Божьи воины. Трилогия - Сапковский Анджей (книги онлайн бесплатно серия .txt) 📗

– Adsumus, adsumus, adsumus! – неожиданно вскрикнула девочка, сильно напрягшись. – Мы здесь! Стрела, летящая днем, sagitta volant in die, стерегись ее, стерегись! Стерегись страха ночного, стерегись существа, идущего во мраке, стерегись демона, уничтожающего в полдень! И кричащего Adsumus! Стерегись Стенолаза! Бойся ночных птиц, бойся нетопырей безмолвных!

Воспользовавшись тем, что рыжая отвлеклась, Ягна быстро схватила кувшинчик, сделала несколько глубоких глотков, закашлялась, икнула.

– Стерегись также, – проскрипела она, – леса Бирнамского [165].

Рыжеволосая утихомирила ее тумаком.

– А люди, – душераздирающе вздохнула вещунья, – полыхать будут, сгорая на бегу. По ошибке. Из-за похожести.

Рейневан наклонился к ней.

– Кто убил… – спросил он тихо. – Кто виновен в смерти моего брата?

Рыжеволосая предупреждающе гневно зашипела, погрозила ему веселкой. Рейневан понимал, что делает недопустимое и рискует необратимо прервать вещуньин транс. Но вопрос повторил. А ответ получил немедленно.

– Виновен отъявленный лгун. – Голос девочки изменился, стал ниже и хрипливее. – Лжец либо тот, кто скажет правду. Правду скажет. Солжет либо правду скажет. В зависимости от того, что об этом думает. Обожженный, обгоревший, сожженный. Не сожженный, ибо умерший. Умерший, похороненный. Потом выкопанный. Прежде чем минуют три года. Из могилы выкинутый. Buried ad Lutterworth, remains taken ap and cast out [166]. Плывет, плывет по реке пепел сожженных костей… По Авону до Северна, из Северна в моря, а из морей в океаны… Бегите, бегите, опасайтесь. Нас осталось уже так мало.

– Лошадь, – вдруг нагло вклинился Шарлей. – Чтобы бежать, мне нужна лошадь. Я хотел бы…

Рейневан остановил его жестом. Девочка смотрела невидящими глазами. Он решил, что она не ответит. Он ошибся.

– Гнедая, – проговорила она. – Лошадь будет гнедая.

– А я еще хотел бы… – попытался Рейневан, но осекся, увидев, что уже все кончилось. Глаза девочки закрылись, голова бессильно упала на грудь. Рыжеволосая поддержала ее, мягко уложила.

– Я вас не задерживаю, – помолчав, сказала она. – Поедете по яру, сворачивая только влево, все время влево. Будет буковый лес, потом поляна, на ней каменный крест. Напротив креста – просека. Она выведет вас на свидницкий тракт.

– Благодарю, сестра.

– Берегите себя. Нас осталось уже так мало.

Глава одиннадцатая,

За буковиной, на пересечении двух просек, стоял в высокой траве каменный крест, одно из многочисленных в Силезии напоминаний о совершенном преступлении. Преступления, судя по следам эрозии и вандализма, очень давнего, возможно, даже более давнего, чем поселение, о котором напоминали теперь только заросшие сорняками холмики и ямы.

– Сильно запоздавшее покаяние, – проговорил из-за спины Рейневана Шарлей, – растянувшееся прямо-таки на поколения. Наследственное, сказал бы я. Чтобы высечь такой крест, надобно немалое время, так что ставит его чаще всего уже сын, пытаясь догадаться, кого же папаша-покойничек прикончил и что подвигло его под старость на покаяние. Правда, Рейнмар? Как думаешь?

– Я не думаю.

– Ты все еще дуешься на меня?

– Нет.

– Ха. Ну, тогда поехали дальше. Наши знакомки не соврали. Просека напротив креста, которая наверняка помнит Болека Храброго, безошибочно выведет нас на свидницкий тракт.

Рейневан подогнал лошадь. Он продолжал молчать, но Шарлею это не мешало.

– Признаюсь, ты, Рейнмар из Белявы, поразил меня. Там, у ведьм. Бросить в костер горсть трав, бормотать заговоры и заклинания, даже ухитриться завязать себя узлом может, будем откровенны, любой знахарь или баба-колдунья. Но вот твоя левитация, ну-ну, это уж не фунт изюму. Где же ты, признайся, в Праге-то учился: в Карловом университете или у чешских чародеек?

