Найденыш - Кулаков Олег (книга бесплатный формат .TXT) 📗

У загона стоял крепкий старик в желтой рубахе навыпуск, из-под которой виднелись коричневые штаны, заправленные в сапоги. Завидев меня, он махнул мне. Это и был высокородный Ставр, в чьем дворце мы сейчас обретались. Мы — то есть Зимородок, Светлогор и я. Зимородок мне строго наказал: «Говорить с ним будешь, называй „высокородный“, а если позволит по имени, то „высокородный Ставр“». Я-то думал, что высокородные, они такие… ну, как бы это сказать-то… гордые и злые… Во! А этот — старик, как старик, — седой и добрый. Без притворства добрый. Сам он по-малому ворожить умел и потому почитал себя за светлого мага — поэтому светлых магов привечал, как мог. И одиноко, наверное, ему было. У прислуги языки-то длинные: узнать, что старик один-одинещенек в своем дворце кукует, я уже на следующий день узнал, как мы с магами тут объявились. От чумы семья его перемерла. Слуг у высокородного уйма, а словом видать, перекинуться не с кем — вот он меня и начал обихаживать. В библиотеке своей кучу книжек показал, на конюшню привел, и стали меня на конюшне верховой езде обучать.

— Звал, высокородный? — спросил я отдуваясь. Ой, как ходить неприятно.

— Ты что это хромаешь, Даль? — обеспокоился он. — Упал с коня?

— Не-а, — отмахнулся я. — Не падал. Задницу, вот, седлом натер.

Старик обеспокоился еще больше:

— Куда Малкут смотрел? Что ему сказано было?

Я заторопился:

— Кричал он мне, чтоб слазил. Я сам виноват — не послушался. — Вот незадача, лишнего словца не сказать.

— Точно? — недоверчиво спросил старик.

— Да чего мне врать-то, высокородный? Клянусь острогой Морского Старца!

Старик улыбнулся:

— Острогой, говоришь? — переспросил он. — Ходить, поди, больно?

Я вздохнул с облегчением: кажись, отвел от Малкута бурю. Досталось бы конюху ни за что, ни про что.

— Терпеть можно, — успокоил я старика, а сам на огневика глазом кошу.

Я в Тебай, во дворце высокородного Ставра, огневика впервые увидел. Обычных коней — этих я насмотрелся сколько угодно, а баюновых скакунов даже издали видеть не приходилось: не было огневиков на Рапа. Огневика ни с какой другой лошадью даже во тьме, на ощупь, не спутаешь. Даром, что масть у него огненно-медная. Грива у огневика короткая и топорщится, а хвост совсем не конский — короткий и меховой, на лисий смахивает. А по хребту у него длинная шерсть вьется, ровно у барана. Когда Баюн на огневике скачет, он лапами в густую шерсть и вцепляется. Жеребчик высокородного старика Баюнов, само собой, и в глаза не видывал — среди людей родился. По сказам, огневики среди людей появились с той поры, как в мир на огненном коне прискакал Баюнов Сын; два дара сделали Баюны своему приемышу гусли подарили своей работы и огневика дали в товарищи. Есть и второй сказ, но он еще на два делится. По первому дело было так: к Баюнам отправились Баюновы Внуки, прямой крови потомки Гусляра, и попросили дать им огневиков, а Баюны не отказали в память о названном сыне из людей, но, дав огневиков, велели убраться восвояси. А по второму: лихие люди забрались в Баюновы Земли и угнали малый табун. Ежели так оно и было, то таких смельчаков надо еще поискать.

— Красив шельмец! Верно? — крякнул высокородный Ставр, любуясь жеребцом.

А тому надоело кружить по загону и он подбежал к старику, ожидая угощения. Старик протянул огневику краюху хлеба, посыпанную солью. Тот взял хлеб мягкими светло рыжими губами и фыркнул на меня.

— Ты ему нравишься, — поведал мне старик и спросил, — Хотелось бы вскачь на огневике?

Ну да… А кому бы не хотелось? Я как огневика увидел, так у меня сердце захолонуло. Потому и решил я обучится верховой езде. Денег у меня теперь куча, может, и найду того который меня примет — огневика, так запросто, не купишь: он сам себе всадника выбирает и только ему дозволяет себе на спину садиться. Еще Баюновы Внуки с огневиками запросто управляются, — ну, да то и понятно: их же кони. Мне Малкут много об огневиках рассказал. А еще они седла не признают и узды тоже, и человеческую речь понимают. Найду я себе огневика и будет мне душа родная на свете.

