Воин мрака - Прозоров Александр Дмитриевич (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Вторым заходом Середин нащипал и прибил рейки по сторонам от дыры над очагом и вогнал в нее несколько длинных пластин дранки. Их можно было двигать. А значит, открывать и закрывать «дымоход». Минус две большие дыры – в горнице стало теплее уже ощутимо. Дальше – сшил из дранки короб и огородил дымовой проход сверху. Остальное пространство деревянными пластинками просто застелил. Теперь можно было не бояться, что через щели или через край утеплитель просыплется вниз.
Тут как раз вернулась со своей работы румяная от холода прачка, сразу подбежала к печи, положила руки на теплые камни. Покосилась на ведуна:
– Ты как, чудище неведомое? Хворь отпустила?
– Зови меня Олегом, – сказал Середин. – Все едино обо мне уже всем богам и духам ведомо.
– Чем занимался?
– Пачкался, – показал свои руки и плечи ведун. – Похоже, придется тебе опять баню для меня топить.
– Коли нужно, протопим, – смиренно кивнула Снежана. – Ты токмо после нее опять не усни… Ты чего, теть Зорь?
Знахарка, делавшая бровями и глазами страшные знаки и слегка кивая в сторону гостя, резко выдохнула:
– Ты глянь, что значит, когда мужик в доме! Потолок сделал, продых сделал, дымоход сделал. Коли соломой завтра разживусь, застелим жерди слоем этак по колено, или сколько хватит, и в доме наконец-то тепло будет! Один раз ввечеру протопим, и до утра без одеяла спать можно.
– У тебя золотые руки, чудище, – улыбнулась девушка. – Спасибо.
– Да, золотые! – громко согласилась знахарка и опять кивнула на Середина.
– Ах да, гость дорогой, – спохватилась прачка, – ты, мыслю, голоден?
– Тьфу, бестолочь! – не выдержала женщина.
– Я затоплю, – сказал Олег. – А то дом выстыл весь, пока возился. Заодно и проверю, как все работает.
Он встал на цыпочки, сдвинул с отверстия над очагом дранку, потянул за веревку, подвязав ее к сучку на одной из жердин, похлопал себя по животу:
– Пояс… Сумка моя поясная где? Огниво в ней было.
– Оставь, Снежана затопит, – приказала знахарка. – За стол сядь, у меня к тебе разговор имеется.
Ведун послушался. Хозяйка дома опустилась напротив, поправила платок на волосах, одернула душегрейку:
– Слушай меня, чудище неведомое, Олегом рекомое. Племянница моя за тобой, словно за дитем малым, половину месяца ходила. Кормила с ложечки, обтирала-убирала, укрывала, на еду тебе зарабатывала, от себя крохи отрывая. От смерти лютой тебя спасла. Теперь, по чести и совести, ты на ней жениться обязан и уже сам под свою опеку взять.
– Тетя Зоря! – возмущенно крикнула от топки Снежана.
– Не то говоришь, хозяйка, – мотнул головой ведун. – У нее, насколько я слышал, свой избранник имеется. Чего ей со мною мучиться?
– То глупость детская, – отмахнулась знахарка. – Несмышленыш малой. Ты же, видно, муж бывалый и опытный, рукастый и сообразительный. С тобою она точно не пропадет. А любовь что? Блажь пустая. Стерпится – слюбится.
– Не-е, теть Зорь, так дело не пойдет, – отрицательно покачал пальцем перед ее лицом Олег. – Я именно бывалый. Знаю, что ты меня сразу в бараний рог скрутить попытаешься и к ногтю прижать. На фиг мне такое счастье. Пусть ее горшечник подобной жизни радуется. Я в петлю добровольно не полезу!
– Какая петля! – возмутилась знахарка. – Я если только помочь да поддержать! Приданое дам, у меня сундук полный, в дом пущу, слово в семьях разных за тебя замолвлю, дабы работу сыскать.
– Нет, не нужно мне такого приданого. Ни сундука твоего, ни тебя самой!
– У тебя совесть-то есть, чудище иноземное?! – хлопнула ладонями по столу женщина. – Девушка все жилы из себя на кулак намотала, дабы тебя с того света вытащить, ты же ее как ветошь попользованную бросаешь!
– Совесть, совесть, совесть, – прищурившись, припомнил Олег. – По совести не жениться я должен, а приданое сироте работящей дать, дабы по желанию своему жениха выбирала.
– Какое с тебя приданое? Нешто я сумки твоей не видела? Два кресала да вошь на аркане!
