Чертополох. Лесовичка - Шихарева Варвара (читать книги онлайн бесплатно полные версии .txt) 📗
Ну, а дальше у нас начиналась самая настоящая щенячья возня, в которой и я, и Ирко вполне могли тягаться с собственным дитём. На берег после такого купанья мы выходили мокрые до самых макушек, усталые и довольные, точно наевшиеся хозяйской сметаны коты. Пока я, устроившись на покрывале, большим полотенцем сушила Мали, Ирко, постояв на солнышке и чуть-чуть обсохнув, удалялся в лес и возвращался как раз тогда, когда я, устроив Мали и расчесав мокрые косы, распускала их по плечам и спине — сушиться.
Муж подходил ко мне, устраивался рядом на корточках и протягивал сложенные лодочкой, полные ягод ладони.
— Вот, на соседней поляне было…
— Спасибо… — Я немедля целовала мужа в щёку, ерошила на затылке его до невозможности густые волосы… Кровь Дорваша с каждым прожитым годом всё больше и больше изменяла Ирко. За время нашего супружества он заметно отяжелел, мышцы под кожей перекатывались настоящими валунами, тёмные, покрывающие грудь и руки волосы словно бы стали гуще… Но это не вызывало у меня ни неприятия, ни страха, ведь сила мужа была доброй — не стремящейся поломать или подчинить себе… Она оберегала. Служила опорой, но никогда не давила и не принижала…
— Мои красавицы… — Разделив ягоды, Ирко умудрялся обхватить руками и меня, и дочку…
— Мали — вполне, а я — нет… — пыталась я возразить мужу в ответ на это пустословье, но он лишь тихо фыркал мне в ухо.
— Красавица… Мне лучше видно!..
По этому поводу я пыталась поспорить с Ирко ещё пару раз, но потом смирилась. В конечном итоге муж действительно считал меня тем, кем и называл, а я… Я прожила с Ирко несколько лет, родила ему дочку. Научилась понимать его с полуслова, искренне уважала и даже любила… Но любила скорее как старшего брага, нежели мужа, и постельные утехи тут ничего не могли изменить. Мне было хорошо с Ирко, но никакой страсти я к нему не чувствовала и из-за этого ощущала себя обманщицей. Муж ко мне всем сердцем, а я… Эта мысль не давала мне покоя до такой степени, что я, навестив Кветку, рассказала ей о своих переживаниях. Та меня внимательно выслушала, повздыхала, а потом сказала:
— Нечего тебе об этом печалиться, Эрка. Страсть да пылкая любовь иногда больше вредят, чем пользу несут. Я вот со своим Болько по большой любви сошлась, а сколько мы с ним ссорились! То он меня приревнует да спросит, для какого это ухажёра я праздничную юбку надела, то я решу, что он на какую другую молодку косится… Любила ведь я его до безумия, но когда шлея под хвост попадала, говорила в глаза такое, о чём теперь вспоминать стыдно! И взяла бы те слова обратно, так не получится — нету теперь моего Болько… — Кветка снова вздохнула и, покачав головой, закончила: — Так что страсть, Эрка, это ещё и ссоры, и слова злые, а у тебя всё гладко да ровно — именно так, как и должно быть! Мужа ты почитаешь и уважаешь, дочку ему замечательную родила — что ещё надо?! Да и Ирко по-настоящему счастлив с тобою — это любому с первого взгляда видно!..
Что ж, определённая житейская мудрость в этих словах была, так что я ими и утешалась, когда совесть вновь начинала мне шептать о том, что мой муж заслуживает большего, чем простая приязнь…
Когда Мали исполнилось два года, я почувствовала себя достаточно окрепшей для того, чтобы подарить мужу ещё одного ребенка… Я думала, что было бы очень неплохо, если б в этот раз у нас с Ирко появился мальчик. Мика или Марти… Ну или, если муж этого пожелает, Дори… К сожалению, этим моим планам так и не суждено было сбыться, так как светлая тропа нашей с Ирко жизни закончилась и мы с мужем незаметно ступили на тёмную…
Началось всё просто и обыденно. Хлопоча на пасеке, муж сразу в нескольких ульях заметил неладное. Крышечки сот в них заметно потемнели, некоторые — даже отпали, а вместо личинок в них обнаружилась тягучая липкая масса с очень неприятным запахом.
