Старичок – бодрячок, или хроники попаданца (СИ) - Борискин Александр Алексеевич (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
Они ещё долго сидели около костра, пили чай с пирогами. Василий за разговорами совершенно забыл о закинутых удочках. Когда стемнело, они собрались уходить.
— Да, интересная у меня сегодня рыбалка случилась! Вот с тобой, Глеб, познакомился. Даже подружился. Пошли ко мне ночевать!
Домик у Василия был невелик: 6*6 метра, не считая крыльца, продолжением которого была большая терраса. В доме были: прихожая, кухня, спальная и гостиная. Посреди них — большая печь. Удобства — во дворе. Пустобрех — так назвал Василий главного сторожа его домика, чёрного как смоль пса, встретил его и гостя заливистым лаем, сообщая всем в округе о возвращении хозяина домой. На крыльце их поджидала Маша — супруга Василия, женщина возрастом лет пятидесяти, которая сразу утащила мужа и гостя в гостиную, где быстро накрыла немудрящий стол. Опять знакомство, разговоры, пара стопок беленькой, охи и ахи по поводу сложной Глебовой жизни.
— Глеб, а чем ты по жизни занимался, кроме как бухгалтером у купцов зимами работал? Что ещё умеешь делать? — поинтересовалась Маша.
— Да много чем занимался. Во-первых, окончил петербургский университет, не помню, в каком году, вроде бы, когда мне исполнилось двадцать три года, получил диплом экономиста. Работал в государственных структурах где-то в южных областях России. Потом ушёл со службы и перешёл на работу в коммерческую организацию: был главным бухгалтером большого торгового дома, вроде бы в Одессе. Только работал не в этом городе, а в Германии в Гамбурге, потому что хорошо по-германски говорил. Где-то лет десять — пятнадцать там пробыл. Потом опять вернулся домой, доработал до шестидесяти лет и заболел: сердце подводить стало. Тут и выяснилось, что больной я никому не нужен: ни детям, ни жене. Когда деньги зарабатывал да отправлял им в Россию — всё хорошо было, а денег не стало — выяснилось — неугоден никому. Оставил им всё, что имел и уехал в Сибирь. Там меня местные якутские шаманы подлечили, но после этого лечения долго не могу на одном месте усидеть, так по миру и болтаюсь. И память стала подводить: врачи говорят, что болезнь у меня началась — склероз называется. Забывать всё стал. Сегодня вдруг что вспомню, завтра — забуду, зато другое вспомню. Так почти до восьмидесяти лет и дожил. Но я не расстраиваюсь. Живу — пока живётся, а что потом будет — что и со всеми — помру. Мир не без добрых людей — похоронят, крест поставят.
После этих слов Глеба Петровича повисла тишина: Василий с Машей переглянулись и Маша спросила:
— А в какой ты вере рождён был и воспитан?
«Ну вот, попался. О местных верованиях я ничего не знаю. Как бы впросак не попасть. Да чего скрывать-то! Покажу крест нательный, и будь что будет! Не пустят на ночлег — переночую на воздухе. Завтра всё равно уходить из городка собрался.»
— Верую я в Бога Иисуса Христа и в доказательство этого крест нательный ношу! — сказал Глеб Петрович и, расстегнув воротник рубашки, достал из-под ворота тельняшки свой крестильный крест.
Василий и Маша молча смотрели на него.
— Давайте ложиться спать, — наконец сказал Василий, — Маша, постели Глебу в гостиной. Утром продолжим разговор.
Когда все улеглись спать: Глеб в гостиной, Вася с Машей в спальной и был погашен свет, супруги долго ворочались в постели: сон не приходил.
— Вася, — прошептала Маша на ухо мужу, — Глеб-то не понимает, что о вере никому нельзя рассказывать. Или просто забыл об этом. А ведь единоверцам надо помогать! Вот так сболтнёт где — и отправится на Сахалин тачку с рудой в кандалах возить. И не посмотрят, что уже восьмидесятилетний старик, умом слаб, больной … Да, что говорить! Помочь ему надо! Нам от Бога зачтётся!
— Маша, давай завтра поговорим.
— Решить всё надо сегодня! Завтра уже рассказать всё Глебу и, если он согласится, претворять наше решение в жизнь. Да и когда мы с тобой наедине останемся, чтобы всё обсудить? Не оставишь же ты Глеба одного. Надо решать сейчас!
— Согласен я с тобой, единоверца нельзя не спасти. Уже давно думаю об этом. Первым делом ему надо выправить документы. Без них он рано или поздно обязательно попадёт в полицию, а потом и к вероотступникам под суд. Затем надо как-то объяснить ему правила поведения: что можно, что нельзя. Лучше всего бумагу ему от врача достать, что умом Глеб слаб, но не буен, спокоен и миролюбив и в лечении в больницах церковных не нуждается. Это в случае чего помочь должно. И уходить ему отсюда надо куда-нибудь подальше, да хоть в ту же Германию. Только деньги надо на это найти. У него кольцо золотое есть и наручные часы. Вот их продать надо, да ещё денег добавить — может и хватит из России уехать. Я так думаю.
