Госпожа Смерть (СИ) - Гудкайнд Терри (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt) 📗
Никки взглянула на Натана. Тот скептически нахмурился. Никто из них не доверял объяснению Бэннона.
— Это приемлемый ответ, — сказала Никки, — но он не полный. Скажи мне правду.
На лице юноши отразилась тревога.
— Я… я не могу. Это тайна.
Колдунья знала, что пришло время быть жесткой, надавить на него так, чтобы он ответил. Раны Бэннона были намного глубже, чем на самом деле, и могли стать либо грубыми шрамами, либо опасными, незаживающими рубцами. Ее мнение о юноше изменилось на прошлой неделе, и Никки подозревала, что он не просто наивный и беззаботный деревенский мальчишка. Ей нужно было выяснить о нем больше.
Схватив Бэннона за рубашку, она подняла парня на ноги и приставила лицом к себе, чтобы привлечь его внимание к своим обжигающим голубым глазам.
— Мне не нужны твои секреты, чтобы пощекотать свое любопытство, Бэннон Фармер. Я спрашиваю, потому что мне нужно знать ответ. Ты наш спутник, и поэтому твои действия могут повлиять на мою собственную миссию. Может, ты ненадежный? Может, ты представляешь опасность для меня и тому, что я должна сделать для лорда Рала? — Она смягчила голос. — Или ты просто храбрый, но безрассудный боец?
Шатаясь, Бэннон посмотрел на колдунью, а затем на Натана умоляющим взглядом. Он оторвал взгляд от сожженных обломков ближайшего судна Норукай, наполовину затонувших в спокойной бухте. Никки внезапно вспомнила, как странно вел себя молодой человек, когда они расположились лагерем возле древнего остова потерпевшего бедствие корабля-змея.
— Ты уже видел эти корабли раньше, — прошептала она. — Ты знаешь о Норукай.
Наконец, он произнес:
— Это из-за Иэна… моего друга Иэна. Работорговцы… — Он глубоко вздохнул. Его карие глаза были налиты кровью от огня и дыма, а также от судорожных рыданий. Глаза эти содержали гораздо больше тайн, ясную и отчетливую память о детстве, которую надо было вскрыть, чтобы выявить истину.
Вытягивая из себя слова, словно человек, отдающий свои сокровища ростовщику, Бэннон начал свой рассказ.
— Мы с Иэном были друзьями детства на острове Кайрия. Бегали к берегу друг с другом наперегонки по ветреным лугам, и однажды обошли весь остров — нам потребовался целый день. Это был весь наш мир. Мальчишками, мы пололи сорняки на полях и помогали собирать кочаны капусты, но в основном оставались предоставлены самим себе. У нас с Иэном была особая бухта на дальней стороне острова, где мы могли обследовать лужи от прилива. Большую часть времени мы просто играли — лучшие друзья, одногодки. Тринадцатилетние на тот год… в тот последний год.
Его голос стал хриплым и напряженным.
— Однажды утром мы с Иэном встали рано, потому что знали, что прошел отлив. Мы отправились в нашу особую бухту, спускаясь вниз по песчаным утесам, ища твердую опору, насколько были способны мальчишки. С собой взяли пустые мешки, привязанные к поясам, так как знали, что принесем домой хороший улов моллюсков и крабов к ужину. В основном мы наслаждались компанией друг друга, не сильно стремясь возвращаться домой… где не было спокойно. — Он сказал это мрачным голосом.
— Ты всегда описывал свой остров как идиллически превосходный, но скучный, — напомнила ему Никки.
Юноша обратил к ней свои печальные, пустые глаза.
— Ничто не бывает безупречно, колдунья. Разве не ты говорила мне об этом? — Бэннон покачал головой и уставился на дотлевающий корабль Норукай.
