Пыль Снов (ЛП) - Эриксон Стивен (читать книги онлайн txt) 📗
Ливень оглянулся на двух увязавшихся за ним собак. Звери выглядят необычайно робкими, поджали обрубки хвостов; они посылают ему боязливые взгляды. Будь это овлийские тягловые псы, они уже ретиво шли бы по следу врага, вздыбив шерсть. Он презрительно усмехнулся трусливым тварям.
Затем развернул лошадь и поехал к Гадра. Собаки спешили по пятам. Да, зверь не оставил следов. Существо — призрак.
Похоже, одиноким прогулкам конец. Пора сдаться назойливым бабам. Он надеется, они заставят его забыть о тревогах.
«Оставим охоту Баргастам. Пусть шаманы займутся стоящим делом, вместо того чтобы каждую ночь хлестать драсское пиво. Доложу вождю и забуду». Он уже сожалел, что поехал искать тела. Насколько можно понять, призрак близко. Может, уже выследил его. А может, какое-то гнусное колдовство осталось на месте убийств и он помечен, его найдут, куда бы он ни ушел. Он почти ощутил прилипшее к одежде колдовство. Кислое, горькое как потроха змеи.
Сеток, которую когда-то звали Стейанди, которая видела во снах странные сцены, знакомые лица, говорящие на чужом языке любви, заботы и нежности — это было время до звериного бытия — встала лицом к пустому северу. [1]
Она заметила, как четыре пса вернулись в лагерь. Событие, не стоящее особого внимания; если дозор запоздал, он мог увлечься погоней за мулоленем, что объяснило бы отсутствие двух собак: их впрягли в волокуши, на которых везут мясо. Такие объяснения были бы к месту, не будь они лишены логики (эти собаки тоже остались бы с отрядом, обгладывая костяк и жуя отбросы). Так что она без удивления увидела, как десятки воинов подхватили оружие и не спеша подошли к утомленным зверям. Затем снова обратила внимание на север.
Да, собаки пахнут смертью.
А волки дикой пустоши, которые дали ей жизнь, с самого рассвета завели заунывное сказание ужаса.
Да, первая семья остается поблизости, как в сказке о дарованных девочке святых защитниках. Ни один Баргаст не станет на них охотиться, ведь даже акрюнаи знают историю о ее рождении в стае, о том, как некий воин нашел ее. Благословленная духами — вот что говорят все, глядя на нее. Держательница тысячи сердец. Сначала такое звание смущало Сеток, но воспоминания медленно угасали по мере того, как она взрослела, вытягивалась. Да, она держит в себе тысячу сердец, а может, больше. Дары волков. Она сосала молоко, полученное из крови, молоко от тысячи убитых братьев и сестер. Разве не помнит она ночь ужаса и резни? Бегство в темноте? Они пересказывают ее историю, и даже кудесники приносят ей дары, касаются на счастье, и хмурые лица разглаживаются.
А сегодня Великий Ведун, Нашедший Богов — Баргастов, тот, кого зовут Кафал, прибыл к Гадра, чтобы говорить с ней, чтобы искать в ее душе — если она позволит.
Дикие волки взывают к ней, их разумы полны смущения, страха, тревоги. Они заботятся о дитяти, да, они говорят о временах, когда бури надвинутся со всех сторон света. Они поняли, что она окажется в сердцевине небесного пожарища. Они умоляют о позволении принести себя в жертву, чтобы она смогла выжить. Нет, этого она не позволит.
Если она благословлена духами, тогда эти духи — волки. Если ей суждено быть объектом поклонения Баргастов, она станет символом дикости и того, что нужно поклоняться дикости. Если бы они поняли!
Она глянула на трусливо мнущихся собак и ощутила горечь при мысли о том, какими они могли бы стать, если бы не цепи, намордники и клетки.
«Бог, дети мои, не ожидает нас в дикой степи. Бог, дети мои, и есть дикость. Узрите его законы и покоритесь.
В покорности отыщете мир.
Но знайте: мир не всегда означает жизнь. Иногда мир — это смерть. Как не смириться перед ее ликом?
Дикие законы — единственные законы».
Это она сможет передать Кафалу. Увидев результат на его лице.
