Жребий принцессы - Тарр Джудит (читать книги txt) 📗
— Я много чего совершил на своем веку, но жалею лишь о том, что дал тебе всего одного сына. — Мне вполне достаточно Саревадина. — Конечно. Но я мог бы подарить тебе и дочь. — Мне не надо больше того, что ты дал мне. — Ее голос прозвучал странно. Сареван, который слушал их как завороженный, не мог определить, в чем эта странность. Стоило ему заметить ее, как она тут же пропала. — Мне не нужно больше, чем я имею. Но я не хочу, чтобы ты уничтожил целую империю только ради его безопасности.
— А разве для этого может найтись более веская причина? — Для этого вообще не может быть причин! — закричала Элиан. — В том, что он страдает, виноват он сам, и ему об этом известно. Он не хочет мести. Он не хочет войны.
— Он получит и то и другое. — Чтобы прекратить это, он умрет. — Не умрет.
— Откуда ты знаешь? — Волна ее гнева докатилась до Саревана, заставила его слиться с собственной тенью и прижаться к холодной каменной стене. — Я носила его в своем теле и все еще чувствую его там. Весь он — сплошная открытая рана, и он сделает все что угодно, лишь бы положить конец этим мучениям.
— Ему ничего не придется делать, — снова сказал Мирейн, суровый как камень. — Я отомщу за него. Он будет править миром вместе со мной, а тем, кому вздумается пойти против нас, не жить.
— Послушай, человек! — Если бы Сареван не оцепенел от того, что услышал, он улыбнулся бы ее негодованию. — Для тебя существует что-нибудь кроме силы? Ты намереваешься уладить это дело мечом, ни во что не ставя желания сына, да еще ждешь от него благодарности.
— Но как еще можно распутать этот узел? Когда Илариос взошел на трон, я мог бы выселить против Асаниана. Но я был осторожен, я был милосерден. Я оставил их в покое, вел себя как дурак. Видишь, чем теперь мне приходится платить: в опасности мой собственный сын. Если он погибнет в зависимости от того, как кончится война, я клянусь тебе, в Асаниане не останется камня на камне. Я сровняю его с землей.
— Не раньше, чем я это позволю. — Она была так же сурова, как и он. — Но это будет тебе стоить не только жизни Вайяна. Это будет стоить тебе моей жизни. — Нет.
Воцарилось молчание, словно перед этим над ними прогремел гром. Рука Саревана сама собой потянулась к гобелену и отвела его в сторону. Они не видели сына. Они стояли лицом к лицу и смотрели друг другу в глаза.
— Я иду со своим богом, — сказал Мирейн. — И он подарит мне победу.
Элиан тряхнула головой. Все возражения Саревана огненным вихрем промелькнули в ее глазах. Она занесла руку — Мирейн стоял не двигаясь — и прижала ладонь к его щеке.
— Я люблю тебя, — сказала она еле слышно. — Я люблю тебя больше всего на свете.
Он повернул голову, чтобы поцеловать ее руку. Их глаза встретились; они долго смотрели друг на друга, а потом отвели взгляды. Не сказав ни слова и так и не заметив того, кто наблюдал за ними, они вышли из комнаты.
Сареван, спотыкаясь, выбрался из ниши. Забытые смятые ковры лежали перед ним. Он стоял над ними и дрожал, не в силах остановиться. У него вырвались слова, с которых он хотел бы начать разговор:
— Отец, подумай. Что такого может сделать война, чего не могут слова и мудрость?
Он уже получил ответ. Война может отплатить за глупость человека. Положить конец древней вражде. Подарить Мирейну власть, ради которой он был рожден и которую собирался впоследствии передать этому молодому безумцу — своему сыну.
— Но только если я ничего не смогу поделать, — сказал Сареван. — И только не такой ценой.
Дрожь, охватившая его, улеглась. Он обрел способность двигаться. Гордо держать голову. Принять самый легкомысленный вид. Шагнуть под ослепительный свет Аварьяна.
Сареван покорил Керуварион своим присутствием, своей улыбкой и произнесенными там и сям словами. Он прошел через весь дворец; целый час просидел в зале для аудиенций; как магнит, притянул к себе молодых придворных. Вскочив на Брегалана и взяв с собой Юлана, он объехал весь Эндрос. Он смеялся над солдатскими шуточками воинов своего отца, разделил трапезу со своей собственной стражей и навестил зхил'ари с Лунных Озер, которые устроили ему шумную встречу.