– А-а… А баня твоя еще цела, хозяйка?
– Стоит, чего с ней сделается?
– Так я свой мешок походный под нее сунул, прежде чем в парилку идти, дабы не промок. Там в заначке еще кое-что ко вши арканной имеется.
– Ох, ты ж, да что же ты молчал! – всплеснула руками знахарка. – Пропадет же! Заметит кто, увидит, утащит!
Она сцапала тулуп и выскочила из дома.
Ведун подошел к Снежане, присел рядом:
– Разгорается?
– Сейчас полыхнет, щепы много… – Она покосилась на него: – Спасибо тебе, чудище. Хороший ты, вижу. По уму, за тебя идти надобно. Но сердцу не прикажешь.
– Меня самого лучшая женщина мира ждет. Ей подобной нигде больше не сыскать! Ни в землях других, ни в мирах, ни в прошлом, ни в будущем. Душа яркая, как огонь этот. Воля, что лед на реке зимней. Глаза цвета солнца небесного, и красива, как весна зеленая. Вспомню про нее – сразу сердце от тоски сжимается.
– Ой, у меня у самой застучало, – прижала ладонь к груди девушка. – Вот бы про меня кто из молодцев речи такие же сказывал… Я бы для того ничего не пожалела! Ни себя, ни души, ни сил своих.
– А что парень твой?
– Рыкун… – запнулась Снежана. – Он как солома полыхает. Как увидимся, обжигает до боли. А как нет рядом, так и не знаю. Не слышно не видно. Не чувствую. Вот твоя суженая, мыслю, постоянно думу и страсть твою чует. Греется ею, ждет, надеется. А я…
Хлопнула дверь, в избу зашла знахарка:
– Вот, сразу увидела! Что же ты, оглашенный, добро свое так бросаешь? А ну, мимо бы кто прошел?
– Так я здесь задерживаться не собирался, – ответил Олег, подтянул к себе мешок и развязал узел. – Интересно, мыши мясо не нашли? Иначе угостить вас у меня сегодня не получится. Нет, все цело! Давай тогда, хозяйка… Огонь горит, припас имеется. Готовь нам праздничный ужин. А я пока до дна докопаюсь…
Ненужное в походе серебро, наменянное еще в Пскове, и замотанное в платок зеркало нашлись на дне заплечного мешка в целости и сохранности, резко подняв знахарке настроение. Олегу про женитьбу она больше не говорила – однако Снежане намекала на богатого жениха столь старательно, что это замечал даже Середин.
Впрочем, девушка держалась, а серебро стало быстро превращаться в утепление для потолка – три возка соломы и пять циновок, чтобы накрыть его сверху, – в толстую кошму на стены, в балки и тес для пола. Земляной ведуну никогда не нравился.
Олег бы еще и печку перебрал, доведя стенки до потолка – но свежую кладку, известное дело, нужно с полмесяца выдерживать в тепле для равномерной просушки, и только потом топить в первый раз. Для северной зимы – условие совершенно невыполнимое.
Однако через пять дней женская изба все равно стала походить на нарядную шкатулку. Щели меж бревен больше не продувались, потолок держал тепло, пол не студил помещение, стены стали нарядными и приятными на ощупь. Да и на обеденном столе стояли теперь не миски с квашеной капустой и пареной репой, а блюда с копченой или печеной рыбой, грудинка и окорока, ягодная пастила на меду и заморские изюм с курагой.
Пролежни перестали беспокоить ведуна настолько, что ночью он уже начал переворачиваться на спину, а днем иногда присаживался на скамью, не испытывая при том ни боли, ни беспокойства. Руки-ноги тоже размялись и работали неплохо, боли в груди прошли. И потому, закончив с ремонтом избы, как-то поутру он оделся по-походному, не забыв влезть в кольчугу и опоясаться саблей, и убедившись, что снаряжение сидит ладно, нигде ничто не трет, не мнет, боли не причиняет, полез в свой мешок.
– Ты куда собрался, добрый молодец? – забеспокоилась знахарка, когда он еще только потянулся к налатнику. – Нешто бросить решил сиротинушек?
– На торг, тетя Зоря, – объяснил Середин, щелкая косарем и саблей: оружие выходило легко, не отсырело, не заржавело, ножны тоже не «повело». – Снежана, работу покамест отложи. Я тут чужой, ничего не знаю. Проводи, пожалуйста. Ну, и с покупками помоги.
– Сейчас, чудище. Токмо платок нарядный повяжу!
