Жребий принцессы - Тарр Джудит (читать книги txt) 📗
— Ах да. Моя очаровательная улыбка. И мой еще более чарующий титул. Кто предлагает мне своих дочерей в этом сезоне?
— Все, кроме императора Асаниана.
Это была старая шутка. И все же Сареван напрягся. Мать не могла знать о его замысле. Никто не мог проникнуть в его искалеченный разум. Его отец, обнаружив, что ничего нельзя исправить, наложил свою печать, сделав невозможным проникновение. Даже самому Мирейну это было не под силу; лишь возрожденная магия самого Саревана могла бы разрушить эти стены.
Она не знала. Не могла знать. Сареван делал только то, что делал всегда. Изменилась лишь причина, по которой он делал это. И, может быть, возникла напряженность. Времени на подобные тонкости не оставалось.
Элиан нахмурилась. Она коснулась его брови, провела пальцем по щеке, которая теперь уже не выглядела такой ввалившейся.
— Ты двигаешься вперед слишком настойчиво, — сказала она, — и слишком быстро. — Но не так быстро, как мне хотелось бы. — Ну разумеется.
Она села рядом с ним. Она никогда не призналась бы в том, что устала, но именно этим объяснялись темные тени вокруг ее глаз, и легкая бледность на коже цвета меда, и скованность, с которой она поднялась. Сареван обнял мать и привлек к себе. — Скажи мне, в чем дело, — попросил он. Она положила голову на его плечо и вздохнула. Долгое время ему казалось, что она не ответит. Но когда она заговорила, в ее голосе не ощущалось той слабости, которая охватывала ее тело.
— Всегда есть причина. То генералы выходят из повиновения. То правители стремятся к большей власти. Простой люд теряет терпение. Янон вопит, что превратился всего лишь в отдаленную приграничную область империи Мирейна, в то время как он должен быть самым главным из всех княжеств, ведь там император впервые взошел на трон, хотя впоследствии и оставил Янон, чтобы править на юге. Словно он не проводит каждые полгода в Хан-Яноне, мучаясь от уединенности и от тревог, которые неизбежно ожидают правителя такой обширной империи. А Сто Царств кричат то хором, то по отдельности о том, что он слишком много внимания уделяет северу, хотя только они сделали его императором. При этом они забывают, что именно князь Хан-Гилена увещеваниями, угрозами и наказаниями добился у них согласия на это. Восток требует от него еще большего внимания, а западу нужно еще больше, чем востоку. Лорды хотят войны, простые люди — мира, а торговцы пекутся о своей выгоде.
Слишком пространно для ответа, если это вообще можно назвать ответом. — И? — спросил Сареван.
— И все в таком роде. Я никогда не хотела быть императрицей. Я хотела лишь Мирейна.
— Тебе следовало подумать об этом прежде, чем хитростью заставлять жениться на тебе. Тебе следовало найти ему невесту из хорошей семьи, наделенную способностями к канцелярской работе и не склонную к альковным забавам, устроить их свадьбу, а самой стать его наложницей. Элиан в гневе отпрянула.
— Наложницей! Нет, я хотела быть его возлюбленной и равной ему.
— А значит, императрицей при своем императоре. Она сверкнула глазами. Сареван рассмеялся, на этот раз искренне, и поцеловал ее.
— Что касается меня, я рад, что ты вышла за него. Жизнь гораздо легче, когда все в рамках закона. Ну, хватит уклоняться от ответа. Скажи мне, что заставляет тебя бродить по залам в то время, как ты должна очаровывать весь совет? — Ты.
Его разум напрягся, ожидая хитрых вопросов и изобретая не менее хитрые ответы. Молчание повергло его в неподвижность. Она всегда была непредсказуема, эта Элиан из Хан-Гилена, леди Калириен, повелительница армий Солнцерожденного.
Она знает. Она пришла, чтобы остановить его. Но нет. В ее глазах он видел многое, но только не ужас перед изменой. Элиан была слепа, как и все остальные. Она видела лишь своего бедного искалеченного ребенка.
Сареван разинул рот, зная, что выглядит как последний дурак.
