Прикосновение полуночи - Гамильтон Лорел Кей (читаемые книги читать .txt) 📗
– Мы не хотели покидать тебя, Мать! – воскликнул Аматеон.
– Я не осталась в одиночестве, дитя. Я не могу остаться совсем одна. Но мне может быть одиноко.
– Что же мне сделать, Мать, во искупление?
– Искупление – для нас концепция чуждая, Аматеон. Но если ты захочешь сделать что-то для меня…
– Да, Богиня, да, всем сердцем!
– Оживи эту землю, Аматеон. Ороси неплодную почву своим семенем и оживи ее. – Она начала таять, как туман на солнце.
– Богиня! – позвал он.
– Да, дитя?
– Увижу ли я тебя снова?
От нее остался лишь голос – юный и древний одновременно:
– В лице каждой женщины, которую встретишь.
И она исчезла.
Он неотрывно смотрел на то место, где она была, и только звон выпавшего из моей руки меча заставил его повернуться ко мне.
– Чем я могу служить тебе, принцесса? Я весь принадлежу тебе, чего бы ты ни потребовала. Жизнью моей, кровью или мощью десницы – я готов служить тебе всем.
– Ты словно приносишь мне клятву чести, как рыцарь старых времен.
– Я и есть рыцарь старых времен, Мередит, и если тебе нужна моя честь – она принадлежит тебе.
– Ты сказал Адайру, что лишился чести, что королева отняла ее у тебя вместе с твоими волосами.
– Я касался чаши и видел лик Богини. Такие дары не дают недостойным.
– Ты говоришь, что твоя честь не утрачена, потому что Богиня считает тебя достойным чести?
В многоцветных глазах на миг отразилось замешательство, потом он сказал:
– Да, думаю, так.
– Скажи, о чем ты подумал.
Он улыбнулся – быстрый проблеск искреннего веселья, от которого его лицо стало менее совершенным в своей красоте, но более настоящим, более драгоценным, на мой взгляд.
– Что моя честь и не была утрачена, потому что никто не может отнять у тебя честь, если ты этого не позволишь сам. Я собирался сказать, что ты вернула мне честь, но потом понял.
Я улыбнулась в ответ.
– Никто не в силах отнять у тебя честь, но ты можешь лишиться ее по своей воле.
Его улыбка поблекла.
– Да. Я позволил страху отнять у меня честь.
Я отрицательно качнула головой.
Он улыбнулся снова, почти смущенно.
– Я говорю о том, что страх стал для меня важнее чести.
Я остановила его поцелуем, обвила его спину руками, в правой все еще сжимая чашу. Его руки неуверенно потянулись ко мне, словно он не знал, с чего начать. Я думала, секс будет у нас нежным и медленным, но в моей руке был атрибут Богини, а я была Ее воплощением. Богиня не желала медлить.
Чаша потянула нас вниз, будто в земле был запрятан мощный магнит. Как только чаша коснулась земли, она утонула в почве, и вот моя рука сжимала только пустоту. Спина Аматеона накрыла то место, куда погрузилась чаша, и страж весь выгнулся, глаза непроизвольно зажмурились, пальцы впились в меня, бедра толкнули мне в пах. Сила его рук, твердость тела и бешеное желание в лице – все это бросило меня к нему, соединило наши губы, руки нетерпеливо шарили по его телу. Он вздрогнул всем телом и вскрикнул, когда моя рука скользнула к средоточию его силы. Когда он снова открыл глаза, они были почти слепы от желания.
– Пожалуйста… – Голос был таким хриплым, что я с трудом его узнавала.
– Чего ты хочешь, Аматеон?
– Служить тебе.
Я мотнула головой так близко от его лица, что задела его волосами.
– Скажи, чего ты хочешь.
Он закрыл глаза и сглотнул с таким трудом, что, должно быть, ему стало больно. Когда он опять взглянул на меня, он был чуть спокойней, но все же настороженность из его лепестковых глаз не ушла. Он прошептал, словно боялся, что кто-то подслушает, если он выскажет свое желание громко:
– Я хочу, чтобы ты оседлала меня, вжала в грязь мое нагое тело. Я хочу видеть сияние твоей кожи, твоих глаз, танец твоих волос. Хочу, чтобы ты выкрикивала мое имя тем голосом, какой появляется у женщин только на вершине страсти. Я хочу наполнить семенем твое тело. Вот чего я хочу.
– По-моему, чудесно, – сказала я.
Он чуть нахмурился.
Я улыбнулась и потрогала складочку между его бровей, где образовалась бы морщинка, если бы у него могли появиться морщины.
– Я хочу сказать: «Да, Аматеон. Давай все это сделаем».
– То есть ты исполнишь мое желание?
– Разве это не обычное наше занятие – исполнять людские желания? – прошептала я, улыбаясь.
– Нет, – удивился он, – никто из нас никогда не исполнял людских желаний.
– Это шутка, – усмехнулась я.
– Ох, я…
Я прижала палец к его губам.
– Давай заставим траву расти.
Он нахмурился.
– Возьми меня, – сказала я и отняла палец от его губ.
Он улыбнулся ярко и открыто и стал будто моложе и… человечней.
– Если это твое желание.
– Кто теперь предлагает исполнить желание?
– Я предложу тебе все, что в моих силах исполнить.
Я села на него, и даже сквозь все слои одежды ощущение было изумительным.
– Дай мне это, – сказала я, и на этот раз мой голос прозвучал хрипло.
– С охотой. Вот только разденемся.
Я смотрела ему в лицо. Кажется, программу действий он только что изложил.
Глава 17
Наши одежды посыпались на землю как дождь, которого здесь не было целую вечность.
Аматеон упал навзничь на эту сухую, обезвоженную землю – будто драгоценность, оброненная на грубую серую простыню. Он начал светиться еще до того, как полностью разделся. Я провела рукой по его голому плечу, и кожа засияла под пальцами, словно внутри у него вспыхнула молния, словно даже легчайшего прикосновения к любой, самой нечувствительной части тела было уже слишком много. Интересно, что случилось бы, выбери я более чувствительное местечко.
Я коснулась кончиками пальцев груди, и свет стал разгораться под моими пальцами. Все его тело сияло яркой белизной, но под моими пальцами вспыхивал будто настоящий огонь – оранжево-красное пламя. Там, где я к нему прикасалась, он становился горячей; красное, жаркое пламя текло следом за моими пальцами. Я провела рукой по его животу, и одного этого было достаточно, чтобы он дернулся всем телом, часто дыша. Он зажмурил глаза, руки скребли по сухой земле – а я всего лишь погладила его живот. Я потеряла самообладание, я хотела знать, как он среагирует, когда мои руки обнимут самую чувствительную его часть.
– О нет, Мерри, девочка, не надо, или я долго не продержусь.
– Ну так не держись, – предложила я.
– Что? – непонимающе спросил он, глядя на меня затуманенными глазами.
– Пусть в первый раз будет недолго, не важно. Свою крутизну докажешь в следующий раз.
– В следующий раз, – повторил он и рассмеялся. – Я не верю в следующие разы. Все, что у меня есть, – это ты, здесь, сейчас.
Он сел и наклонился ко мне. Мы уже не касались друг друга, просто сидели почти вплотную.
– Если тебе не понравится, ты не захочешь меня снова.
Я тоже наклонилась к нему, почти к самому лицу.
– Она что, судила о вас по единственной ночи?
Он посмотрел удивленно.
– Да, – прошептал он.
– Я так не делаю.
Он улыбнулся.
– Хочешь сказать, что Холод или Дойл были не слишком впечатляющи в их первую ночь?
Я не сдержала улыбки:
– Нет.
– А кто тогда?
Я покачала головой.
– Все были изумительны, только некоторым практика прибавила блеска.
Он чуть отстранился, чтобы лучше видеть мое лицо.
– Ты серьезно?
– Да.
– Они не могли все быть так хороши.
– Если бы и не были, я б не сказала.
– Ты не скажешь… – прошептал он.
Я потянулась к его лицу, но он снова подвинулся назад, не давая к себе прикоснуться.
– Что не скажу? – спросила я.
Он выразительно на меня посмотрел.
– А, – сказала я и улыбнулась, но очень нежно. – Нет, не скажу.
Он обвил меня руками и привлек к себе. Его спина была покрыта сухой пылью. Я думала, пыль будет шершавой, но она оказалась тонкой и скользкой, как мельчайший тальк; не мешала чувствовать теплую гладкость его кожи, но как будто добавляла текстуру, как сахарная пудра, посыпанная на теплый, роскошный пирог.
