Зеркало за стеклом (СИ) - Кайто Юлия (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
Художник между тем стёр остаток уголька, отодвинул своё творение на вытянутые руки, зачем-то покрутил, плюнул на большой палец и смачно мазнул пару раз. Потом удовлетворённо кивнул, сунул исчерканный лист вниз, вытащил новый уголёк, и тут его настигла я.
— Здравствуйте!
— Да чтоб тебя!.. — Паренёк дёрнулся так, что все листы разлетелись ворохом, и мы оба бросились их подбирать, пока кто-нибудь не наступил. — Кто ж так подкрадывается?!
— Извините, мне казалось, Вы меня заметили. — Я недоумённо подняла брови, подавая нервному собеседнику собранные листки. — Я Вас два раза окликнула, пока подходила.
— И как же Вы меня окликали? — тот выглядел явно недовольным, резким движением вырвал у меня из рук листы и стал их перебирать, выискивая и суя под мышку изрисованные.
— Вообще-то, «Эй, уважаемый» и «подождите, не уходите».
— И как я должен был понять, что это относится ко мне?
— Видимо, так, что я при этом шла прямо на Вас и недвусмысленно размахивала рукой. — Сухо ответила я. Недовольство худосочного юнца, который был явно младше меня, но разговаривал так, будто я перед ним по гроб жизни в неоплатном долгу, порядком раздражало. Неужели все творческие люди (и не люди, если считать Ковла) настолько несносны? Но раз уж я всё-таки дошла до него невредимой через полный бурно ликующих пьяных гостей двор, просто так ему от меня не отделаться.
— У меня имя есть, между прочим. — Продолжал стервозничать художник, сверля меня угрюмым взглядом.
— Нас, к сожалению, не успели друг другу представить, — мило улыбнулась я, решив, что пользы от препирательств не будет, — Давайте Вы мне его назовёте, я исправлю свою оплошность, и мы разыграем сцену сначала?
— Ещё чего! — Парень попытался меня обойти, но я, как будто невзначай, сделала маленький шажок, загородив ему дорогу. — Я сюда работать пришёл, а не знакомиться с кем попало! Некогда мне, ещё рисовать и рисовать. Пустите!
— Мне это от Вас и нужно. — Я поняла, что ещё чуть-чуть, и запас терпеливой вежливости бесповоротно закончится. — Хочу свой портрет. Вы же этим здесь занимаетесь — рисуете портреты гостей. Чем я хуже деда в холодце?
— Что ты пристала-то ко мне?! — взвился художник. — Ты меня не вдохновляешь, не буду я тебя рисовать! Мне за пятьдесят картинок уплачено, из них десять с новобрачными, а остальные — самые интересные моменты праздника. Не мешай работать!
— А что это Вы, любезный, тыкать мне вздумали? — вопросила я, твёрдо взяв наглеца за плечо.
— Руку пусти… те. — Попытался вырваться худосочный, но, видимо, кормили его дома из рук вон плохо, а мои пальцы держали крепко. — Работа стоит, время идёт! Мне ещё к Главе Гильдии бежать, сдавать выручку, а он сегодня рано контору закроет!
Вот ведь куда ни плюнь в этом городе — везде у них какая-нибудь Гильдия! Но, может, оно и неплохо… По крайней мере, стоит попробовать.
— Даю три медные монетки. — Сказала я наугад и разжала пальцы. Надеюсь, моё предложение не будет выглядеть, как чёрствая хлебная корочка рядом со свежим пирогом.
— Чего? — Художник перестал вырываться и недоверчиво переспросил.
— Даю три медяшки сверх того, что Вам уже заплатили. И Вы нарисуете мой портрет.
— А чего это вдруг такая щедрость?
Ой-ёй-ёй, кажется, я сама себя только что натурально обворовала…
— Что значит, «чего»? Я плачу Вам деньги, которые не входят в обязательную подотчётную сумму. За это Вы тратите на меня несколько минут своего драгоценного времени. Вдохновение, конечно, штука такая, но, надеюсь, оно всё-таки появится, раз уж не задаром? Или Гильдия претендует даже на любой случайный заработок?
Во взгляде горе-художника смешались страх и жадность. Наверное, законы Гильдии подразумевали отчисление со всех доходов своих членов, но когда заказчик сам предлагает пойти в обход системы на выгодных условиях… Я грустно подумала о том, что, похоже, только что предложила человеку украсть эти три монеты из общего дела, да ещё и потратить часть оплаченного хозяевами праздника времени. Может, это так пагубно влияет на меня общение с вороватым «братом»? Хотя, в конце концов, это же мои деньги, как хочу, так и распоряжаюсь. Буду считать, что подала на хлеб бедному талантливому мальчику. А уж как распорядиться с «подаянием» — дело совести самого одаренного.