— Хотелось бы? — опять спросил старик.

Я кивнул и показал на жеребца:

— А вдруг он не захочет?

— А я его спрошу. — И старик принялся подзывать огневика, который, съев хлеб, опять закружил рысью по загону.

— Не надо, — отказался я и добавил. — Куда уж мне сейчас с такой задницей?

Огневик прервал бег и подошел на зов старика, и склонил лобастую голову, как бы спрашивая: «Чего звал?» Высокородный протянул ему вторую краюшку. Конь удивленно фыркнул.

— Потом, потом, Ладный… — сказал старик жеребцу.

Огневик недоуменно зафыркал, взял хлеб и ушел. Я смотрел ему вослед.

— Ты почему такой мрачный? — спросил высокородный, закрывая торбу, из которой доставал хлеб, угощая огневика. — Так сильно потерся?

— Нет. — Я с предосторожностями почесал пострадавшее место. — Скучно. В город бы сходить.

— А что там тебе делать? Знаешь же, что там творится?

— Знаю, — вздохнул я.

Вестимо, знаю. Как не знать? В Тебай ныне столпотворение, и устроено столпотворение ни кем иным, как светлыми магами. Потому как в Тебай на огневике прискакал Баюн. Если бы среди лета зеленый снег пошел — и то меньше бы удивились. Уже по приходу нашей галеры в городскую гавань в Тебай объявились Баюновы Внуки, да столько, что тебайцы враз заподозрили неладное. А Баюновы Внуки все приходили и приходили. Такими новостями высокородный Ставр встретил Зимородка со Светлогором, а им даже удивляться не пришлось: на утро следующего дня, после того как мы в дворцовых банях морскую соль отпаривали, на крыльцо взошли три Баюновых Внука и потребовали светлых магов. Их провели к Зимородку. Щелеглазые гусляры, встретившись с магом, поклонов не били, но объявили, что в Тебай скачет Баюн и, что Баюн желает видеть светлых магов. Спустя четыре дня они появились снова, и Зимородок ушел вместе с ними. Он вернулся с вестью для светлых магов неожиданной: Баюн затребовал Изделие Исполинов.

Я впервые тогда лицезрел растерянного Зимородка. От Баюна маг вернулся сам не свой — не каждый день доводится с Баюном беседовать — почитай, может одному человеку за сто лет и уготовано такое. Сказал Зимородок, что Баюновы Внуки в часе пешей ходьбы от городских стен устроили большой лагерь. Там с ними и Баюн живет. Серебристый. А для гусляров щелеглазых праздник настал: в кои веки они Баюнам понадобились. Я, по правде говоря, надеялся, что не устоят светлые маги перед Баюном, отдадут изделие Чаропевцу. Он, ведь, как посол заявился, от всего их народа. Обидно светлым магам, конечно: пыхтели, пыхтели — а Изделие из рук уплывает. Ничего, пусть отдают… Ничего хорошего пока оно не принесло. Я от него доброго тоже не видел. Разве что выручило оно меня на острове. Но, может, лучше бы не выручало… Лучше бы всего этого вообще не было: ни Изделия самого, ни Зимородка, купившего Ожерелье. Только капитан сам заплатил. И не золотом. А Баюны возьмут Изделие к себе, и никакие маги до него больше не доберутся — ни темные, ни светлые. И еще по одной причине хотелось бы мне его отдать: чудь какая-то со мной по ночам творится и, похоже, виной тому Изделие.

Зимородок, как с Баюном побеседовал, передал весть светлому Кругу. Как решит Круг, так и будет. А Тебай на уши встал, лишь слухи о Баюне пошли. Всяк день к лагерю щелеглазых толпы зевак отправляются и уходят ни с чем. Знать к Баюну челядь засылала с приглашениями — еще бы… к кому в гости Баюн наведается? — тоже убрались, как и пришли. Баюновы Внуки даже на границу лагеря посланных не пустили, сказавши, что, ежели Баюн захочет, то сам придет. А к кому — то ему решать. Купцы, опять же, что ни день туда валом валят. И здешние, и гости. Баюну товар втюхивать, либо выпрашивать разрешение в Баюновых Землях торговать. Вконец обалдели. Одни кабатчики со всей кутерьмы навар имеют — щелеглазые жратву покупают возами и платят, не скупясь. Взяли баюновы Внуки Тебай на абордаж.

Старик легонько потрепал меня по плечу: