Танцовщица и султан (СИ) - Акулова Анастасия Сергеевна (е книги TXT) 📗
— Наверняка было много восстаний… — представив себе все это, предположила я.
— Как ни странно, нет. К тому времени, как скончался последний сын султана, наш нынешний повелитель был уже достаточно взрослым, побывал во многих боях и правил небольшой провинцией на восточных границах, причем очень успешно — она стала одной из самых процветающих у нас. Народ и солдаты любили его, чем он и воспользовался, когда началась вся эта неразбериха. И вовремя, надо сказать. Восстания начались уже потом — кто-то пустил слух, что все произошедшее — результат заговора, и все сыновья предыдущего султана отравлены, а известные причины их смерти ложны. Бунты были вялыми и далеко от столицы, быстро подавлялись, но тем не менее, след остался, и порождаются все новые слухи… народ легковерен. А король, видимо, решил воспользоваться ситуацией, если не сам все подстроил. И вот… Но, как уже говорила, всего мы знать не можем. Надеюсь, повелитель вернется с победой. И почему ты об этом спрашиваешь сейчас?
— Я давно спрашивала, но отвечать никто не хотел или не мог. — Пожала плечами я, подавляя беспокойство, вызванное этим рассказом.
Когда мир за окном окончательно погрузился во тьму, я шла по освещенным факелами коридорам, видя дорогу смутно через темно-синюю вуаль. Осенью в замке, особенно вдалеке от камина и в этом легком платье цвета изумруда холодно, но жар, что разлился по телу, казалось, мог растопить все льды Северного полюса…
Красивая светловолосая наложница, едва дыша, шла по узкому полутемному коридору, освещаемому факелами. На ее губах, словно на восковой маске, дрожала неестественная улыбка, а в сапфировых очах сверкал страх и волнение. Дрожь неприятной волной то и дело пробегала по телу.
Вот, она и сопровождающая ее тахри остановились у массивных дверей, охраняемых стражей.
— Откройте, — тихо сказала сопровождающая.
По коже девушки вновь волной пробежалась дрожь. Вдох, выдох, шаг…
— Роксана, — молоденькая тахри, озорно сверкнув глазами, на секунду остановила девушку, — Тебе, наверное, уже все вокруг напели, что от этой ночи зависит вся твоя жизнь, детально объяснили, что как делать… смотрят волками… Ты их не слушай. Делай так, как хочешь, как велит тебе твое сердце. И тогда, я надеюсь, ты обретешь здесь настоящее счастье.
Кивнув, Роксана вполне искренне и благодарно улыбнулась. А затем, зажмурившись и снова глубоко вздохнув, вошла в покои.
Роксана
За спиной тихо закрылись двери, и, не поднимая глаз, я сделала несколько несмелых шагов, а после опустилась на мягкий ковер, как того требовал обычай. В этот момент казалось нужным и правильным то, что в другой мне же показалось бы диким. Кажется, даже не дышала, пока вуаль не исчезла с моего лица и теплые пальцы не коснулись подбородка в неимоверно ласковом жесте, вынуждая подняться.
Смущенная, немного растерянная, я, глуша внутренний трепет, нахмурилась в ответ на его донельзя довольную улыбку добравшегося до сметаны кота. Но едва открыла рот, чтобы что-то сказать — а заодно и разрушить хрупкое волшебство момента — меня поцеловали, так, что все мысли вылетели из головы… Я не заметила, как прижалась к нему так крепко, словно хотела стать не более, чем его частью, как по-хозяйски обвила руками его шею, забывая обо всем…
Где-то за заревом безумия скользнула горечь, воспоминания о другом мужчине, и легкий укол, словно я совершаю предательство, но с ненавистью и пылом выбросила это ненужное, глупое чувство, отдаваясь сонму других.
И сны той ночью стали явью…
Маленькая поляна, озаренная снопом проскользнувших сквозь кроны деревьев солнечных лучей, была по-прежнему уютной, мистически красивой, словно из сказки. Такая же, какой я ее запомнила, хотя видела лишь однажды… Вынырнув из леса, я смотрела на нее широко распахнутыми счастливыми глазами, словно надеясь запомнить каждый цветок, каждую травинку, когда заметила у старого колодца какую-то девушку в длинном белом платье. Она сидела на каменном бортике этого колодца и пристально, будто изучая, с некоторой насмешкой разглядывая меня удивительно мудрыми для столь юного лица глубинно-синими глазами. Вся фигура ее была будто подернута туманом, размыта, и я, ведомая странным чувством, будто кукла в руках кукловода, подошла к этой странной незнакомки.