— Ладно, по рукам! — художник облизнул губы и потащил меня туда, где праздно шатающихся гостей в данный момент было меньше всего.
— Я не буду позировать на таком фоне! — возмутилась я, увидев заветное строение с сердечком, и вырвала ладонь из потных, вымазанных углем, пальцев.
— Да какая Вам разница?! — искренне удивился парень. — Я же буду только лицо рисовать, а не окружающую обстановку. Зато тут меня не будут каждый раз пихать под руку.
— Ладно, давай, — в свою очередь буркнула я. — Только не халтурить! Нормально рисуй, чтобы похоже было. Если мне не понравится, ничего не получишь.
— Как это?! — аж взбеленился тощий скандалист. — Обмануть меня захотели? Получить портрет и оставить без денег? Дудки, так не пойдёт! И вообще, что это Вы мне тыкаете?
Я подняла руки в извиняющемся, применительно к последнему замечанию, жесте.
— Никто никого обманывать не собирается. Просто и Вы меня поймите, я ведь плачу из своего кармана, и деньги большие, чем обычно дают за такое. И хочу получить соответствующий результат.
— А если я не по Вашим вкусам рисую? — сердито насупился ушлый художник. — Всяких школ полно. Одни в такой манере рисуют, другие в этакой. А по вечерам собираются на пустыре и давай друг другу бока мять. Кто победил — у того и красивее оказывается.
— Традиция? — понимающе закусила губу я.
— Дурь в головах. — Неприязненно поморщился художник и зачем-то потёр шею. Не иначе, как доводилось страдать за правое дело до того, как снизошло озарение о первопричине.
— Понятно. Но Вы же считаете свою манеру рисования самой правильной?
— Не считаю, а так и есть!
— Я Вам верю. Но можно взглянуть на сегодняшние рисунки?
— Глядите. — Он пожал плечами и протянул мне изрисованную стопку. — Только побыстрее, время-то идёт.
— Не волнуйтесь, я на минутку.
Я пролистала изображения, наспех намалёванные углем на весу, и решила, что это вполне сносно. По крайней мере, кое-кого из односельчан в путанице чёрных росчерков я узнала. Большего и не надо. Главное, чтобы мой портрет получился похожим на правду. С этим у парня, кажется, всё в порядке.
— Мне нравится. Можете начинать. — Я вернула ему листки, отряхнули руки и замерла напротив. — Как встать? Так пойдёт? Света хватает?
— Нормально! — Художник махнул рукой. — Подбородок повыше, голову чуть-чуть влево. Вот так! А теперь замрите и не двигайтесь, пока не скажу. — Он вытащил поверх стопки чистый лист, почирикал бочком уголька по запястью, послюнил самый кончик и начал быстро наносить уверенные штрихи.
К чести художника надо сказать, что работал он быстро, сосредоточенно и ни разу не раскрыл рта. Я, в свою очередь, стояла, как было велено, и старалась не шевелиться, единожды только дёрнувшись, чтобы потереть одну ногу о другую, когда залётный слепень вознамерился поживиться неподвижной добычей. Небесный пожар заката догорал на горизонте, и я, отбросив все мысли, просто залюбовалась, отгородившись от звуков разудалой свадебной гульбы.
— Готово! — парень что-то подтёр на рисунке ребром ладони, последний раз критически оглядел своё творение и его исходник, старательно вывел в правом нижнем углу какую-то закорючку, встряхнул лист от угольной пыли и протянул мне. Я сама с облегчением встряхнулась и, благосклонно улыбаясь, взяла рисунок. С мятого пергамента на меня уставилось не лицо — жуткая рожа в обрамлении всклокоченных, не то вьющихся, не то сильно спутанных забившимся между прядями репьём, волос. Глаза разного размера выглядели так, что не сразу и поймёшь — один из них просто прищурен. Рот сжат в тонкую ниточку, придавая лицу бессмысленно-жестокое выражение. Но самым грандиозным получился нос: он не был длинным, он был просто бесконечным. Самый кончик совсем чуть-чуть не дотягивался до верхней губы, зато, видимо, в компенсацию, был украшен размазанным угольным пятном.
