Восьмое правило волшебника, или Голая империя - Гудкайнд Терри (е книги TXT) 📗
Рикка убрала со стола руки.
– Ты со мной еще согласишься.
– Ну, ладно, можешь идти, – Верна бормотала себе под нос следующее послание от сестер Света на юге. Сестры писали о том, что перекрыли горные перевалы.
– Не уходи отсюда никуда, – рявкнула Рикка и вылетела из шатра.
– Никуда я не ухожу, – вздохнула Верна, читая отчет, но разъяренная блондинка уже ушла.
Вдруг Верна различила звуки какой-то возни у шатра. Рикка зло кого-то отчитывала. Морд-сит неисправима. Может быть поэтому, несмотря ни на что, она нравилась Верне.
С тех пор как погиб Уоррен, сердце Верны будто окаменело. Она, как и прежде, делала то, что была должна, но не чувствовала ничего, кроме отчаяния. Мужчина, которого она любила, ее муж, самый удивительный человек в мире – умер.
Ничто больше не волновало ее.
Верна старалась выполнять свою работу как можно лучше – слишком много людей зависели от нее, но, по правде, она изматывала себя работой, только чтобы чем-нибудь занять свой мозг, не дать ему думать о Уоррене. Это не всегда срабатывало, но она старалась. Люди рассчитывают на нее, а она не может себя заставить искренне позаботится о них.
Уоррен умер. Жизнь для Верны стала пустой. Это конец всего, конец заботы о чем-либо.
Верна сняла с пояса дорожный дневник. Она не смогла бы ответить, что ее заставило это сделать. Уже очень давно в книге не появлялись сообщения от аббатисы. Энн тоже испытывала нужду обо всех заботиться после того, как Кэлен бросила ей в лицо обвинения. Мать-Исповедница упрекала ее в том числе и тем, что она повинна в войне. Верна считала, что Кэлен не права, но ей-то было слишком хорошо известно, почему на Энн лежит ответственность за их нынешние трудности. Порой Верна разделяла чувства Кэлен.
Держа дневник на ладони, женщина увидела, как проступили буквы сообщения.
В шатер ворвалась Рикка. Она опустила тяжелый мешок прямо на стопку бумаг на рабочем столе Верны.
– Вот! – повысила голос Рикка.
Первое, что заметила Верна, подняв глаза, это то, насколько странно одета Рикка. Ее челюсть сама собой опустилась вниз. На Рикке был не привычный красный кожаный костюм и не костюм коричневого цвета, который морд-сит носят во время отдыха. Ни в чем другом Верна ее отродясь не видывала.
Сейчас на Рикке было... платье.
Верна не могла бы вспомнить, когда еще она так удивлялась.
Причем платье не простое, а розовое. Такого вызывающего поросячьего цвета, какой ни за что бы не выбрала ни одна приличная женщина возраста Рикки. А фасон! Вырез платья опускался так низко, что обнажал спрятанное под тканью богатство. Два холма плоти выпирали столь сильно, что, казалось, сейчас совсем выпрыгнут. Верна поразилась тому, что соски Рикки остаются прикрыты тканью, несмотря на то, что девушка возбужденно дышит.
– Ну что, и ты тоже?.. – выпалила Рикка.
Верна, наконец, посмотрела в мечущие огонь голубые глаза.
– Я тоже, что?
– Ты тоже не можешь оторвать взгляд от моей груди?
Верна почувствовала, что краснеет.
– О чем ты думаешь, одеваясь так в лагере! – набросилась она на девушку, чтобы скрыть неожиданную стыдливость. – Вокруг полно солдат! Ты выглядишь как шлюха!
Повседневная кожаная одежда закрывала тело до самого горла, поэтому вид женской плоти здесь был чем-то необычным и донельзя шокировал.
Тут только Верна заметила, что длинная коса Рикки распущена. Светлые волосы рассыпались точно лошадиная грива. Она никогда не видела ни одну морд-сит на людях с незаплетенной косой – знаком их профессии.
Даже вид обнаженной груди Рикки не так удивлял, как ее распущенные волосы. Именно они притягивали похотливые взгляды. Было что-то кощунственное в ее распущенной косе, хотя Верна не могла одобрить профессию, чья цель – мучение людей.
Она вдруг вспомнила, что попросила одну из морд-сит, Кару, проделать самое худшее с юношей, почти мальчишкой – убийцей Уоррена. Целую ночь Верна провела, слушая, как он кричит, прощаясь с жизнью. Его страдания были чудовищны, но даже они не принесли ей удовлетворения.