– Одно, – Рейневан улыбнулся, – другому не мешало.

– Понимаю. Там во время лекций все левитировали?

Не дождавшись ответа, демерит поелозил на лошадином крупе.

– Однако меня немало удивляет, – продолжал он, – что ты удираешь, прячась от погони по лесам в манере, более свойственной зайцу, нежели магику. Магики, даже если им приходится бежать, делают это гораздо эффектнее. Медея, например, сбежала из Коринфа на колеснице, запряженной драконами. Атлант летал на гиппогрифе, Моргана обманывала преследователей миражами. Вивиана… Не помню, что делала Вивиана.

Рейневан смолчал. Впрочем, он тоже не помнил.

– Отвечать не обязательно, – продолжал Шарлей еще насмешливей. – Я понимаю. У тебя слишком мало знаний, да и опыт невелик, ты всего лишь адепт тайных наук, начинающий ученик чернокнижника. Неоперенный птенчик магии, из которого, однако, когда-нибудь вырастет орел, Мерлин, Альберих или Маладжиджи. И тогда…

Он осекся, увидев на дороге то же, что и Рейневан.

– Наши знакомые ведьмы, – шепнул он, – действительно не солгали. Не шевелись.

На просеке, наклонив голову и пощипывая траву, стоял жеребец. Стройный верховой, легкий palefrois [167] с тонкими бабками. Гнедой масти, с более темными гривой и хвостом.

– Не двигайся, – повторил Шарлей, осторожно сползая с крупа лошади. – Такая оказия может больше не повториться.

– Это, – с нажимом сказал Рейневан, – чья-то собственность. Он кому-то принадлежит.

– Конечно. Мне. Если ты не спугнешь. А посему – не пугай.

Видя медленно приближающегося демерита, жеребец высоко поднял голову, тряхнул гривой, протяжно фыркнул. Однако не испугался, позволил схватить себя за узду. Шарлей погладил его ноздри.

– Это чужая собственность, – повторил Рейневан. – Чужая, Шарлей. Надо будет отдать хозяину.

– Э-эй, люди, люди… – тихонько затянул Шарлей. – Чья скотина? Где хозяин? Видишь, Рейнмар? Никто не объявился. Стало быть, res nullius cedit occupanti [168].

– Шарлей…

– Ладно, ладно, успокойся, не терзай свою деликатную совесть… Отдадим коня законному владельцу. При условии, что его встретим. От чего, умоляю, пусть уберегут нас боги.

Просьба явно не дошла до адресатов либо не была выслушана, поскольку просека неожиданно закишела людьми, задыхающимися и указывающими на коня пальцами…

– Это у вас сбежал гнедыш? – доброжелательно улыбнулся Шарлей. – Его ищете? Значит, вам повезло. Он рвался на север, что было сил в копытах. Я едва сумел задержать.

Один из людей, огромный бородач, подозрительно пригляделся к демериту.

Судя по неопрятной одежде и отталкивающей внешности, он, как и остальные, был крестьянином. И, как и остальные, был вооружен толстой дубиной…

– Задержали, значицца, – проговорил он, вырывая из рук Шарлея узду, – ну и хвала вам. А таперича топайте отседова с Господом Богом.

Остальные подошли, окружив их плотным кольцом и удушающе невыносимым смрадом крестьянского хозяйства. Впрочем, это были не просто крестьяне, а деревенская голытьба, безземельщики, овчары. Спорить с такими о находке не имело смысла. Шарлей понял это сразу. Он молча протиснулся сквозь толпу. Рейневан последовал за ним.

– Эй-эй! – Плотно сбитый и жутко воняющий овчар неожиданно схватил демерита за рукав. – Кум Гамрат. Чего ж это? Так их пущаете? Не выспросив, кто такие? А случа?й, они не в розыске? Те, двое, которых стшегомские хозяева ищут? И награду за поимку обещают? Не они ль?

Крестьяне зашумели. Кум Гамрат подошел, подперся осиновой жердью, угрюмый, как утро в День Поминовения Усопших.

– Может, и они, – проворчал он враждебно. – А может, и не они.

– Не они, не они, – заверил их, усмехнувшись, Шарлей. – Не знаете, что ли? Тех уж поймали. И награду выплатили.