Прозрачный старик и слепая девушка - Ленский Владимир (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
Но среди одежды, порученной кропотливым заботам нянюшки, среди простеньких девичьих украшений и туфелек, хранились и другие вещи, столь же необходимые Фейнне, сколь необходимы были клавикорды для Эмери: сложенные стопкой загрунтованные холсты, краски, шероховатая толстая бумага, кисти — все одного размера, густые, щедрые, но с тончайшим кончиком.
Когда Фейнне посещало вдохновение, она рисовала. Девушка была слепой с рождения, но это не мешало видеть ей яркие, удивительные сны, и время от времени девушка требовала, чтобы ей подали краски. Свои картины она то показывала всем, то не показывала никому, в зависимости от настроения. Иногда она стеснялась своих работ, иногда, напротив, желала слышать постороннее мнение.
Однако чаще всего единственными созерцателями творчества Фейнне оставались ее няня и телохранитель. Иные картины она таила даже от родителей. Не потому, что в ее работах можно было заметить нечто чересчур интимное или просто не вполне надлежащее, но потому лишь, что Фейнне боялась, как бы родители не поняли ее творения неправильно. Ибо и у матери, и у отца имелось собственное, и вполне определенное, представление о том, каким обязан быть внутренний мир их дочери.
А прислуга любила Фейнне такой, какой она была, — без всяких условий, ограничений и требований...
Картины, создаваемые Фейнне, воспринимались неискушенным зрителем как довольно странные. Для девушки покупали специальные краски, которые создавали на поверхности полотна объем, поэтому Фейнне могла ощупывать свою картину пальцами и безошибочно добавлять новые мазки. Она пользовалась только локальными цветами, и тем не менее создаваемые ею образы были узнаваемы и производили сильное впечатление. Это был свежий, первозданный мир, мир, где не существовало сложностей, полутонов и оттенков, мир чистоты и однозначности. В нем свет был только светом, без примеси сумерек, а тьма — сплошной чернотой без проблеска; в нем не существовало компромиссов. И все же это был радостный мир, как радостна была сама Фейнне, и свет безусловно преобладал над тьмой, а красное торжествовало над фиолетовым.
Элизахар пробудился среди ночи. Он находился в пустыне — процветающая, полная сочной зелени земля скрылась за горизонтом, как будто никакого Королевства и не существовало. Так было и на душе его. Он провел ладонями по лицу и вдруг заметил, что рядом колеблется чья-то чужая тень.
Воздух вокруг этой тени подрагивал и морщился, как тонкий шелк под пальцами нетерпеливой модницы. Элизахар молча смотрел на явление. Он заглянул и в себя и увидел, что страха не испытывает. Все выжгло ужасом случившегося с Фейнне.
Постепенно тень сгущалась, принимая очертания человеческого тела.
— Эгей! — окликнула тень Элизахара. — А кто ты такой — ты хоть помнишь?
— А ты кто такой? — сиплым, эхом отозвался Элизахар.
Тень превратилась наконец в очень высокого старика, смуглого, почти черного, с острым длинным носом и пронзительными зелеными глазами. Луна Ассэ окрашивала левую половину его лица в синий цвет, а правая была почти желтой, озаренная лучами луны Стексэ.
— Я Чильбарроэс, — сообщил незнакомец.
— Странный ты дух, — проговорил Элизахар. Теперь он и вовсе не понимал происходящего. Грезит ли он в пустыне или все происходит с ним наяву?
— Выбирай выражения, — обиделся двухцветный человек. — Я вовсе не дух!
Он сел рядом, краски на его лице смазались.
— А, — сказал Элизахар и замолчал. — Холодно, — произнес он спустя некоторое время.
Смутная догадка несколько раз мелькала у него в мыслях, но он никак не мог ухватить ее и облечь в слова. Наконец он с трудом спросил:
— Мы ведь с тобой уже виделись... когда-то?
— Полагаешь? — осведомился старик с откровенным презрением.
— Не знаю... Разве ты меня не встречал?
— А ты меня? — Чильбарроэс задирал брови все выше и выше, и складки на его лбу сжимались все теснее.
— Я... — Элизахар замолчал. У него болело все тело. Чильбарроэс хмыкнул и сухо плюнул в сторону. Затем поднял голову и проводил взглядом уходящие луны — они были готовы скрыться за горизонтом почти одновременно.