— В тот день наше с Иэном внимание занимали лужи после отлива. Мы выискивали крабов-отшельников, удирающих среди морских анемонов, и маленьких рыбок, которые оказались в ловушке до следующего прилива. Вот так и не заметили лодку работорговцев, обходящую мыс. Шесть норукайцев заметили нас, погребли к берегу и спешно высадились. Прежде чем мы с Иэном это заметили, нас уже окружили. То были крепкие, мускулистые мужчины с бритыми головами и с этими ужасными шрамами зашитых ртов. При них были сети, веревки и дубинки. Они — охотники… а мы просто добыча. — Бэннон моргнул. — Это мне напомнило группы охотников из моей деревни, которые шли по травянистым пастбищам и по мысам с сетями и стучали по горшкам, чтобы загнать и окружить коз для зимнего убоя. Норукай вели себя также. Они пришли за мной и Иэном. Мы закричали и побежали, Иэн опережал меня. Я подбежал к подножию утесов и стал взбираться, прежде чем первые двое работорговцев смогли меня догнать. Я был вне их досягаемости, но моя нога соскользнула, и я упал. Мужчины схватили меня, раскачали и бросили на каменистый пляж, выбив воздух из моих легких, так, что я не мог издать ни звука. Иэн что-то кричал на половине пути от пляжа. Он почти убежал. — Бэннон шмыгнул носом. — Он мог бы уйти. Я отбивался, но их было двое, а норукайцы очень сильны. Они пытались связать мне руки. Другой работорговец схватил меня за ноги. Я не мог вырваться, даже не мог кричать, а когда я перевел дыхание, мой голос охрип. Я брыкался и пинался. Когда они обматывали веревку по моим запястьям, я услышал громкий крик: Иэн вернулся, крича на работорговцев. Те бросили на него сеть, но промахнулись, Иэн увернулся и подбежал ко мне. В борьбе он схватил одну из норукайских дубинок и ринулся через каменистый пляж, прыгая через лужи. Мой друг вернулся, чтобы спасти меня. Иэн замахнулся дубинкой. Я услышал треск черепа одного из тех, кто пытался меня связать. Кровь хлынула у него из глаз и носа. Ворча, другой мужчина вцепился в Иэна, но мой друг врезал тому по зубам, превратив его губы в месиво. Иэн кричал, чтобы я бежал, и я сорвал с себя путы, вскочил на ноги и понесся к утесу из песчаника. Я бежал, как никогда раньше. Скинув веревки с запястий, я стал взбираться, спасая свою драгоценную жизнь. Иэн что-то кричал, но я не оборачивался. Я не мог! Я нашел первую твердую опору и поднялся выше. Мои пальцы кровоточили, ногти сорвались. — Бэннон тяжело дышал, рассказывая эту историю. На лбу юноши заблестел пот. — Я взбирался выше и выше, а затем обернулся и увидел работорговцев, окруживших моего друга. Двое из них снова бросили сеть. Мужчины, у которых он сумел отнять дубинки, теперь били его кулаками. Они столпились вокруг него и не давали вырваться. Иэн кричал.
Голос Бэннона превратился во всхлипывания.
— Иэн вернулся, чтобы спасти меня. Он рисковал своей жизнью, чтобы остановить тех людей, пытавшихся меня связать. Он сделал это, чтобы я мог убежать! Но когда норукайцы схватили его, я замер и мог только наблюдать, как его, запутавшегося в сети, били ногами, снова и снова. Когда Иэн кричал от боли, те лишь смеялись. Я видел кровь, текшую из раны на его лице — и не предпринимал никаких действий. Мужчины связали его запястья и лодыжки веревкой, а я просто смотрел. В этой сети должен был оказаться я. Мой друг помог мне, а я просто наблюдал!
Бэннон ослабил хватку и позволил Крепкому упасть с грохотом на землю. Он, словно прячась, прижал ладони к глазам.
— Я был на полпути вверх по утесу, когда работорговцы снова двинулись ко мне, и меня охватила паника. Взобравшись наверх, я снова посмотрел на пляж. Норукайцы тащили моего друга к баркасу. Он все еще боролся, но я знал, что потерял его. Потерял! Я поймал последний взгляд Иэна, полный отчаяния. Иэн знал, что он никогда не сможет сбежать… и он знал, что я не вернусь, чтобы спасти его. Даже на таком большом расстоянии его глаза встретились с моими. Я бросил его. Мне хотелось кричать, что мне жаль, хотел пообещать, что приду за ним, но голос пропал. Я задыхался. — Он отвернулся. — Это все равно было бы ложью. Иэн уставился на меня с потрясением и в смятении, как будто не мог поверить, что я его предал. Я заметил ненависть в этих глазах, перед тем, как работорговцы бросили моего друга в лодку. И я просто побежал.
Бэннон тряс головой, всхлипывая.
— Я покинул своего друга. Я ему не помог. Он вернулся, чтобы спасти меня, а я… я просто спасал себя, убегая. — Голос парня напрягся, и он снова всхлипнул. — Милостивая Мать моря, он боролся за мое спасение, а я его бросил.
Молодой человек взглянул на кровь на рубашке, на порезы на руках. Он коснулся глубокой раны на шее и вздрогнул от удивления, явно не помня, как ее получил. Слезы в его глазах не могли смыть жалящие, болезненные воспоминания.