Эта болезнь пчёл именовалась у пасечников бурым гнильцом и считалась очень опасной из-за того, что быстро распространялась и могла выкосить множество пчелиных семейств. Заболевшие семьи пришлось уничтожить, окурив отравленным дымом. Осыпавшихся пчёл и соты мы с Ирко сожгли, оставшиеся ульи и прочий инвентарь унесли в сарай. Необходимую в хозяйстве мелочь отмыли щёлоком, но из рамок и ульев прилипшую заразу пришлось вытравливать огнём…
Несмотря на эти меры, через четыре дня обнаружились новые очаги заразы — два улья Ирко вновь уничтожил. Остальные семьи пересаживал в новые, чистые ульи, подкармливал сиропом с лечебными травами…
С заразой он справился, но пасеке был нанесён весьма ощутимый урон, и Ирко решил наведаться в Эргль, примкнув к нескольким собирающимся на тамошнюю ярмарку полянцам. Ирко собирался потолковать там с привёзшими свой товар пасечниками и сговориться с ними о покупке нескольких пчелиных семей…
Это была обычная, хоть и хлопотная поездка — Ирко был спокоен и весел. Обещался привезти из Эргля гостинцы мне и Мали, а меня грызла какая-то подспудная, непонятная тревога. Я дотошно выспрашивала мужа, с кем он поедет, сколько пробудет в Эргле, когда вернётся… Ирко моё беспокойство заметил — вместо ответа на очередной вопрос притянул меня к себе, привычно поцеловал в макушку.
— Не тревожься. Надолго не задержусь, а ехать всё одно надо: сама знаешь — наша пасека одна на всю округу…
— Я понимаю… Но будь осторожен… Пожалуйста. — Я подняла голову, пытаясь заглянуть в лучистые глаза Ирко, а он улыбнулся мне в ответ.
— Всё будет хорошо…
Ну зачем, зачем я ему поверила?!
На заре Ирко отправился в деревню — там его уже поджидали Радко, хозяин долженствующей отправиться в город подводы, Лушек и старший Гордек. Проводив мужа, я накормила дочку и отправилась в огород… В круговороте привычных дел — прополоть, постирать, сготовить обед, покормить скотину и кур, сменить повязку у поранившей ногу козы, подрубить новую рубаху для Ирко — незаметно прошел день. Когда же от деревьев потянулись длинные косые тени, а из лесного сумрака пахнуло вечерней сыростью, я вновь забеспокоилась. Если селяне задержались на ярмарке, то Радко вполне мог отказаться тащиться по тёмной дороге и предложить всем переночевать за городскими стенами — в этом случае Ирко мог вернуться завтра. Я знала это, тем не менее взяла на руки задремавшую под моим боком дочурку и отправилась в Поляну. Если что — пополуночничаю с Кветкой. Всё лучше, чем изводиться от непонятных предчувствий…
Шла я из-за своего бесценного груза не очень быстро — порою мне приходилось присаживаться на вывороченный бурей ствол и давать себе отдых, так что добралась я до деревни не так скоро, как рассчитывала. Кветки дома не оказалось, кадушка возле сарая пустовала больше чем наполовину, и я, решив, что найду вдову возле колодца, отправилась на сельскую площадь. Кветка действительно была там — набрав воду, она вдохновенно спорила с местными кумушками о том, кто из парней, обиженных отказом заневестившейся Ружаны, умудрился запустить ей в огород двух коз. Моё появление заставило вдову отказаться от дальнейшего спора — она приняла на руки Мали, тут же заквохтав над ней обычные в таких случаях глупости… Но едва я успела сказать ей, какая надобность привела меня в деревню, как до нас донёсся нарастающий стук копыт вкупе с грохотом деревянных колёс, и на сельскую площадь вылетела телега Радко.
Впряжённая в нее лошадь надсадно хрипела, на её морде и боках виднелись клочья пены, да и сам сжимающий вожжи хозяин подводы выглядел ненамного лучше своей коняги. Бледный, дрожащий, с перекошенным от страха лицом…
Я посмотрела ему за спину, и мое сердце камнем ухнуло куда-то вниз. Лушек держался за окровавленное лицо и стонал, позеленевший Гордек трясся даже больше, чем Ежи, а Ирко… Ирко с ними не было…
— Где он?! — Я подступила к телеге, схватила Радко за руку. — Где Ирко?!
— Т-т-там… — Губы Радко мелко дрожали, а язык заплетался так, что разобрать произнесённые слова удавалось с трудом. — На дороге…
Я ещё сильнее сжала его руку.
— Почему вы его оставили! Что случилось?!
