Слишком много колдунов (СИ) - Жигмытов Цокто (книги серии онлайн TXT) 📗
— Дела, — сказал себе Жак. Помедлив, он взял лупу, легонько подвинул пальцем клочок бумаги, и попытался разглядеть подробнее. Бумага была исписана микроскопическими печатными буквами. Жак вытер обильно вспотевший лоб, пододвинул стул, опёрся на него коленом и начал читать, изо всех сил напрягая глаза и стараясь дышать в сторону, чтобы не сдуть.
«Гарри совсем больной. Внизу какой-то шум. Места для взлёта хватит. Через окно я попробую с бочкой. Топлива, я надеюсь, достаточно. Спасибо. Мы обязательно встретимся ещё — в Америке или в Лютеции. Твоя Дюймовочка».
Стукнула дверь. Эвакуатор, почёсывая темя с весьма озадаченным видом, аккуратно закрыл дверь и сел в своё кресло.
— Вот это я и называю научной белой горячкой, — назидательно сказал он, наливая себе воды, — надо же додуматься до такого… Я понимаю, религия. Но он-то учёный!
— Ты случайно не слышал про такой город — Америка? — медленно спросил Жак. Он по-прежнему глядел в лупу на листочек.
— И ты туда же, — неодобрительно сказал эвакуатор. — Вы что — вдвоём читаете этого флорентийца? Нет никакой Америки. Есть Ин-ди-я. Индия. Она очень далеко, но она есть. Микропутии, кстати, тоже нет. И вообще я спать пошёл. И тебе, кстати, советую. Возможно, это наша последняя ночь в своих постелях.
— А вот она сейчас не спит, — сказал Жак. Он осторожно положил лупу на место. — Она сейчас летит над океаном. С бочкой через окно.
— Бочкой? — переспросил Аслан рассеянно. — Плывёт, может?
— Может, и плывёт, — сказал Жак, неотрывно глядя в одну лишь ему видимую точку. — Нет, пусть лучше летит. И пусть ей хватит топлива.
— Да уж, пусть лучше летит, — сказал Аслан, от души потягиваясь. — Я лично плаваю так себе. У нас говорили — «вода для скота»… И топливо, конечно. Кстати, кто — она?
— Маленькая девушка. Совсем-совсем крохотная, но очень, очень, очень храбрая, — сказал Жак. — Если она разрешит взять себя в руки, то как раз поместится на ладони.
Глава пятая, где Ирма Прелати рассказывает правду
Жители домов близ площади Буальдьё уже, в общем-то, привыкли к шуму и гаму — с тех самых пор, как здесь появился театр. Вот и этой ночью толпа актёров, актрис, поклонников, покровителей, содержанок, содержанцев и прочего околобогемного сброда отмечала успешную премьеру; и, несмотря на загадочное отсутствие администратора Равайи и барона Дебатца, главных меценатов подобных сборищ, праздник удался: начали скромно, прямо на сцене театра, затем побывали по очереди во всех забегаловках в округе, и глубокой ночью отдельными группами разбрелись по подворотням и съёмным углам, нетрезвые и весёлые.
Всё утихло лишь в пятом часу утра, и Нони добралась наконец-то домой — в сопровождении трёх самых стойких воздыхателей, которых она путала между собой. Все трое лично убедились, что её здесь никто не ждёт, кроме суровой горничной, постояли немного под окнами да и пошли вместе обратно, слегка разочарованные, но не утратившие надежд. Если бы они побыли там ещё минут двадцать, их взору предстало бы удивительное зрелище: окно спальни Нони распахнулось, и из него с треском и стеклянным хрустом протиснулось чудище, похожее на огромного серебристого паука с изогнутым кверху брюшком. Чудовище с невероятной для своих размеров грацией спрыгнуло на мощёную улицу и помчалось по парижским улицам, распугивая случайных прохожих.
Ещё более удивительным было то, что вслед ему из того же окна высунулась пожилая горничная и, яростно потрясая кулаками, завопила:
— Будь ты проклята, Меффрэ! Будь ты проклята!
1
Аслан проснулся от грохота и крика. Кричал Питер, неразборчиво, уныло и безнадёжно; за окном уже начинало светать. Капитан эвакуации вскочил, наспех натянул штаны, схватил саблю, стал у двери и толкнул её аккуратно.
Прямо в лоб ему уставился чёрный зрачок штуцера.
— Не дёргайся, — сказал человек в форме Иностранного легиона, державший его на мушке. Нижнюю часть его лица закрывал платок, поэтому голос звучал глухо. — Выходи.
