Дождь в полынной пустоши (СИ) - Федорцов Игорь Владимирович (книги без регистрации полные версии txt) 📗
− Мята, − краткость компенсировалась смысловой наполненностью. Именно таких ответов от него ждут. Все будут хороши, кроме скучных. Скучных предостаточно и без него.
− И что? - неподдельно недоумение Гауса, выхлебавшего вторую чашку.
Большие деньги способны покрыть большие недостатки. Маршалк не исключение. Ему незачем выворачиваться из кожи, являя окружающим остроумие, умение поддерживать разговор на любые темы, блистать манерами и образованностью. Все это с лихвой заменяли деньги, коих пока у него предостаточно.
− Я не ложусь рано. Всегда найдется, кому себя посвятить.
ˮЧто? Съела!ˮ - глянула Лисэль на Аннет.
ˮГм...ˮ − проснулась камер-медхин.
Догадалась и Кэйталин, выразительно заблестев глазками. Ввернуть ответную остроту она воздержалась, еще не освоилась.
Остальные из присутствующих не в курсе о целебных свойствах заваренной травы успокаивать.
− А что вы поведаете, Поллак? - запросто обратилась Лисэль к опальному унгрийцу.
− Я не знаю столь мудрых историй, состязаться с саином Лоу.
− Расскажите, которую знаете, − попросила Сатеник на правах хозяйки стола. Это была вторая или третья фраза за всю нынешнюю встречу. Но истолковать её следовало - говори скорее и свободен.
Колина устраивало. Устроит ли история? Ставку следовало сделать на камер-юнгфер. Раз уж она (больше некому) добилась его приглашения, значит, она и придержит гранду, не выгнать.
ˮНе так уж она и стара,ˮ − снизошел до комплемента Колин. О груди эсм не упомянул даже в мыслях. Остерегся.
− В одной далекой державе, злая ведьма заколдовал прекрасную гранду...
Сатеник само снисхождение и понимание. Поучительные истории про королевских дочерей рассказывали едва ли не чаще, чем анекдоты про них. Колину зачли попытку подмазаться. Извратно толковать деяния других, свойство большинства из живущих.
−... Чем и кто прогневил древнюю каргу, доподлинно неизвестно, но в заклятье говорилось, однажды уколов себе пальчик иголкой...
− Вот вам доказательство, шитье и вышивание удел простонародья, − с удовольствием ввернула Лисэль. Сидеть и молчать не для нее.
− ...уснет крепким сном. А разбудить её сможет, поцелуй истинной любви, − продолжал рассказывать Колин, словно находился в кругу давних знакомцев. − Как не берегли, как не запрещали острые предметы во дворце, однажды предсказанное случилась. Палец гранды был уколот и дева крепко уснула. В отчаянии родитель пообещал полкоролевства любому, кто пробудит единственную дочь ото сна. Но, увы, все попытки претендентов оказались тщетны. Гранда спит и по сию пору. Уже сто лет.
− Бедняжка, - пожалела героиню Аннет. − И какова мораль?
− Отказаться от вышивания? Не плохо бы, − насмелилась открыть рот Кэйталин.
− Я только рассказал историю.
− О любви? - уточнила Лисэль. Она уже чувствовала ловушку и ей не терпелось загнать других в расставленные тенета.
− Гранд полагается любить, − принял ангелоподобный облик Колин. Для пробы. Получилось весьма отвратно. − Безнадежно и вечно...
− Поллак! - Лисэль погрозила пальцем. Не играй с огнем! Унгриец кивнул. Виноват, забылся.
− Я хоть сейчас готов поцеловать спящую девицу, − пообещал Лоу, отдуваясь от выпитого чая. - Земля нынче в цене.
− А я бы поторговался. Пусть прибавит к приданному, − попробовал шутить Гаус.
− А что вы? - захотелось Сатеник услышать Колина. Мелочно, но приятно. - Расстарались бы ради половины королевства?
− Я - пас! После того как её обслюнявило все тамошнее и заезжее мужичье? Увольте. К тому же сейчас ей больше века. Представляете красотку? Все должно быть вовремя. И поцелуи и награды за них.
Лисэль закатилась задорным смехом. Аннет собравшаяся пригубить чая, фыркнула так что полетели брызги. Оба поборника корысти недобро уставились на Колина. Не нажив друзей, обзавелся двумя верными злопыхателями. На ровном месте!