Временами Верна думала о том, что, может, в будущей жизни Владетель приготовил ей нечто подобное за сотворенное ею. Она не беспокоилась об этом, это было бы наименьшее из возможных возмездий.
К тому же она решила, что если ей придется заплатить за убийство этого человека, тогда вся суть справедливости – ложь, для которой нет разницы между добром и злом. По справедливости, та казнь, которая свершилась по ее воле над диким животным в обличие человека, убившим Уоррена, должна быть вознаграждена в загробной жизни вечным пребыванием в лучах Создателя рядом с духом Уоррена, а иначе нет в мире справедливости.
В шатер вошел генерал Мейфферт и застыл рядом с Риккой. Он отвел назад светлые волосы и посмотрел на Верну, спокойно сидящую у своего стола.
Именно он раздобыл дерево для этого столика на разрушенной ферме. Он, конечно, не походил на столы во Дворце Пророков, но был гораздо удобнее, чем обитые золотом громоздкие письменные столы. Генерал Мейфферт гордился тем, что Верна пользуется его находкой.
– А это что еще такое? – спросил он, бросив быстрый взгляд на волосы и одежду Рикки.
– Ну, я пока еще не знаю, – отозвалась Верна. – Что-то вроде представления на тему прихода одной из сестер Джеганя.
Рикка сложила голые руки на своей почти обнаженной груди.
– Не просто сестры, а сестры Тьмы.
– Джегань всю зиму посылал сестер через перевалы, – сказал молодой генерал. – Аббатиса поставила там щиты и ловушки. – В его голосе появилось беспокойство: – Хочешь сказать, что кто-то из них прошел?
– Нет, хочу сказать, что я охотилась на них.
– О чем ты говоришь? – рассердилась Верна. – Мы потеряли таким образом дюжину морд-сит. После того, как ты нашла насаженные на пики головы двух твоих сестер морд-сит, Мать-Исповедница запретила вам бесполезно разбрасываться собственными жизнями.
Рикка улыбнулась. Эта была одна их тех улыбок, которыми морд-сит удовлетворенно улыбаются перед тем, как подарить людям ночные кошмары.
– Так ли бесполезно?
Рикка вытащила из мешка женскую голову. Держа ее за волосы, она поднесла голову к лицу Верны. Потом повернулась к генералу, потрясла головой у него перед носом и бросила ее на стол. На бумаги медленно засочилась густая кровь.
– Ну, как я и говорила, сестра Тьмы.
Верна узнала лицо, даже искаженное смертью. Рикка права, это сестра Тьмы. Интересно, как Рикка узнала, что это сестра Тьмы, а не Света?
Верна услышала конское ржание у шатра. Солдаты приветствовали возвращающихся из разведки. Было слышно, как люди разговаривали и отдавали приказы. Молоты били по раскаленному железу, словно колокола. В загоне переминались лошади. Проходящие воины звенели оружием. Огонь потрескивал, когда в него подкидывали дров или кузнецы опускали железные заготовки.
– Ты коснулась ее эйджилом? – тихо спросила Верна. – Эйджил не действует на тех, кого контролируют сноходцы.
– Эйджил? – хитро улыбнулась Рикка и расцепила руки. – Ты видишь эйджил?
Верна знала, что ни одна морд-сит не оставит свой эйджил. Смотря на выпирающую из платья грудь Рикки, Верна могла только догадываться, куда та спрятала эйджил.
– Так, хорошо, – тон генерала говорил, что он больше не намерен терпеть. – Я хочу знать, что происходит, прямо сейчас.
– Я была на перевале Доббин в разведке и обнаружила имперский патруль.
– Время от времени они там появляются, – кивнул генерал, разочарованно вздохнув. – Как ты смогла пройти через патруль? И почему ни одна из наших сестер не поймала их?
– Ну, этот патруль был еще на той стороне перевала, за разрушенной фермой. – Рикка пожала плечами и постучала пальцем по столу. – Там, где ты нашел дерево для вот этого.
Верна недовольно скривила лицо. Рикка не должна была бы ходить за перевал. Но морд-сит подчинялась только приказам лорда Рала. В отсутствие Ричарда Рикка слушалась приказов Кэлен. Верна подозревала, что морд-сит подчиняются Матери-Исповеднице лишь потому, что она жена лорда Рала, а они боятся навлечь на себя гнев Ричарда. Если приказы не казались морд-сит сложными, они обычно не выполняли их. А когда считали иначе, то делали то, что хотели.