— А где документы возьмём?
— Так у тебя!
— Как у меня? Мои что ли.
— Не твои, а твоего отца! По возрасту они почти одногодки, да и похожи. Глеб бриться неделю не будет, как вылитый твой отец на фото в паспорте выглядеть будет. Паспорт-то твоему отцу уже не нужен: на том свете без него обходятся. И справка от врача соответствующая имеется: забыла, что ли? Недаром же он в дурдоме пять лет провёл и вчистую оттуда отпущен как совершенно безопасный для общества, церкви и власти человек. Ты хоть эти документы не выкинула? Ты можешь.
— Да ты что! Целы, в тайничке лежат. Ты хорошо придумал. Так и сделаем. Давай спать.
2.
Утром Василий уединился с Глебом в гостиной, отправив Машу на базар.
— Разговор у нас будет не простой и лучше в него не впутывать женщину. Поэтому её отослал. Я вчера долго не мог уснуть, всё думал о тебе, твоём несчастье, о том, как я могу тебе помочь. Посоветовался с женой. Выслушай внимательно, что я тебе скажу и предложу, но уж решать будешь сам.
Глеб Петрович молча смотрел на Василия, ожидая продолжения разговора.
— Мне кажется, ты забыл всё касающееся отношения к Богу в нашей империи и без небольшого дискурса мне не обойтись. Или я не прав?
— Да, я тебе буду благодарен, если ты просветишь меня в этой проблеме. Я ничего не помню.
— Российская империя ещё тысячу с лишним лет назад приняла христианство, привнесённое нам из Греции. Это был трудный процесс, когда огнём и мечом выжигалась память о старых Богах и внедрялась вера в новых. Но всё когда-нибудь случается. Так и у нас в империи главной верой стало христианство. Неоднократно за прошедшее тысячелетие находились священники, пытавшиеся ревизовать это учение, что приводило к расколу, бунтам, неповиновению церкви и властям. Примерно триста лет назад стала набирать силу новая трактовка отдельных положений христианства, которая постепенно была внедрена в умы верующих, и произошёл раскол нашей церкви на так называемых «староверов» и «нововеров». В итоге длительной борьбы между ними и поддержке «нововеров» властями их учение взяло верх и стало в империи главенствующим. Староверы ушли в подполье, на них начались гонения, и приверженцы старой веры были вынуждены скрывать свои обряды и атрибуты старой веры. Вчера ты показал нам крест, который носишь на груди. Это — атрибут старой веры. Люди, открыто демонстрирующие принадлежность к старой вере, подлежат церковному суду, перевоспитанию и приобщению к «нововерам». Отказы от перевоспитания не принимаются. Атеисты и отказники считаются государственными преступниками, и самым лёгким для них наказанием является бессрочная каторга.
Я и Маша являемся староверами, но скрываем это от окружающих нас людей. Староверы получили индульгенцию от церковных иерархов — староверов на это и не считаются отступниками от старой веры. Староверы объединены в тайное общество, противоборствующее «нововерам», и считают, что их дело правое и рано или поздно победа будет за ними.
Глеб, ты — старовер. На это чётко указывает атрибут старой веры, носимой тобой на груди. В то же время ты болен страшной болезнью — склерозом, которая не даёт тебе возможности активно участвовать в нашей борьбе с «нововерами», поскольку ты в любой момент можешь всё забыть, а потом не вовремя вспомнить и тем самым подставить под удар своих единоверцев. Чтобы не случилось несчастья с тобой из-за невозможности хранить постоянно в памяти каноны нашей веры и тем самым не подвести своих единоверцев я предлагаю тебе покинуть Россию и уехать в другую страну, например, в Германию, где ты уже жил и хорошо знаешь язык германцев. Насколько мне известно, там отсутствует гонение на людей различных религий. Я помогу тебе получить документы, позволяющие легально покинуть Россию. Чтобы доехать до Германии и устроиться там, тебе нужны деньги. Мы с Машей — не богатые люди, но какую-то сумму можем тебе выделить. Если ты продашь своё золотое кольцо и наручные часы, являющиеся диковинкой в России и поэтому стоящие достаточно дорого, то средств на такое путешествие тебе должно хватить. Я помогу продать принадлежащие тебе вещи. В Германии имеются наши единоверцы, бежавшие отсюда. Я снабжу тебя специальным знаком, предъявив который ты сможешь получить от них помощь. Расскажу, как и где их можно найти.
