За краем небес (СИ) - Сурикова Марьяна (книги без регистрации бесплатно полностью .txt) 📗
— Телом девичьим, чем же еще?
— Это как так? Моим телом девичьим?
— Да какое было на тот момент. Я ж на всех невинных кидаюсь, кто порог спальни переступит.
— То-то ясно теперь, хлядень подозерный, чего фавориток на каждый раз по цвету покоев подбираешь. Бревном ведь лежат, не шевелятся. Тут и различия только в том, невинная дева али нет.
— А что поделать? Сам не хочу, предсказание обязывает.
— Какое такое предсказание?
— Найти одну единственную, — вздохнул, — которая путь на землю откроет. Должна она быть девой невинной, мне понравиться и сама чувствами взаимными проникнуться. Будут те чувства расти, пока однажды не смогу я пересечь границы зеркала с этой стороны и покинуть озеро.
Стою, слушаю сиятельного, а у самой в голове уж мутится. И непонятно теперь вовсе, что из всего он напридумывал, а в чем правду молвил. И как с королями этими разговоры вести?
Глянула тогда на корзинку, а она хорошо так стоит, прямо позади властителя этого. Вот и не стала я шибко размышлять, тут же руками повела. Плетуны в ответ распрямились, развернулись и просвистели в воздухе, метя королю пониже спины. И красивый замах получился, но ловкач этот в последний миг в сторону ушел. У плетенки моей заместо зада королевского, веточки вокруг прутьев обвились и завязались, за раз не распутаешь.
— У меня еще веревки есть, — пригрозила я ухмыльщику этому, — сейчас погоняем тебя по кругу, чтобы не думал больше на честь девичью покушаться.
— И пойми вас женщин, — ответствовал. — То сами в покои приходите, возражений не высказываете, а после еще и недовольны.
— Это коли не шевелюсь, то возражений не высказываю?
— Сперва не шевелилась, а потом-то… сама смотри, — вытянул ладонь сквозь решетку, лба моего коснулся, и увидела я всю картину: как обмякла сперва в королевских объятиях от поцелуя, как после в себя пришла и на короля аки зверь лютый накинулась. Он через окно сбежать пытался, а я обратно утянула. И такое вытворяла, да в таком виде…
— Вот же нелюдь! — я глаза распахнула, — да я ни в жисть так не извернусь, пиявка ты водяная.
Махнула на него, а он снова от кары заслуженной уклонился, и расхохотался в ответ. А до меня только доходить начало, на что король намек сделал.
— Ты как это, — спрашиваю, — мне показать умудрился? Укушенный ведь, магию призвать не можешь.
— Пока не могу, только слабая сила и откликается. Видишь, какие образы ненатуральные вышли. Поэтому подождать надо.
— Чего подождать?
— Пока тело с отравой справится.
— Как… как так справится? Не будешь волкодлаком? Других отрава обращает, а тебя что же?
А он снова в ответ улыбается.
— Она людей обращает и особенно на магов рассчитана, у которых основная сила на чистоте крови замешана. Та, что мастерством взращивалась, угасает медленно. Моя магия — часть меня, она в каждой поре, в каждой связке, даже в дыхании. Твоя отрава как временный парализатор, мгновенно действует, а после сгорает.
Ой, мамочки, это что же будет? Стало быть, не я одна здесь время тяну. Король просто выжидает, когда сможет одним махом нас всех разом повязать, еще и развлекается! Вон чего добрый такой и невозмутимый, ему тот укус, все равно как комариный. И толку, что я за ним здесь присматриваю.
Разволновалась я, щеки вспыхнули, дыхание грудь расперло, дрожь по всему телу прошла. Подхватилась тогда и давай быстрее прежнего плетенку мою от решеток отцеплять. Ох, уходить надо, Тинара хватать и бежать отсюда со всех ног. Даже губу от усердия закусила, и потому вздрогнула, когда на щеку теплая ладонь легла.
— Ты не слышишь, Мира? — король вопросил, а у самого складка между бровей пролегла, и вид совсем иной стал, не как прежде, когда надо мной измывался. — И правда не слышишь?
Спрашивает, а сам смотрит так, что сердце на части рвется! Я ж к тому, чтобы меня жалели непривычная, не терплю это дело. Матушка иначе воспитывала. Потому всегда обрываю, коли начинает человек по головке гладить или того хуже, слезу пускать. И тут хотела головой тряхнуть, отступить от решетки, а чего-то не смогла. Влага вдруг на ресницах повисла, в носу защекотало. А этот ручищи не убирает, гладит щеки пальцами, медленно слова проговаривает, чтобы поняла.
