Царская дыба (Государева дыба) - Прозоров Александр Дмитриевич (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
— Как можно, боярин? — пожал плечами Зализа. — То ж купцы, посольские люди, бояре едут. Почто их под стражу сажать?
— Чтобы холеру не провезли! — Росин сжал и отпустил кулаки. — Тайно чтобы не привезли, понял?
— Как можно бич Божий тайком, ако золотой за щекой, протащить? — покачал головой Зализа. — Не дело говоришь, боярин. Где же это видано?
— Я, я знаю, Семен Прокофьевич, — ударил себя в грудь Костя. — Ты мне поверь просто. Лето подступает, жара скоро встанет, поздно может быть. Нужно до середины лета все сделать, до самого пекла.
— Все в руке Божьей, Константин Алексеевич, — широко перекрестился опричник. — Милостью его живем, он мора не попустит.
— Да ты чего, Семен Прокофьевич? — не поверил своим ушам Росин. — Холера ведь! Ты хочешь, чтобы в Москве холера была?
— Господь не допустит, боярин Константин, — опять перекрестился Зализа. — Что ты такое говоришь?!
— Да не Господь, люди допустить не должны! Люди! Ну, Семен Прокофьевич, ты хочешь, чтобы царь умер?
— Да ты что, боярин!!! — Зализа повысил голос и изменился в лице. — Речи охальные ведешь…
— А ведь может, — Росин понял, что попал в больную точку и решил давить ее до конца. — Может царь умереть. Знаю я, что против него вся эта мерзость придумана, для его уничтожения лазутчика подбирают…
— Нислав! — во всю глотку рявкнул Зализа. — Сюда!
— А?! — бывший патрульный милиционер, сбивая по дороге столы, ринулся на призыв командира.
— Верно ли говоришь, Константин Андреевич, — пересохшим, как присыпанная из печки зола, голосом переспросил Зализа. — Верно ли, что крамола тебе известна, супротив государя нашего Ивана Васильевича затеянная?
Росин понял, что перегнул палку, и хмель из его головы улетучился в считанные мгновения.
— Верно ли… — не дождавшись ответа, начал повторять вопрос опричник.
— Да вы чего, ребята? — первой спохватилась Юля. — Мало ли, что спьяну человек сболтнул? Да пошутил он!
— Да правда, не надо так сразу… Всерьез-то… — послышались с разных сторон другие голоса, и даже боярин Батов, приблизившись к государеву человеку, успокаивающе положил руку ему на плечо: — Полно тебе, Семен Прокофьевич…
— Да… — в нарастающем гомоне никто не понял, что короткую фразу из двух звуков произнес Росин, и ему пришлось повторить: — Да, ведомо мне о крамоле. Знаю!
В зале повисла тишина всеобщего ошеломления. Первым пришел в себя опричник, и закончил свой так и не отданный приказ:
— Нислав, отныне боярин Константин Андреевич под стражей. Доглядывай за ним, ибо головой отвечаешь. Сбирайтесь в дорогу, бояре. Ныне дело государево у нас, а оно спешки требует. Выступаем немедля.
До замка дерптский епископ домчал за два часа, бросил повод взмыленного, загнанного едва не насмерть коня новому привратнику, взятому начетником из молодых сервов, стремительно поднялся в малую залу, с яростью метнул в стену серебряный колокольчик, стоявший на столе рядом с высоким и тонкогорлым, чем-то похожим на лебедя, кувшином. Пока покатывающиися по полу сладкоголосый звонок издавал жалобно-удивленный перезвон, правитель сбежал вниз, в пыточную, перехватил с верстака широкий нож для снятия кожи, кроваво блеснувший в темно-красном свете жаровни, так же торопливо поднялся наверх.
— Вы меня звали господин епископ? — Служка стоял уже здесь, зябко кутаясь в коротковатую рясу.
— Да, — хозяин замка подступил к нему, сжимая в правом, крепко сжатом кулаке нож, указательным пальцем левой руки приподнял мальчишке подбородок.
Служка мгновенно посерел, став похожим на древние каменные стены, но правитель всего лишь покачал за подбородок его голову из стороны в сторону, вглядываясь в лицо.
— Родинки на теле есть?
— Д-да, господин епископ, — дрожаще кивнул служка.
— Раздевайся.
Мальчонка послушно скинул рясу, под которой оказался совершенно обнаженным.
— Г-господин н-начетник велел п-прачке отдать, — заблаговременно попытался он оправдать отсутствие исподнего, но дерптского епископа этот вопрос интересовал менее всего. Священник обошел мальчишку кругом, заметил на боку расположенные треугольником крупные родинки, измерил пальцами расстояние между ними.
— Руки подними…
На руках у служки тоже ничего не оказалось.
— Опусти руки. Одевайся. Возьми у начетника кадушку и большой бурдюк молока, чтобы наполнить ее хотя бы наполовину. Вели оседлать двух лошадей. Поедешь со мной.
— Н-но у нас в замке… Нет коровы… — осторожно напомнил служка.
— Иди сюда, — поманил его правитель, схватил за загривок и повернул лицом к стене. — Видишь тень от решетки? Когда след этого прута опустится на пол, ты должен стоять здесь с молоком и кадушкой. Иначе ни ты, ни начетник этой тени больше уже никогда не увидите. Пока еще не знаю, почему…
Но мальчишка мгновенно понял, что ничего хорошего подобное обещание ему не сулит, и опрометью кинулся выполнять приказание. Правитель замка подошел к колокольчику, подобрал его, хозяйственно поставил на стол. Подул на ладонь, словно ожегся о серебряную безделушку, потом повернул кресло к тени, на которую указывал служке и уселся, положив руки на подлокотники и следя за перемещением темной полосы с таким интересом, словно перед ним танцевало не меньше десятка полуобнаженных турчанок.
Тени оставалось до пола еще никак не менее двух пальцев, когда в зал ввалился запыхавшийся служка:
— Кони оседланы, господин епископ. Молоко и кадушка приторочены к седлу.
— Что же, ты очень расторопен, — кивнул дерптский правитель. — Сегодня вечером ты получишь за это достойную награду. Какое здесь ближайшее болото?
— Лобицкая вязь, господин епископ.
— Очень хорошо. Мы едем туда. Ты покажешь дорогу.
Расстояние в десять миль застоявшиеся в конюшне войсковые лошади одолели с восхитительной легкостью, почти не запыхавшись. Двое всадников свернули с дороги на некошеный луг, проскакали по нему еще около полумили и остановились неподалеку от низких ивовых зарослей, застилающих пространство на сотни шагов вперед.
— Это именно то, что нужно, — спешился дерптский епископ, подошел в кустарнику, закрыл глаза и развел руки в стороны, ладонями вперед. Некоторое время он стоял неподвижно, потом начал тихонько покачиваться в такт ветру.