И качнул стволом, делая шаг назад. Аслан, держа саблю одними лишь пальцами клинком вниз, неторопливо выставил руки вперёд, чтобы их было видно, и медленно вышел из комнаты к перилам. В центре гостиной на первом этаже лежал Питер, правой щекой в пол. Его руки были на затылке, а ноги скрещены в голенях. Судя по выражению его лица, он ещё не совсем понял, что происходит, и вообще, похоже, подозревал, что ему это всё снится. Вдоль стен стояли ещё несколько легионеров, тоже со штуцерами и в масках. Рядом с Питером переговаривались двое, один в чине полковника без указания рода войск, а второй со скромным шевроном дознавателя.
— О, привет, Геркулес, — сказал эвакуатор как ни в чём не бывало. — И вам привет, капитан, то есть — ого! уже полковник! — полковник Цейтлих. Совместная операция?
Геркулес посмотрел на него и промолчал, а Цейтлих даже не взглянул. И тут Аслан заметил очень странную вещь — у младшего дознавателя руки были скованы наручниками. Он не успел разглядеть толком, потому что боец, что шёл за ним, толкнул его прикладом и одним движением ловко отобрал саблю. Эвакуатор спустился в гостиную, стал на колени, затем лёг ничком рядом с Питером и тоже положил руки на затылок.
— Понятливый, — с одобрением сказал Цейтлих. — Я знал, что проблем не будет. Мюко, запускайте ваших людей, делайте обыск. Главного их, похоже, нет.
— В наручниках? — угрюмо спросил Геркулес.
— Именно в наручниках, — любезно подтвердил Цейтлих. — И пусть пошевелятся.
Через полминуты в дом вошли ещё двое и начали неловко шарить среди разгрома и беспорядка. Аслан осторожно повернул голову к Питеру, чтобы подмигнуть, ободрить его как-то, потому что было ясно, что Геркулесу тоже пришлось худо, и в этом была надежда для них, но увидел, что заведующий кафедрой проявил поразительное равнодушие к событиям и бессовестным образом задремал в похмельном сне, пуская слюни на пол.
Аслан повернул голову обратно и самым дружелюбным тоном поинтересовался снизу:
— А что случилось-то, господин полковник?
Цейтлих сделал к нему один шаг, и лишь инстинкты уберегли эвакуатора от травмы — он успел собраться; бывший капитан полиции Бриза от всей души, с подскоком, ударил его ногой сверху по рёбрам. Аслан издал короткий сдавленный звук и выгнулся от боли, хватая ртом воздух.
— Уффф, хорошо-то как, — отдуваясь, произнёс Цейтлих. — Попортил же ты нам крови, сраный муслим.
— Есть, — произнёс один из полицейских Геркулеса, обыскивающих дом. Скованными руками он держал продолговатый предмет, завёрнутый в грязную тряпицу. — Вот он.
— Положи на столик и отойди, — холодно сказал Цейтлих. — Это он?
— Да, это он, — подтвердил Геркулес. — Этим самым ножом господин Делакруа и убил господина Равайи.
— Вы что, уже нашли труп?
Геркулес лишь засопел.
— Понятно, — с насмешкой произнёс полковник Цейтлих. — А мне сдаётся, что это был вовсе не господин Делакруа. Говорят, что в театре видели парочку братьев Раклёр, а уж они-то известные мастера таких дел.
— А ещё говорят, — здесь тон Цейтлиха стал совсем елейным, — будто их выпустили под залог по требованию вашего отдела дознания. А?
Геркулес с ненавистью произнёс:
— Делакруа убил Равайи из ревности. Они оба имели чувства к актрисе Нони Горовиц. Есть надёжные свидетели.
— Да, да, — насмешливо сказал Цейтлих. — Все имеют чувства к молодой приме. А барон Дебатц уже объявлен в розыск. Он оказался умнее, чем вы — успел сбежать, как почуял неладное.
— Мне незачем бежать, я ни в чём не виноват, — сказал Геркулес. — Это всё они: Делакруа, Кафор и этот… мусульманин.
— Конечно, конечно, — сердечно сказал Цейтлих. — Теперь и дружков своих сдаёшь, дознаватель, и даже бывшего начальника. Это правильно, облегчи свою участь.
Питер шевельнулся.
— Лежать! — прикрикнул Цейтлих.
— Лежу, лежу, — забормотал Питер. — Незачем так орать…
— Это справедливость, господин Кафор, — издевательски произнёс Цейтлих. — Одни преступники делают фальшивые исследования и экспедиции и крадут деньги короны, другие преступники их этим шантажируют. Самое страшное, что и те, и те — служат государству. Якобы.