— Я? — Он оглядел себя. На нем был надет костюм южанина, чтобы обилие одежд прикрыло выступающие кости. Но теперь он уже не казался таким худым, как прежде. Его тело, чудесное творение, не теряло ни капли из того, чем его питали. — Не стоит беспокоиться обо мне. Я поправляюсь, и довольно быстро; сейчас я как раз собирался отправиться на совет. Может быть, пойдем вместе? Или у тебя есть более неотложные дела? Если нужно, я могу говорить от лица нас обоих.
Теперь настала ее очередь пристально вглядываться в него и молчать, подбирая нужные слова. Но она вовсе не выглядела глупо. Она выглядела как никогда прекрасной, но очень усталой и очень… печальной. Сердитой. Сострадательной.
— Нет, Вайян, — сказала она чересчур непринужденно, — я и одна могу посетить совет. Если тебе не хочется отдыхать, то не навестишь ли ты нашего гостя из Асаниана? Я только что встретилась с ним, он на чем свет стоит проклинал этот дождь. Кажется, ему требуется компания.
Сареван застыл. Темнота затопила его мозг, горечь разлилась во рту. Таким тоном мать не разговаривала с ним с тех пор, когда он был так мал, что его можно было взять на руки. Она словно говорила ему: «Да, да, дитя мое, ты поможешь маме, но не сейчас; мама придет к тебе попозже, когда закончит свои дела, и тогда мы поиграем, ладно?» Он разгадал смысл, который скрывался в ее интонациях: «Ну конечно, ты не справишься на совете в одиночку, бедный наивный ребенок. Ведь у тебя нет твоей силы. Ты слаб и искалечен, и ты разрываешь мое сердце, потому что стараешься вести себя так же доблестно, как и раньше. Но это тебе не по силам. Ты не можешь этого и не должен притворяться, что можешь».
Сареван снова вскочил на ноги. Его вновь удивило, что его мать, когда-то, во времена его детства, возвышавшаяся над ним, теперь едва достает ему до подбородка. Он превратился в мужчину, если не превосходящего в росте ее рыжеволосых родичей-гилени, то и не уступающего им. Но среди магов он теперь ничто.
— Хорошо, — произнес его язык кисло-сладким тоном. — Пойду-ка я поиграю с наследником Асаниана. Он хочет научить меня новой игре. В основном в нее играют в постели, и это так захватывающе. Хотя, может быть, я уже слишком стар для подобных забав. Как ты думаешь, мама?
Она влепила ему пощечину. Увесистую. Настоящую. Сареван покачнулся и ответил на ее яростный взгляд еще более яростным и сверкающим.
— Не обращайся со мной как с ребенком, мама. Или как с простачком. Или как с искалеченным животным, за которым надо тщательно ухаживать, чтобы оно не погибло. Я ни то, ни другое, ни третье. Я все еще ношу на себе метку Аварьяна и огонь, который был мне подарен вместе с ней. Я все еще Высокий принц Керувариона. И нигде, — сказал он тихо и глухо, — нигде нет закона, постановляющего, что король обязательно должен быть магом. Ее яростная вспышка потухла. — Вайян, — сказала она. — Вайян, я не думала…
— Не думала, да? Ты просто уверена, и это твоя самая большая забота. Наследник Керувариона больше не соответствует своему титулу. Император Керувариона отказывается говорить об этом. Канцлер Керувариона настаивает, что нет причин для беспокойства. Повелитель Северных Княжеств, который менее всех склонен к магии, не проявляет к тебе особого сострадания. А я… я знаю, что если не научусь жить как простой человек, то вообще не буду жить. — Вот этого я и боюсь, — сказала Элиан. — Ты просто верь. Верь в своего сильного молодого сына. — Не насмешничай. Тебе это не идет. Губы Саревана скривились, и он выпятил подбородок. — Пожалуй, я пойду получать свой урок, мама. Может быть, я не смогу править, но по крайней мере узнаю, как зачать сына, который сможет.
Если она и пыталась остановить его, то не слишком настойчиво. Сареван в ярости подлетел к двери Хирела и распахнул ее.
Там не оказалось никого, кто мог бы одобрить его или высмеять. В тусклом свете пасмурного дождливого дня Сареван прошел через все покои. В самой дальней комнате мерцал огонек лампы, освещая два сплетенных тела, бронзовое и золотое. Хирел держал в объятиях женщину, на них не было ничего, кроме украшений, и не оставалось никаких сомнений, чем они занимаются. Даже когда Сареван в изумлении застыл на пороге, рука Хирела продолжала блуждать по налитой округлости женской груди.
