешочком.
***
Они успели подойти как раз к закрытию ворот. Вернее, к попытке закрытия.
Солнце стояло высоко, чувствительно припекая затылки и спины сквозь тонкие рубашки — ни сам Конан, ни его спутники плащей не взяли. Да и незачем. Осень в Шеме жарче любого самого знойного лета в Киммерийских горах. Летом же тут вообще приезжие не выдерживают, болеют от жары, потому-то все купеческие дела с иноземцами на весну-осень и откладываются. А местным любая жара нипочем, то-то они такие смуглые да морщинистые — здешнее жадное солнце из них всю лишнюю воду давно уже выпило!
Как оказалось — не всю.
Лица стражников, что, пыхтя и поминая нехорошими словами родословную Адониса, пытались сдвинуть тяжеленные створки городских ворот, были мокры от пота. Один из них — тот, что постарше — даже кидарис скинул на пыльные камни мостовой, чтобы не перегреться, и теперь непристойно сверкал потной лысиной.
— Навались! — орал десятник толстым голосом, вращая выпученными глазами. — Навались, шакальи дети!
И даже — вещь неслыханная! — сам пытался помочь, бестолково суетясь то с одного, то с другого бока. Но, несмотря на все его вопли и усилия стражников, дело продвигалось туго. Воротные створки и сами-то по себе весили немало, а сейчас, к тому же, снаружи на них отчаянно давила обезумевшая толпа тех, кто пытался прорваться внутрь, под защиту высоких стен.
Между створками оставалась довольно широкая щель — шага в два-три, и не маленьких шага. Сомкнуть створки плотнее никак не удавалось — сквозь эту щель в город непрерывным потоком вливалась орущая масса людей и животных.
Понимая, что ворота вот-вот закроют, люди словно обезумели. Они прыгали через забитые барахлом возы, бежали по спинам овец и даже по плечам друг друга, затаптывая упавших и даже не замечая этого. Положение стало окончательно паршивым, когда у застрявшей в воротах перегруженной повозки отлетело колесо.
Теперь уже сомкнуть ворота не удалось бы при всёем желании — осевшая на один бок повозка заклинила их намертво. Обрадованный люд за воротами торжествующе завопил и поднажал. На потных лицах стражников явственно проступило отчаяние. Они по-прежнему налегали на ворота всеми телами, упираясь деревянными подошвами казенных сандалий в мостовую, но это больше уже не помогало. Ноги их медленно, но неуклонно скользили по брусчатке, щель незаметно подавалась, становясь шире.
