Каменный Кулак и Хрольф-Потрошитель - Кууне Янис (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
Шёрёверны нахмурились, но пока хранили молчание.
– Сколько гребцов надо на кнорр?
– Ну, это какой кнорр брать, – ответили ему: – Можно шестнадцать, можно меньше, но тогда он пойдет совсем медленно.
– Сколько надо людей, чтобы гребцов-невольников в узде держать?
– Человек пять.
– А нас сколько?
– Двадцать один.
– А сколькие из вас умеют с кормовым веслом управляться?
Таких оказалось три человека, кроме Хрольфа.
– Выходит нам более трех кнорров без надобности. Так?
– Так ведь можно кнорры с манскапами взять! – возразил Гунес.
– Где? – гнул свое Волькша.
– Где-где – на Бирке.
– На Бирке, говоришь, – переспросил Волкан, прищурившись совсем как Година, когда тот собирался прищучить кого-нибудь за недомыслие: – Пять дней до Бирки плыть. День кнорры собирать. Пять дней назад. А через седмицу сюда явятся драккары даннского конунга. Ты будешь его хольдов воевать?
Гунес потупился. Многие варяги полезли пятернями в глубь своих косм, дабы понавычесывать свежих мыслей.
– Я думал поискать даннских кнорров, – вставил Хрольф: – Может, в Золотом городе [163] найдутся, а, если там не найдем, так в Коге точно сыщутся.
– Тогда даннских шеппарей в долю брать придется. А еще и сверх того платить. За молчание.
Добыча таяла прямо на глазах манскапа. Три кнорра могли взять семь-восемь десятков фольков и кое-какое добро. Гром мог взять еще десяток пленников и сундуки с поживой. Как забрать еще три с лишнем сотни невольников и гору утвари, не говоря уже о домашней скотине?
– Ладно, – склонился перед неизбежным Уле: – Заберем самых здоровых парней и красивых девок, серебро и добро побогаче. Остальных убьем, а городец спалим.
– Нет! – гаркнул Волькша так, что мосластый гёт даже присел от испуга: – Я, Каменный Кулак, это моя добыча! И пока вы хотите, чтобы я был с вами рядом, вы не будете убивать пленников! Вам ясно?
Варяги ошалело уставились на Волкана. Да, они видели Каменного Кулака в бою! Да, они благоговели перед его даром сносить одним ударом любого противника! Но они никак не могли уразуметь, что вот это щуплый, упрямый парнишка – и есть тот чудо-воин, благодаря которому они вчера одержали небывалую победу.
– Кто желает сказать слово против – путь выходит со мной на поединок, – пустил Волькша свою последнюю стрелу. От собственных слов у него похолодело в груди. Если варяги вздумают накинуться на него всем гуртом, то непременно задавят. А заступится ли за него Олькша, Годинович не знал.
Он смотрел гребцам в глаза не мигая, точно волк на свиней. Темный ободок вокруг его зрачка стал почти черным. Кожа на его скулах натянулась от напряжения. Губы пересохли. Виски пылали точно кто-то прижимал к ним головешки.
Один за другим свеи отводили глаза.
– Мы сделаем так, как сказал наш шеппарь, Хрольф, – подытожил Волькша, с трудом переводя дыхание. Каждый закоулочек его тела неистово дрожал.
– Волькша! Братка, – раздался голос Олькши, все это время силившегося понять смысл перебранки: – Я замаялся стоять тут как баран. Объясни мне, наконец, о чем вы тут рядитесь?
Волкан отвел Рыжего Люта в сторонку и не спеша растолковал ему задачку с кноррами. Хвала Велесу, Олькша внял разъяснениям и даже согласился с тем, что негоже убивать пленников.
Когда парни вернулись к драккару там разгорелся новый спор. Оказалось, что никто не хочет оставаться в Хохендорфе сторожить фольков и добычу.
– Хрольф, хитрая лиса, после того, как ты заберешь серебро для покупки кнорром, тебя можно тут и не дождаться. Вдруг как ты забудешь сюда дорогу? – кричали из толпы.
– Вы же мой манскап, моя русь! – бил себя кулаком в грудь шеппарь: – Я же за вас саму Рэну за волосы оттаскаю!
Однако его цветастые посулы пролетали мимо ушей гребцов, знавших о повадках «потрошителя сумьских засек» не понаслышке.