Со своей башни Сареван пропел гимн заходящему солнцу и позволил уложить себя в постель нянькам, которые не переставая кудахтали над ним. Он не дал им кормить себя, но съел достаточно, чтобы унять самых шумных и заботливых.
— А теперь, — сказал он, — убирайтесь и оставьте меня в покое.
Он погрузился в тревожный, беспокойный сон. Перед глазами колыхался мрак безумия или пророчества. Смерть и разрушение; беспощадный свет солнца; новый ужас: неподвижное тело матери, а над ним — обезумевший от горя отец. Принц метался по кровати, взмахивая руками, словно это могло отогнать кошмар.
Мало-помалу он успокоился. Его дыхание стало ровнее, разум прояснился, а воля окрепла. Но больше он не решался заснуть. Он лежал и разглядывал лунные дорожки на полу своей комнаты. В открытые окна врывался свежий ветер; тени плясали, то убаюкивая, то пугая, то завораживая. Одна из них очень напоминала человеческий силуэт, двигавшийся с плавной грацией. Остальные тени то приближались, то отступали под порывами ветра. А этот силуэт часто замирал на месте, но не отступал назад.
Вот он застыл. Конечно, это был человек: стройный, изящный, невысокий. Он сел в ногах кровати, и, хотя вес его был невелик, его нельзя было назвать бесплотным призраком. Он подобрал под себя ноги, устроился поудобнее и взглянул на Саревана своими огромными и яркими как звезды глазами.
Этот взгляд, как и сама тень, обладал весом. Он беспокоил Саревана своей настойчивостью.
— Львенок, — подчеркнуто терпеливо сказал Сареван, — уже поздно. Разве ты не заметил этого?
— До полуночи еще несколько часов, — сказал Хирел и моргнул, что было небольшой, но ощутимой милостью.
— У тебя в эти часы безусловно найдутся дела и поинтереснее, чем сидеть тут и таращиться на меня. — Нет у меня никаких дел, — сказал Хирел. Сареван удивился.
— Черт возьми, львенок! Что на тебя нашло? — Ты поцеловал меня.
Сареван кое-как собрался с мыслями, проклиная непокорные волосы, которые путались и лезли в глаза, мешая смотреть. Хирел пристально наблюдал за ним. Первый раз в жизни Сареван ощутил, что он обнажен, несмотря на одеяло и тяжелую завесу из волос.
— Черт возьми, — сказал он снова. — Черт возьми, дитя. Это была просто шутка, я лишь хотел прекратить твое словоблудие. Золотые глаза сузились. — Шутка, принц? — тихо спросил Хирел. — Шутка, — повторил Сареван, — и ничего больше. Я поступил неверно и признаю это. Взываю к тебе о прощении.
Хирел сидел не шевелясь. На его лице ничего нельзя было прочесть. Он был совершенно чужим и непроницаемым, как один из его тысячи богов, в которых он не верил.
— Львенок, — сказал Сареван, стараясь быть мягким, но чувствуя, что его голос звучит неубедительно. — Хирел, что бы ты там ни возомнил, это была лишь шутка. Я вел себя вызывающе, потому что ты напрашивался на это и я ничего не мог с собой поделать. Мне это нравится. Это самый вопиющий из моих недостатков. — А как ты думаешь, что я возомнил? Сареван скрипнул зубами. — Ты и сам это хорошо знаешь… Хирел задрал подбородок.
— Если бы твой поступок действительно ничего не значил, разве ты так разозлился бы?
Воцарилась оглушительная тишина. Хирел едва заметно пошевелился, улыбаясь.
— Послушай меня, — вымолвил наконец Сареван. — По-твоему, я невообразимо смешон: мужчина, у которого никогда не было женщины или, если уж на то пошло, мальчика. Я не скажу, что это было легко. Я не скажу, что мне легко сейчас. Но меня связывают моя честь и данное мною слово. Ты можешь это понять?
— Это безнравственно, — медленно сказал Хирел, словно размышляя вслух.
— А что нравственно? Эти ребятишки с Зеленого двора считают, что ты сам по себе возмутителен. Его слова подбавили масла в огонь.
— Вот как? Да они с радостью умерли бы, лишь бы получить то, что имею я.