А потом расскажет, что Гадра скоро умрут, как и многие кланы Баргастов. Посоветует взглянуть в небеса, ибо с небес надвигается смерть. Предупредит, что ему не стоит путешествовать далеко, что нужно вернуться к своему клану. Отыскать примирение с духами родичей. Мир в жизни, прежде чем наступит мир в смерти.
Воины собирались вокруг псов, готовили оружие и припасы. Напряжение плыло по воздуху, накрывая стоянку. Вскоре боевой вождь выберет среди толпы двадцать мужчин. Сеток жалела их, но особенно обреченного вождя. Подувший с востока ветер разбросал длинные пряди льняных волос, и они легли на лицо, словно сухие травы. В носу все еще стоял запах смерти.
Грубые черты лица Кафала стали еще более суровыми со дней юности; проложенные заботами морщины пролегли между бровями, окружили рот. Годы назад, в той яме под полом храма, он говорил с Благословляющим, с малазанским капитаном Ганоэсом Параном. Желая произвести впечатление — желая как-то доказать мудрость, данную ему уже в молодые годы — он повторил слова отца, делая вид, что сам их придумал: «Владеющий силой должен действовать решительно, иначе она утечет у него между пальцев».
Мысль эта, хотя и верная, отдает нынче горечью. Его голос тогда… все было неправильным. Он не имел права на такие слова. Кафалу уже не верилось, что тот юнец, тот лупоглазый дурак посмел вымолвить подобное.
Глупый, бесполезный случай унес жизнь его отца, Хамбралла Тавра. Могучий, умный воин обладал и мудростью, и силой, но ни то, ни другое не помогло против случайности. Ясный урок, понятная и вводящая в смирение весть. Сила ни от чего не защитит — вот единственная мудрость, которую стоит заучить.
Он гадал, что сталось с несчастным малазанским капитаном, избранным и проклятым (а есть ли различие?), он удивлялся, почему ему вдруг захотелось потолковать с Ганоэсом Параном, обменяться новыми словами, более честными, более взвешенными, более умными. Да уж, юность скора на суждения, юность любит презирать тугодумов — стариков. Юность ничего не ведает о пользе трезвого размышления.
Тогда Ганоэс Паран казался ему нерешительным. Ужасно, раздражающе нерешительным. Но Кафалу сегодняшнему, стоящему на чуждой равнине под чуждым небом, встреченный в те дни малазанин кажется совершенно правым, одаренным мудростью, к которой юный Кафал был совершенно слеп. «Вот так мы оцениваем жизнь, так мы строим мост между тем, чем были, и тем, чем стали. Ганоэс Паран, ты иногда смотришь вниз? Замираешь на месте, ужаснувшись бездонной пропасти?
Мечтаешь перескочить?»
Оносу Т’оолану отдали всю власть, которую собрал отец Кафала, и в том не было ничего незаслуженного. А теперь власть медленно, но неостановимо утекает между пальцев древнего воителя. Кафал не может это остановить — он столь же беспомощен, как сам Тоол. Слепой случай вновь правит Баргастами.
Когда до Кафала донеслась весть о собаках, вернувшихся без хозяев и тем самым сообщивших, что с отрядом разведки стряслось что-то плохое, он натянул плащ из кожи бхедрина, закряхтев под весом, и пнул потрепанную, порванную куклу из палочек и травы, что лежала на земляном полу около кровати: — Вставай.
«Ловушка для души» сплюнула и зарычала. — Очень забавно. Уважай предков, о Великий Ведун.
Вложенная в слова ирония заставила Кафала заморгать, словно в глаза попала сосновая смола. Он выругался про себя, когда Талемендас захихикал, радуясь произведенному эффекту. — Давно стоило сжечь тебя на костре, древопойманный.
— Слишком много чести для тебя. Я странствую по садкам. Я доставляю послания, я угрожаю иноземным богам. Мы говорим о делах великой важности. Войны, измены, союзы, измены…
— Повторяешься.
— И снова войны.
— Боги Баргастов довольны твоими усилиями, Талемендас? Или они шипят от злости, а ты сбегаешь под защиту людских богов?
— Они не могут жить в изоляции! Мы не можем! Упрямцы! Никакой умственной тонкости! Я в затруднении.
Кафал со вздохом отошел.
Древопойманный пополз за ним, озираясь словно хорек. — Если будем драться в одиночку, погибнем. Нам нужны союзники!