— Плата твоя за редкий дар? — и ответа не дождавшись, — все как водится в мире. Таково их понятие о вселенской справедливости — создать идеал, чтобы наделить его недостатками. А справедливо ли это, если только других обделяешь, а себе все блага присваиваешь?
Вот не знаю, о ком он сейчас говорил, потому как сама с собой боролась и не до глубоких размышлений было.
— Не моя это плата, — выдавила наконец, — чужое тело получила и за то свою цену вношу.
Думала, поразится сейчас, вопросами засыплет, а он даже ладоней не опустил. Только скользнул одной ручищей на талию, а второй по волосам гладить стал. Так и встали, через решетку обнявшись. И чего я стояла-то, когда только бежать надумала? Ох и странная власть у короля этого, непонятная. Когда смеется, прям убить его хочется, а как приласкает, и вырываться неохота. Сейчас вот взбаламутил все чувства и сам же успокаивает. Пока обнимает, на душе легче становится.
Когда совсем плакать перестала, отпустил король.
— Какой же твой истинный облик? — спросил.
— Тот, что ты видел.
— Его вернуть хочешь?
Просто так спросил, без издевки и насмешки, без гордости затаенной, без позерства, а для меня в этих словах весь мир уместился, весь мой прежний мир!
— Хочу! — на одном выдохе прошептала.
— Тогда останься со мной, Мира, а остальных я отпущу.
И как же теперь называть себя за мысли свои малодушные? Девка дурная, одним словом. Сколько Лик-предатель тогда уговаривал, сколько сердце речами и мольбами рвал, а я ни на шаг от решения не отступилась, твердо оно во мне было, настолько, что даже из дома родного сбежала, добровольно скитаться отправилась.
С тех пор всякий новый день испытание приносил, и каждое сложнее предыдущего. Но ведь проходила их и со всем справилась, так как цель важная стояла — людей спасти от зла неведомого. И снова крепко решение было, но довелось же попасться в лапы к магу подозерному, когда уже почти добрались. Мне в жизни так тяжко «Нет» говорить не было. Этот сердце не рвал, этот его железом каленым жег.
— Нет, — головой помотала и назад рванулась, а он рукой за талию поймал, обратно меня к решетке прижал.
— Отказываешь мне? — спросил.
— Что ж тебе в слове “Нет” непонятно? — а сама гляжу в его глаза и (что же творится-то) наглядеться не могу, уходить не хочу и рваться обратно к чудовищам невиданным совсем не желаю. Не бабское это дело — войны воевать, нам в доме сидеть, своим теплом очаг согревать, чтобы стужей не веяло, чтобы каждому, кто порог переступит, и уютно, и сытно здесь было. И что я женщина слабая отчетливо рядом с королем осознала. Так отчего же для меня долг важнее призвания?
— Пусти, — в лицо ему молвила.
— Не пущу, — и глаза будто темнее при этих словах стали, — останься, Мира.
И ладонь снова к щеке прижал, и лицо к моему приблизил. Я дыхание его ощутила, как будто в вязкий дурман погрузилась и глаза закрыла, когда его губы моих коснулись.
Вновь звезды с нами хоровод водили, а вокруг с ревом срывались вниз водопады, разбивались сотнями брызг, и я на эти капли сверкающие распадалась, все тело моим быть перестало, вся воля в чувствах растворилась.
А потом вдруг рвануло резко назад. Другая ладонь за плечо крепко ухватила и больно дернула, меня от короля отрывая. Я глаза распахнула, а веревка с руки уже вокруг шеи властителя обмоталась и тащит его прочь, и дышать не дозволяет. А он сопротивляется, не поддается удавке страшной и руками за решетку цепляется. Она его душит, а он с меня глаз не сводит. На одну лишь секунду взгляд отвел, за плечо мое глянул, и тогда в его глазах полыхнуло. Взметнулся гнев жарче и опасней самого яростного пламени. Я обернулась, а за мной Тальраир стоит, руки к веревке тянет. Теперь она его воле послушна была и кокетство к королем разводить не думала. Уж как я перед этим ни злилась, а не выходило властителю вред причинить, зато сейчас…
