Железный Грааль - Холдсток Роберт (читать хорошую книгу .txt) 📗
– Если и провидел, – правдиво ответил я, – то очень глубоко, очень скрыто от взгляда.
Правда, намек, что части войска по-разному воспринимают влияние луны, помог мне кое-что понять. В самом деле, луна во многом определяет судьбу живущих. Она обращает свой темный и горестный лик к Мертвым, а утешительную белую грудь к тем, кому еще предстоит родиться. Она определенно играла свою роль в происходящем.
Я описал свое путешествие в Иной Мир, не умолчав, как беззащитен оказался перед чарами Медеи. Урта с радостью выслушал весть о возвращении Ясона – он, верно, рассчитывал усилить войско, – зато остался вполне равнодушен к предстоящему появлению в нашем обществе искусной северной волшебницы Ниив.
Могучий Морводумн вдруг вскочил на ноги, накинул свой короткий багровый плащ и вложил в ножны нож. Он насупившись смотрел на меня, встревоженный какой-то внезапной мыслью. В отблесках огня казалось, что его рыжие волосы шевелятся сами по себе.
– Если мой брат, Горгодумн, мертв, а я думаю, так оно и есть… тогда он среди Мертвых, в Стране Призраков. Он был достойный муж, славный боец. Немного скор на гнев, немного медлителен на месть, не любил оставлять ни живых врагов, ни добычу, немного несдержан, когда дело шло о скотине, забредшей в чужие земли, не из тех, кто легко спускает обиды, а порой и похвалу, но при всем при том – достойный муж. Те здесь, кто знал его, вспомнят, что не было никого сильнее его в пяти зимних приемах: ни в «дюжине гремящих барабанов», ни в «пяти щитах, окаймленных золотом и бронзой», ни в «десяти кувыркающихся воинах», ни в «шести расписных гусиных яйцах», ни в «одиннадцати сигнальных свистах». Кто в этом доме может сказать то же о себе?
Общий согласный ропот подтвердил, что Горгодумн был искусен во всех этих приемах.
Манандун шепнул мне:
– Был, правда, один прием, который ему никак не давался, – тот, что все мы изучаем первым, и в совершенстве: прием «девяти поворотов женщин».
– Вы поворачиваете женщин? Куда? – удивился я.
– Одну женщину на девять сторон, – пояснил Манандун, многозначительно шевельнув бровью, и я только тогда понял, что прием не имел отношения к танцам.
Морводумн добрался между тем до сути дела:
– Если он вместе с Рианнон и Аверносом пересек реку и теперь в Царстве Героев…
Если он убит…
…Тогда он может оказаться сейчас среди душ, поселившихся в высокой траве и кривых терновых стволах МэгКаты. И готовится напасть на нас? На собственного брата? А мне что делать, если бой сведет нас меч к мечу, грудь с грудью? Что ждет Горгодумна, если я нанесу удар, прерывающий дыхание? Что будет со мной, если он нанесет скорбный удар?
Вопрос напомнил всем о странных и зловещих сторонах положения, в котором очутились защитники крепости: они воевали с собственными предками… и с собственными нерожденными потомками. Морводумн просто первым решился завести речь об этом прямо в сердце дома правителя. А ведь все эти месяцы каждый в крепости, будь то мужчина или женщина, должно быть, до боли всматривался в смутные тени за стеной, не мелькнет ли знакомый образ мужа, сына или отца, с почетом похороненного ими. И каждый, конечно, таил страх, что увидит любимого когда-то человека с обнаженным против них мечом, с натянутым луком, с занесенным для удара копьем… скорбное дело, как сказал простодушный Морводумн, выразивший общие мысли.
Заботница прервала молчание, установившееся после горестной речи Морводумна.
– Не будет бесчестьем отвернуться от отца или брата, если ты сумеешь узнать их. Тогда уйди с поля. Как я вижу, Тени Героев в наших землях слабы, слабее нас. Помните, сколько рассыпанных костей мы оставили на равнине, возвращаясь на Громовой холм? Кто бы ни привел сюда через Извилистую любимых нами в прошлом или тех, кого мы любим в память того, кем они станут, – он ведет их против их воли. Отравленный, Несущий Смерть вызвал эти деяния. Подобные ему были до него, будут и впредь. Но в нашей стране они появляются лишь по одному в поколение, не чаще. Иногда это добрые люди. Вспомните Кухулина, великого героя Эрина, вспомните его двенадцать подвигов и боевое бешенство. Да, они бывают добрыми. А бывают и злыми. И Мунда, девочка, несущая в себе Свет Прозрения, уже видела его приближение.