— Пойдешь со мной? — спросил он Элизахара.
— Далеко?
Яркие зеленые глаза старика вспыхнули. Взгляд их поразил Элизахара — Чильбарроэс как будто коснулся его сердца длинными холодными пальцами.
— Не советовал бы я тебе со мной торговаться, ведь ты умираешь, — сказал полупрозрачный человек.
Глава третья
ГРОБОВЩИКИ И ЭКЗЕКУТОРЫ
Никто не мог бы сейчас толком вспомнить о том, откуда завелась среди студентов дурацкая традиция: добывать в городке Коммарши, возле которого располагались сады Академии, вещи, принадлежащие наименее почтенным служащим городской мэрии, — гробовщикам, экзекуторам и сборщикам налогов. Но факт оставался фактом: без шляпы, которая украшала голову одного из этих господ, без плаща или, на худой конец, пояса, имевших тесное знакомство с сими неприятными личностями, студент не мог считать себя полноценным членом братства.
Эти предметы добывались различными путями. Чаще всего их отбирали в результате разбойных нападений, но случались и честные торговые сделки. Если, конечно, чиновник не заламывал втридорога за какой-нибудь поношенный плащик с дырой посередине.
Больше всего шуму в свое время наделал толстый, неповоротливый студент по имени Маргофрон. Товарищи посмеивались над ним, поскольку ум Маргофрона был таким же тучным и одышливым, как и его тело, и однажды так допекли его, что он решился и бросил им вызов.
— Ах, так? — кричал он. — Вот, значит, как? Ну так я вас всех... Все вы будете мне завидовать!
— Каким образом? — смеялся поэт Пиндар.
— Увидите! — надрывался Маргофрон.
Они выясняли отношения на поляне, неподалеку от открытой аудитории, где проходило занятие по почвоведению, и профессор, похожий на отставного офицера коренастый человек с очень жесткими руками, несколько раз появлялся перед спорщиками и призывал их к тишине.
Студенты извинялись, но затем опять начинали повышать голоса.
— Ну, так что ты сделаешь, Маргофрон? — осведомился Эгрей.
Эмери (истинный Эмери, не Ренье), бывший до сих пор простым свидетелем спора, неожиданно для всех взял сторону Маргофрона:
— Если они в тебя не верят, ты должен им назло совершить нечто выдающееся.
— Именно, — решительно кивнул толстяк. — Вы еще услышите обо мне!
Профессор, в очередной раз вынырнув из кустов, проговорил с угрозой:
— Еще один звук — и можете обращаться в Коммарши за гробовщиком.
— Прекрасная идея! — заорал Маргофрон. Он несколько раз дернулся, словно пытаясь преодолеть мощное притяжение земли, а затем побежал прочь, сильно топая и размахивая руками.
— Вот и хорошо, — молвил профессор, скрываясь.
Студенческие набеги на гробовщиков не были тайной для преподавателей, но в Академии это не обсуждалось.
Маргофрон решил провести дело с размахом. Он вырезал себе дубину и отправился в город на охоту, спрятав оружие под плащ. Несколько насмешников, в их числе Пиндар и Эмери, прокрались за ним следом.
— Ты его видишь? — шептал Пиндар, высовываясь из-за плеча Эмери.
— Тихо... Вижу. Вон там, на краю площади. Делает вид, будто рассматривает каменных ящериц на фасаде мэрии.
— Ящериц! Ой, умру... — давился Пиндар. Сейчас, когда шуметь было нельзя, всех особенно распирало от смеха.
Они находились на центральной площади городка, нарядной и пестренькой, как пирог с осенними ягодами. Все здесь было тщательно ухожено и лоснилось от чистоты.
Несмотря на то что Коммарши был совсем небольшим городом, он, как и Академия, представлялся своего рода «вселенной», потому что в нем можно было найти все: и трущобы, населенные такой отчаянной беднотой, что руки опускаются при одной только мысли об этом, и респектабельные улицы для богачей, и важные чиновные районы, и тюрьму, и городской архив, и места обитания ремесленников, и целых три рынка: Большой, Продуктовый и Старый (он же Блошиный).