Не весело Сатеник. Есть такая причуда у власть предержащих, примерять услышанное на себя. Очевидно, она уже представляла себе спящей в ожидании долгожданного поцелуя. Но не представляла что сто лет и впустую! Досада выплеснулась на рассказчика.
− История несомненно забавная. И необычная. Столь же необычная, как и история с вором. Могу лишь пожелать вам успеха.
− Он мне понадобится, эсм, − правильно понял Колин намек покинуть стол и не смущать своим присутствием ни умы, ни взоры, ни сердца.
День не очень хорошо для ознакомительных и деловых прогулок. Задувал холодный ветер, пробрасывал дождь и тусклое солнце пряталось за тучи и тучки, обещая скорый снег. Если не к вечеру, то ночью.
Первое куда направился Колин, в шинок и нормально поел. Ничего не выдумывал. Умял миску жареного с луком и картошкой мяса, запил легким и кисленьким. Из шинка, срезая проулками, скорым шагом, выбрался на Блохи.
В спешке, ненароком, налетел на старика. Слепой монах брякал монеткой в кружке и монотонно произносил.
− Жертвуйте и спасетесь. Жертвуйте и воздастся.
Он не канючил, не жалобился, не пытался выглядит убогим и пришибленным. Он свято верил, в то к чему призывал. Проходивших мимо, а монах прекрасно таких слышал, он не окликивал и не увещевал. Твой выбор человек. Не хочешь отдать малое в свое спасение, дело личное. Потом не жалуйся. Некому будет. Слепец взывал к душам, черствым и глухим и не получал ответа от большинства. Пустовато в кружке. Что Колину монах? Что его призывы? Спасется не тот, кто жертвует и не тот, кто в жертве щедр, а кто верует во спасение.
Колин бросил монету. Всякая работа должна быть вознаграждена. Несколько приземлено, но это, именно, то, о чем унгриец подумал. Старик мог тихо сидеть у церкви и ждать подаяния. А он бродил, брякая кружкой и отстукивая палкой шаги. Живой метроном безвозвратно утекающих часов и минут своей и чужих жизней.
От звука монеты монах встрепенулся.
− Погодь, − остановил Колина старик и вручил оловянного ангелочка. Безделицу коей цена меньше полгроша. − Благослови тебя Всевышний. И дарует мир душе твоей.
Колин хмыкнул. Вот уж чего действительно дефицит. Души и мира.
Через полквартала поднялся в лавку оружейника. И не в первую попавшуюся. На вывеску не купился. Нарисовать можно что угодно. Высмотрел ступеньки. Нестарое дерево выбито десятками ног. Ходил народишко в ˮСтальной Лобˮ.
− Чего изволит, саин? - встретил унгрийца егозливый пацаненок, очевидно сын хозяина.
Приучали и натаскивали наследника к ведению семейного дела на малоденежных покупателях. Не понравится уйдут, не велика потеря. Судя по вошедшему, у того не просто мало, а критическая нехватка средств.
− Выбрать что-нибудь к руке, − произнес Колин, оглядывая царство ратного булата.
Хозяин, Кроус Брум, отставил ухо лучше слышать разговор и продолжал клеить кожу ската на рукоять даги. Оружие так себе. Баловство. Но заказ есть заказ. Попросят и крайней плотью жеребца обтянет. Однако, работа не помешала Кроусу отметить, а глаз у него отточен в сотнях сделках, юнец ищет не красивое железо, а именно оружие. Вот пригляделся к булаве. Не то. Действительно вид грозный, но вещица более для сечи, а не ежедневного парада. Задержался у вывешенных броардов. Широки и блестят - смотреться можно, как в чистую воду, не свидетельство что хороши. На поясе да, впечатляют. Но мечи не впечатлять должны, а защищать владельца от врагов.
− Саин левша? - уточнил пацан, вроде как это имело решающее значение. В прочем в определенных случаях, имело.
− Можно и для левой, − ответил Колин, чем вызвал нескрываемое уважение мальчика.
− А отец говорит левша это калека.
− Так говорят те, кто и против обычных пустое место.
− А вы сможете?
− А то, − подмигнул Колин мальчику.
− И что же вам предложить к руке? - вился угодить юный оружейник.
На выставочном столе, в порядке размера, разложены: горские камы, более похожие на короткие мечи; фриульские баллоки с наборными рукоятями; вьеннские острейшие басселарды; экзотический ошский гольбейн; тяжеловесные унгрийские дирки; убийственная широченная сандедея ратников Анхальма...