Словно услышав свое имя, запертая неподалеку дочь Урты с новой силой принялись выкрикивать свою обиду.
Подобные ему были до него, будут и впредь.
Эта женщина сама когда-то обладала имбас фораснай. Теперь он оставил ее: такой дар неизбежно уходит со временем. Но осталась память, глубокая и подробная, и мудрость, требующая все новых испытаний. Она сумеет воспитать Мунду, девочку, которую ожидает та же дорога.
Зачем понадобилась Стране Призраков Тауровинда? Ответ, быть может, лежал в прошлом крепости, и я обратился за ним к Глашатаю Прошлого.
Я слушал внимательно: его рассказ был красноречив, полон красок и страсти, но вскоре стало ясно, что жрец лишь повторяет заученную наизусть речь и описывает запечатленные в памяти, но непонятные видения. Эти слова веками передавались из поколения в поколение. Точнее, два века, минувшие с тех пор, как правители разоренного Тевтоборга поднялись на этот холм в сердце Альбы и сразились в поединке за право владеть его крутыми склонами и раскинувшимися вокруг лесами. Победителями в тот день стали Дурнадонд и его жена Эвиан. Три из четырех семей изгнанников, бывших с ними, ушли на юг. Одна – на север. Быстро возникли новые королевства, но Громовой холм стал первым Местом Собраний. Здесь собирался первый Совет изгнанников, и его обороняли в первую очередь. Вскоре пять королевств вновь развязали кровавую войну, на сей раз – между собой.
Я знал Дурандонда и ему подобных: моя Тропа, мой вечный путь вокруг мира провели меня через леса и пастбища страны, где благородные предки Урты правили народами, отдававшими все силы на поддержание роскошной и вольной жизни избранных. У избранных не было иного понятия чести, кроме установленного ими для собственного рода: рода знатных воинов, святых и женщин-старейшин – истинных правительниц этих обширных земель.
Помню, как тела воинов – любимцев тех женщин – опускали после битвы в полной броне в огромные золотые кувшины. Эти причудливые гробы запечатывали смолой и погружали в глубокие колодцы, покрывая их мраморными или гранитными плитами, обшивая дубом и украшая полевыми цветами. Изменников благородного рода тоже хоронили – но живыми, в деревянных бочках, сбрасывая их в глубокие ямы и засыпая сырой землей.
Пять династий истощили силы в мелких стычках с вторгавшимися с востока племенами – в том числе с киммерийцами и скифами – и в опустошительной войне с греками, чье войско прошло через четыре страны и два горных хребта. Немалая часть захваченной тем войском добычи пополнила сокровищницу Дельфийского оракула.
Но к падению королевство привела собственная алчность, ожесточившая угнетенный народ.
Что такое могли принести с собой на Громовой холм те изгнанники? Что влекло сюда духи Мертвых? Уж конечно, не трупы Дурандонда и Эвиан, похороненных даже в золотых колесницах!
Я обратил взгляд внутрь холма, но, хотя его подземелья, как все подземелья, легко открылись внутреннему взору, я не увидел ничего, кроме поднимающегося спиралью водотока, питавшего источники крепости прозрачным вином Нантосвельты. Если что-то еще и лежало у нас под ногами, оно было скрыто даже от меня.
Пир кончился, и гости разошлись. Урта отвел мне прежнее помещение в своем доме, и я не спорил. Слишком устал.
Разбудила меня маленькая ладонь, коснувшаяся моих губ. Девочка серьезно смотрела на меня и шептала:
– Радость! Радость! Я вижу лебедь, я вижу, летит… Моя лебедь вернулась ко мне.
В тот же миг тревожный крик рога со сторожевой башни поднял на ноги всю крепость.
Глава 16
ПОХИЩЕННЫЕ ДУШИ
Один из отрядов с равнины МэгКата сумел взломать западные ворота и теперь рвался в крепость. Всадники и колесницы, сметая все на своем пути, пробивались к священному саду. Они обходились без факелов. Вступив в крепость, они мгновенно обрели телесный облик и стали уязвимы для железа. Коритани, вызванные из своей казармы, отражали атаки захватчиков с равной яростью.
