Книга шипов и огня - Карсон Рэй (лучшие бесплатные книги txt) 📗

— Что? — подсказывает он.

— Алехандро… Что тебе нужно? От меня.

Его улыбка исчезает. Слишком быстро, я волнуюсь, что разозлила его, мои вопросы всегда бесят Алодию, но потом он поворачивает голову, и на его скулы падает свет, он так красиво блестит на его вьющихся волосах.

Он вздыхает.

— Наш брак является частью договора, который я заключил с твоим отцом. И есть вещи, с которыми ты можешь помочь мне разобраться. Но в основном… — Он проводит рукой по густым черным волосам. — В основном, мне понадобится друг.

Алехандро смотрит мне в глаза и ждет моего ответа.

Друг. У меня есть друг — мой наставник, магистр Джеральдо, во всяком случае я его считаю другом. Нянюшка Химена и леди Аньяхи — тоже мои друзья, хотя они больше похожи на матерей. Я понимаю, что и мне друг тоже бы не помешал. Друг — очень утешительное слово, хотя и болезненное, но оно звучит не так страшно, как «жена».

Я очень волнуюсь оттого, что могу ему как-то помочь, пусть и таким странным образом.

— Мне кажется, — говорю я, чувствуя прилив храбрости, — что король богатейшей страны на свете не имеет проблем с друзьями.

Он смотрит на меня с удивлением.

— Твоя сестра говорит, что ты умеешь проникать в суть вещей.

Я уже хочу обидеться, но понимаю, что в словах Алодии, наверное, не было критики.

— Скажи мне, Лючера-Элиза. — Его губы складываются в улыбку, которая уже знакома мне. — Тебе легко заводить друзей? Как принцессе? Как единственному за сотню лет Носителю Божественного камня?

Я прекрасно понимаю, что он хочет сказать. Вспоминая графского сынка, пытавшегося поцеловать меня и мою сестру, я говорю:

— Ты тоже никому не доверяешь?

— Очень, очень немногим.

Я киваю.

— Я доверяю своей няне Химене и своей фрейлине Аньяхи. И, в некотором смысле, Хуане-Алодии тоже.

— В некотором смысле? Что ты имеешь в виду?

Надо собраться с мыслями, прежде чем ответить.

— Она моя сестра. Она хочет лучшего для Оровалле, но…

Что-то заставляет меня замолчать. Может, это глубина глаз, меняющих свой цвет от тепло-карего до практически черного. Я никогда не стеснялась жаловаться на Хуану-Алодию перед нянюшкой. Но перед Алехандро…

— Но? — торопливо спрашивает он.

Его взгляд так сосредоточен на моем лице, он так жаждет услышать, что же я хочу сказать, поэтому я выпаливаю:

— Она ненавидит меня.

Сначала король Алехандро ничего не говорит. Мне кажется, я разочаровала его, и мне хочется забрать свои слова обратно.

Затем он спрашивает:

— Почему ты так думаешь?

Я ничего не отвечаю. Несколько свечей потухли, что радует меня, так будет легче избегать его взгляда.

— Элиза?

Расскажи ему о Божественном камне, уговариваю я сама себя. Скажи ему, что Алодия просто завидует. Что она злится, что мне уже шестнадцать, а я не проявляю склонности к исполнению своей судьбы, как избранной Богом. Но его открытый взгляд призывает меня быть честной с ним, так что я говорю ему то, что не говорила никому.

— Я убила нашу мать.

Его глаза сужаются.

— Что ты имеешь в виду?

Мои губы дрожат, но я выдыхаю через нос и пытаюсь отстраниться от своих слов.

— Алодия говорит, что у мамы было два выкидыша. Поэтому когда она забеременела мною, она слегла. Она молила Господа о сыне, о принце.

Мне пришлось стиснуть зубы, чтобы продолжить:

— Беременность была очень тяжелой, мать была слаба, и после того как я родилась, она потеряла много крови. Алодия говорит, что когда меня отдали в мамины руки, она увидела, что я девочка. К тому же темнокожая и толстая.

Я чувствую, как ледяной холод стискивает мои челюсти.

— Ее охватило горе, и она испустила последний вздох.

— Твоя сестра так сказала? Когда? Давно? — Хотя вопросы сыплются один за другим, его голос по-прежнему звучит участливо, будто ему действительно не все равно.

Но я не могу вспомнить.