– Я останусь в Хохендорфе! – выкрикнул Волькша: – И буду ждать вас с кноррами.
Олькша понял сказанное приятелем и пробасил, что он тоже останется в городце. Но Годинович, что-то шепнул ему на ухо и тот закивал головой.
– Ольг поедет с Хрольфом! – огласил их сговор Волкан.
Эта новость изменила расклад сил. В манскапе сразу нашлись охотники дожидаться кнорров подле добычи. Их оказалось больше половины гребцов, и Волькше пришлось вновь вступить в пререкания спроваживая свеев на гребцовские сундуки.
Когда разногласия были исчерпаны, Хрольф дал приказ готовиться к отплытию.
Серебряных и золотых монет, цепей, и другой ценной утвари среди добычи оказалось достаточно, чтобы уговорить любого купца уступить три, а то и четыре своих кнорра. Хитрый сын бондэ разложил их по пяти мешкам, чтобы не показывать продавцу все серебро разом. Дескать, увидит – тут же цену поднимет.
Закатили на драккар бочонок с пивом и притащили жареную свинью, что осталась почти нетронутой со вчерашнего дня. Расселись по сундукам, обмениваясь грубыми шутками с теми, кто оставался в Хохендорфе.
– Что Варг, прельстила тебя рыжая ругийка? – подмигнул Хрольф Волькше.
Волкан вскинул брови.
– Сочная фру, – подбодрил его свей: – я бы тоже с такой еще пару дней позабавился.
– Я же просил тебя, Хрольф, не шутить так больше, – процедил сквозь зубы Волкан, и в следующее мгновение шеппарь отлетел головой в борт.
– В следующий раз не пожалею, Родной Земли возьму, – пригрозил он Хрольфу. Удар пустым кулаком не был таким сокрушительным, как те, что Волькша рассыпал накануне, но челюсть у шеппаря болела до следующего утра.
Ругийка
Когда Волкан и пятеро варягов вернулись в стены Хохендорфа, городок показался им похожим на разворошенное гнездо. Несколько напуганных, неприбранных женщин, пользованных шёрёвернами в ночь после Победы. Свора обожравшихся уличных собак. Гора разных полотнищ. Посуда. Котлы. Прошедшее не одни руки плотницкое сручье. [164] Бочки и бочонки. Даже пустая колыбелька, по воле любящего родителя украшенная тонкой резьбой.
Точно живые, стонали и плакали дома с заколоченными дверями и окнами. Остальной город был болезненно тих. Его опрокинула навзничь и придавила к земле заморская немочь по прозванию «викинги». Волькша старался не думать о том, что, может статься, разумнее было послушать Рудгера и вызволить Броню быстрым ночным наскоком…
Мимо Хохендорфа на всех веслах и парусах пронеслась вереница купеческих судов. Может им и было, что выставить на продажу на ругийском торжище, вполне возможно, у них были в городце знакомцы, но они проплывали западную протоку одерского устья держась как можно дальше от поверженного городка. Как же быстро летят дурные вести! Куда там птицам и конным вестникам.
К Волькше подошла Эрна. Волосы она убрала под чепец, от чего выглядела даже старше, чем утром. Лицо ее выражало озабоченность и страх. Но самого страха Волькша в ней не чувствовал. Она как будто исполняла какую-то повинность или обряд. Покорность и раболепие были только личиной, которую ей надлежало носить перед грозными шёрёвернами.
– Херр Варглоб, – обратилась она к Волькше, глядя в землю: – Люди в… домах просят еды и питья. Нас, – она указала на женщин сиротливо застывших посреди площади: – слишком мало, чтобы приготовить еду на весь город…
Волькша оглянулся, но варяги, оставшиеся с ним в Хохендорфе уже разбрелись, показывая всем своим видом, что их беспокоит только собственный голод, а на пленников им наплевать.
– Хорошо, мы поможем, – не слишком уверенно обещал Волькша.
Но помогать ругийкам ему пришлось в одиночку. Пятеро гребцов Хрольфа не посмели поднять Каменного Кулака на смех, но в ответ на его слова о том, что надо помочь готовить еду для невольников, они поступили по-варяжски: выпустили еще пяток стряпух, а сами сели их сторожить, вооружившись кто метательным копьям, а кто луком. Волькша один таскал тяжелые бадьи с водой, дрова и мешки с крупой. Готовили прямо на улице, как в день большого праздника или великой тризны.