Прикосновения Зла (СИ) - Чижова Маргарита Владимировна "Искра От Костра" (читать книги бесплатно .txt) 📗
На пути Сокола возникла низкая каменная арка. Он загнал туда лошадь, буквально распластавшись по ней и уткнувшись носом в потную шею скакуна. Верткий и смышленый конь будто бы пригнулся и без помех проскочил преграду.
Вязкая песчаная насыпь почти не замедлила бег вороного сына пустыни. Он был приучен скакать по барханам, обгоняя сородичей и караваны верблюдов. Через десять махов галопа Всадник и лошадь очутились в заполненной водой канаве. Кольчуга не позволяла Сефу плыть самостоятельно, рядом с животным. Боясь утопить вымотанного скакуна, царевич кое-как ухватился за боковой ремень нагрудника. Конь фыркал, нобиль отплевывался. Казалось, минула вечность, прежде чем они достигли противоположного берега и благополучно выбрались на сушу.
Успешно завершив испытание, царевич спрыгнул с лошади и, щадя ее, возвращался на главный плац пешком. Молодой человек размышлял над тем, каково сейчас придется его братьям по оружию. Сокола особенно тревожила судьба Мэйо. Вчера вечером наследника Именанда задержали дела и он приехал в дом Арум позже других. К этому времени поморец, затеявший банальный спор с Плато «кто кого перепьет?», уже с трудом ворочал языком и упрямо лез обнимать миловидную рабыню, на коленях которой, в итоге, и заснул. Сефу слегка огорчило данное обстоятельство, но он надеялся, что вскоре сможет переговорить с Мэйо и планировал пригласить черноглазого юношу к себе.
Утром на выходца из Таркса было жалко смотреть. Он еле передвигался, мучимый приступом мигрени и сильной жаждой. Поморца то бил озноб, то охватывала горячка. Сын Макрина украдкой посасывал листок мяты и беспрестанно теребил поводья, мечтая поскорее слезть с лошади, чтобы отлежаться где-нибудь в тени с кубком холодного вина.
Вторым вызвался ехать старший из братьев Арум – типичный городской кутила, субтильный и невысокий, привыкший улаживать дела миром, а не кулаками. Он убрал повод под колено, высвобождая обе руки, хлопнул гнедого коня ладонью по крупу и тот двинулся вперед мягким, резвым аллюром.
Рикс нанес слабые уколы в мешки с соломой, едва коснувшись их острием копья, но не пропустил ни одного. У железного обруча сын квестора остановил лошадь и выполнил бросок, на удивление легко поразив цель.
Подъехав к своему невольнику ходкой рысью, итхалец забрал лук и накинул на плечо ремень колчана. Наследник Дома Арум занял удобную позицию, где вновь придержал скакуна, и, тщательно прицелившись, меткими выстрелами продырявил все вращающиеся на веревках кожаные шары, набитые овечьей шерстью.
Скинув лук и колчан, Рикс выслал жеребца в карьер, желая наверстать потерянное время. Юноша стал на ходу вытаскивать меч из ножен, но что-то пошло не так. Клинок словно увяз в смоле. Провозившись с ним, сын квестора в последний момент успел рубануть по пучку лозы, срезав лишь несколько торчащих выше других прутиков. Замешкавшись, молодой человек не смог вовремя направить скакуна ближе ко второй связке ивняка и пропустил удар налево.
Эта досадная оплошность вынудила Рикса досрочно завершить состязание.
По команде Кальда юный Ринат на караковом жеребце стремительно пересек стартовую черту. Итхалец, хоть внешне и походил на брата, обладал нравом более дерзким и упрямым. Вчера младший сын квестора тоже спорил с поморцем, но оказался слаб животом и долго исторгал выпитое, перегнувшись через ограду беседки. Ринат не любил верховую езду и выбрал для службы меланхоличного, толстого коня с коротко остриженной гривой. Следуя примеру брата, юноша осторожно коснулся каждого мешка наконечником копья и запустил его в обруч, предварительно остановив лошадь.
Вздумав повторить трюк Сефу, итхалец хорошенько разогнал скакуна перед поворотом на малый плац, но толи раб оказался неопытным и подал лук слишком низко, толи нобиль свесился больше, чем следовало, и в какой-то момент потеряв равновесие, он сполз с конской спины, рухнув в пыль.