— Выбирай. — Вдруг сказала она журчащим, как ручей, голосом, протянув ко мне руки, в которых держала какие-то коробочки — разглядеть у меня никак не получалось.
Задумавшись, я наобум коснулась той, что была у собеседницы в правой руке, на что девушка только хмыкнула.
— Ладно. Выбор сделан. Надеюсь, не пожалеешь. — Сухо сказала она, и… исчезла.
А я, повертев коробочку в руках, со странным трепетом открыла ее. На дне лежало что-то, от чего замерло сердце, и…
И я проснулась.
Пульс бешено бился в висках, но дыхание быстро выровнялось. Жарко, но хорошо… Еще ночь, темно, вокруг витает нега. Зевнув, я лениво высвободила руку из кольца крепких объятий, поудобнее устраиваясь на груди у любимого, с глупой сонной полуулыбкой прислушиваясь к его мерному дыханию, биению сердца. Это умиротворяло. Где-то внутри мурлыкал пушистый белый котенок — счастье…
"Всегда ли так будет? Возможен ли здесь покой и счастье? — Мелькнула беспокойная мысль. — Что, если однажды он тоже решит, что я ему не нужна? В гареме не может быть уверенности в обратном. Я не смогу… вытерпеть это снова. И что означает этот сон?"
Отринув от себя лишние мысли, я устало прикрыла глаза, решив подумать обо всем этом завтра, и провалилась в спокойный сон — на этот раз без сновидений.
А проснулась в гордом одиночестве — Каан ушел еще рано утром. Улыбнулась, сдунув со лба налипшую прядь — не разбудил… хотя по дурацкому обычаю мог отослать обратно в ташлык еще до утра.
"Еще бы, он жить-то еще хочет" — Ухмыльнулась я, кое-как натягивая платье.
На столике стоял нетронутый легкий завтрак — гора шоколадных печенек, фрукты и сок.
"День, который начинается так хорошо, просто не имеет быть плохим" — подумала я, едва не хлопая в ладоши, как ребенок.
Позавтракав и расчесав безнадежно топорщащиеся волосы пальцами, потопала в баню. По серым коридорам не шла, а летела с улыбкой, довольно жмурясь.
Главное, не вспоминать, что совсем неподалеку треклятый гарем, мое счастье на самом деле хрупко, а будущее — зыбко. Хотя бы сегодня.
Ветер дует в лицо, смазанными пятнами проносятся багряные поля и леса, позади слышится стук копыт, вздымается дорожная пыль, а я смеюсь, подставляя лицо последним теплым лучам. Я свободна… здесь и сейчас…
Доскакав до полосы воды, то есть до самого края берега озера я остановила разгоряченную гонками гнедую лошадь и разочарованно хлопнула в ладоши, поравнявшись с "противником" и недовольно глядя на него.
— Так нечестно. Ты с детства в седле и у тебя лошадь быстрее. — Буркнула я, демонстративно надув губы, дабы выразить всю степень своего недовольства "несправедливым" проигрышем.
Он рассмеялся до ужаса заразительно, но своим смехом я так и подавилась, взвизгнув, намертво вцепившись в плечи Каана, когда меня легко, как пушинку, приподняли над седлом и пересадили к себе.
— Так и со страху умереть можно, — стукнула его кулачком в грудь.
— Не волнуйся, не уроню, — шепнул он мне, вызвав волну мурашек и одним движением распустил мои наскоро собранные волосы.
Я положила голову ему на плечо, любуясь красивыми бликами на воде. Так хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Но я знаю, что этого не будет… Хотя бы потому, что завтра утром он уезжает. На войну…
Не хочу, не хочу отпускать… не отпущу…
Боже, неужели я так сильно влюбилась?
Почему-то эта мысль испугала меня. Признаться самой себе в том, что я люблю — сдаться, примириться с вечно неустойчивым будущим, с незавидным положением, с неволей. Хватит ли силы моих чувств, чтобы привыкнуть ко всему этому? Вряд ли. Или все-таки?..