Он приподнимает бровь:

— Год назад? Пару лет? Может, когда вы обе были еще маленькими?

Я нахмурилась, пытаясь вспомнить момент. Это было, когда Алодия и я еще учились вместе. Наши головы чуть не соприкоснулись, когда мы читали «Всеобщее руководство к Служению». Когда магистр Джеральдо попросил ее рассказать историю Божественного камня, я прервала ее, зачитав пассаж слово в слово. Именно после этого занятия Алодия пошла вслед за мной на кухню и рассказала мне правду о смерти мамы.

Я не хочу, чтобы он знал, как долго я храню эти детские воспоминания, так что я молчу.

Он просто смотрит на меня, а я хочу спрятаться под ярким одеялом.

— Ты думаешь, она до сих пор винит тебя в смерти матери?

— Она не утверждает обратное.

Мой голос звучит очень резко и жестко, как у капризного ребенка, но я не опускаю взгляд.

— Я думаю, ты будешь удивлена, — говорит он.

— Чему?

— Многому.

Многое бы удивило меня, это правда. Легко удивиться чему-то, когда тебе никто ничего не говорит. К тому же я поняла, что до сих пор не знаю, чего он хочет от меня. Он мог бы найти «друга» в Алодии или среди молодых придворных. Король отмел мои вопросы, как если бы я была ребенком, так же, как папа и Алодия, а я позволила ему задавать свои, как последняя дура.

Прежде чем я смогла набраться смелости и снова поднять тему, Алехандро говорит:

— Я думаю, нам стоит поспать сегодня, потому что завтра мы уезжаем.

Он встает и начинает сметать лепестки роз с одеяла.

— Ты можешь спать на кровати, — говорю я, — а я лягу в кресле у окна.

— Кровать достаточно велика для нас обоих. Я посплю поверх одеяла, — отвечает он.

Я замираю, а затем бормочу:

— Отлично.

Я сметаю оставшиеся лепестки роз и снимаю покрывало. Уверена, сон ко мне придет не скоро. Даже пульсирующий камень в животе не может убедить меня для удобства снять свадебное платье, и не уверена, что ощущение спящего рядом Алехандро позволит мне расслабиться. Я задуваю свечи на тумбочке и проскальзываю между простынями, спиной к мужу.

Матрас колышется, когда Алехандро укладывается рядом со мной. Я слышу его дыхание, когда он гасит свечи со своей стороны. Внезапно я чувствую его теплые губы на своей щеке.

— Чуть не забыл… С днем рождения, Лючера-Элиза, — шепчет он.

Я вздыхаю в темноте. Я думала, что худшее, что может произойти с моим новым мужем, это если он отвернется от меня с отвращением. Я ошибалась. Хуже этого то, что он слушает меня, смотрит на меня. Вдобавок к его красоте, он еще и добрый.

Его слишком, слишком легко полюбить.

Я не сплю и лежу, широко раскрыв глаза, сердце колотится еще долго после того, как последняя свеча на камине гаснет и мужчина рядом со мной засыпает, ровно дыша.

Наша карета возглавляет длинную процессию, которая ожидает у выезда с мощеного двора. Личная стража Алехандро высится рядом с ним, их темные лица не выражают никаких эмоций. По пути к карете мы должны пройти мимо фонтанов и кустов жакаранды, сквозь строй придворных и слуг, держащих в руках пшено и лепестки роз. Алехандро тянется, чтобы взять меня за руку, но папенька хватает меня первым и сжимает в объятиях.

— Элиза, — шепчет он мне в волосы, — я буду скучать по тебе.

Я практически уничтожена. За последние год или два папа обращал на меня больше внимания, чем за все предыдущие годы. Он всегда такой занятой, такой далекий. Неужели это только из-за расставания он понял, что ему есть до меня дело?

— Я тоже буду скучать, — с трудом выдавливаю я, и слова ранят меня заложенной в них правдой. Я знаю, что никогда не буду ему так дорога, как Алодия, но люблю я его не меньше.

Он отпускает меня, и вплывает моя сестра. На ней простое платье из нескольких слоев синего шелка, который красиво струится по ее тонким плечам; ее лицо прекрасно, как у статуи. Оно останавливается прямо рядом с моим — я чувствую запах ее жасминовых духов и вижу крошечные морщинки вокруг ее карих глаз. Тревожные линии. Странно, что я не замечала их раньше.