Следующим поскакал Юба. Это был рослый мулат, получивший от отца крупные черты, характерные для многих эбиссинских лиц, а от матери – черные, курчавые волосы и кожу цвета корицы. Заядлый охотник и опытный наездник, он без затруднений справился с первыми заданиями и, подведя мышастого афарского жеребца к бревну, грозным окриком побудил перепрыгнуть через препятствие.
Внук чати Таира владел приемами вольтижировки и, приблизившись к собранной из серых блоков арке, ловко соскочил на землю. Он пробежал под низким полукруглым сводом у лошадиного плеча, придерживаясь правой рукой за гриву, после чего оттолкнулся ногами и забросил себя назад, на рысящего с гордо задранным хвостом жеребца.
Мышастый слегка увяз на песчаном спуске к канаве и вошел в воду, высоко поднимая ноги. Юба приготовился плыть, но внезапно конь оступился. Его запястья подогнулись, задние копыта заскользили и животное начало резко валиться набок. Мулат рывком натянул поводья. Это не помогло. Через мгновение он очутился в грязной, взбаламученной воде. Перепуганная лошадь, вырвавшись из рук нобиля, тяжелыми скачками вернулась к насыпи.
Истово бранясь, Юба доковылял до берега и с помощью раба поймал нервно фыркающего, мокрого скакуна.
Пришла очередь Плато показать себя. На его худом, остроскулом лице с россыпью мелких веснушек читалась уверенность, карие глаза под взъерошенными бровями проницательно смотрели вперед. Сын Плэкидуса не был баловнем судьбы подобно братьям из Дома Арум. Юноша воспитывался в строгости, с малых лет привыкая к разумному аскетизму. Возможно, поэтому мечты нобиля вели его в совсем иной, яркий и красочный мир театра. Тайно от родителей Плато разучивал пьесы и танцы, в том числе считавшийся недостойным серьезного мужчины кордак. Это была комедийная пляска до того яркая, темпераментная, изобилующая головокружительными кувырками и подскоками, что далеко не каждый артист решался продемонстрировать ее публике. К счастью, анфипат Алпирры даже не догадывался о непозволительных увлечениях сына и считал его замкнутым, витающим в эмпиреях[7] подростком.
Молодой человек полностью соответствовал требованиям, предъявляемым к танцовщикам: он обладал хорошей фигурой, имел рост средний, выразительную мимику и прекрасно управлял своим пластичным и ловким телом. Однако везде, кроме Эбиссинии и Геллии, участники представлений не пользовались уважением. Актеры, в подавляющем большинстве – вольноотпущенники и рабы, презирались и могли быть жестоко избиты за скверно сыгранную роль. Плато ясно понимал, что отец скорее собственноручно убьет его, нежели отпустит с какой-нибудь труппой.
Развитая длительными тренировками координация помогла юноше без нареканий выполнить упражнения с копьем, луком и спатой, но бревно выросло на пути нобиля непреодолимой преградой. Сколько ни пытался алпиррец образумить заартачившегося коня, буланый жеребец наотрез отказался прыгать.
Круглолицый, по-мальчишески вихрастый Дий, с детства слегка близорукий и оттого словно в смущении прячущий голубые глаза под белесыми бровями медленно шевелил губами, читая охранительную молитву. Сын прославленного архигоса Дариуса встревожено поглядывал то на помрачневшего декуриона, то на хмурых соратников. Юноша ежеминутно поправлял шлем, ременную перевязь, щупал горловину туники и никак не мог успокоиться.
Все предки Дия по мужской линии были военными. Он грезил о звании «Меч Империи», присуждаемом величайшим полководцам. Увы, Дариус не поддерживал стремлений отпрыска, считая, будто его изъян – заикание – станет существенной помехой для достижения столь амбициозной цели. Молодой человек стеснялся выступать на публике и чаще просил, нежели приказывал.
Дома, ночами напролет он штудировал книги по военному делу, рассматривал карты, чертил планы известных сражений, настойчиво не желая отказываться от мечты. После полудня в течение нескольких часов Дий упражнялся с оружием. Это не помогло ему обрести вожделенную фигуру атлета, парень оставался все таким же коренастым, но жилистым и крепким.
Рыжий конь блондина, тяжеловесный и толстошеий, был помесью местных и поморских пород. Резвостью он уступал эбиссинским пустынным жеребцам, но значительно превосходил их по выносливости.
