Хвосттрубой, Или Приключения Молодого Кота - Уильямс Тэд (читаем книги txt) 📗
Хвосттрубой освободил нос из-под задней лапы Шустрика и неуверенно понюхал воздух. Око уже опустилось за горизонт, и предутренняя роса каплями оседала у него на носу. Что-то разбудило его, но что?
Стараясь не потревожить спящих друзей, он вытянул голову из клубка теплых тел, как высовывает ее свернувшаяся змея.
Гул, странная пульсация, которая отдавалась в костях, изменился. Он стал более вибрирующим — не то чтобы ближе, но отчетливее.
Фритти охватило сильное, пронизывающее чувство. Из темноты за ним кто-то наблюдал. Фритти замер с вытянутой шеей; даже объятый страхом, он ощущал неудобство такого положения.
Внезапно — словно он свалился в холодную воду — его волною накрыло чувство одиночества, накрыло и пронизало насквозь, глухое, будто даже не им испытываемое. Что-то или кто-то вжился в свою Отрешенность, как в шкуру, а Фритти ощущал это несчастное существо бок о бок с собой. Он вспомнил кота который ему приснился, и как тот кружился во тьме, источая холодное отчаяние. Не это ли чувство он сейчас испытывал?
Но не успел он вспомнить о духмянном ночном кошмаре, ощущение исчезло. Гул снова превратился в еле ощутимую пульсацию, а в лесу было пусто. Фритти почувствовал, сам не зная как, что наблюдатель исчез. Он разбудил остальных, и они, сонно, вполуха, выслушали его взволнованный рассказ. Вскоре стало ясно, что этой ночью их уже никто не потревожит. Все снова погрузились в беспокойный сон.
Следующим утром — после короткого перехода — при ярком солнце они увидели холм.
Спускались каменистой равниной в широкую неглубокую долину. Она уходила вдаль, к подножию высокой горной цепи, столь далекой, что горы казались лишь силуэтами на фоне неба. Снова пошел снег, и покуда он падал и падал, облепляя им шубки, они созерцали грибообразную выпуклость на серой, растрескавшейся земле долины. Низкий и массивный, холм выпячивался из холодной земли, словно темный панцирь невиданного жука.
Миновав узкий край долины, путники ощутили, как пульсация вдруг усилилась. Фритти, вздыбив шерсть, отскочил, а Шуст и Мимолетка судорожно затрясли головами, как бы пытаясь стряхнуть этот неприятный звук.
— Вот оно! — воскликнул Хвосттрубой; дыхание его участилось от страха.
— Оно самое, — согласилась Мимолетка. — Вот он, источник множества невзгод.
Шустрик отступил на несколько шагов и припал к земле, распахнув глаза и дрожа всем телом.
— Тут гнездо, — шепнул он. — Самое гнездо, а те, кто в нем, замучат нас!
Он принялся тихонько посапывать. Качнувшись Мимолетка придвинулась к нему сбоку и, успокаивая, лизнула его за ухом и вопрошающе поглядела на Фритти.
— Что же все-таки предпринять, Хвосттрубой? — спросила она.
Фритти в замешательстве тряхнул головой:
— И придумать не могу. Уж такого… ничуть не ожидал. Я… мне страшно…
— Посмотрел на громадный безмолвный холм и содрогнулся.
— Да и мне тоже, Хвосттрубой, — сказала Мимолетка таким тоном, что он поспешил поднять на нее глаза. Она встретила его взгляд, и на мордочке ее мелькнула тень улыбки, едва заметно пошевелив усы. И что-то еще проскользнуло между ними. Ощутив неловкость, Фритти отодвинулся к Шустрику.
— Держись, дружок, — сказал он, обнюхивая Шустриков нос. Запах страха исходил от котенка, тельце его била дрожь, пушистый хвостик был поджат. — Держись, Шусти, мы не позволим, чтобы с тобой что-нибудь стряслось. — Фритти даже не слышал, что говорит, пересекая и пересекая взором долину.
— Что мы там ни предпримем, а сейчас надо двигаться, — порешила Мимолетка.
— Ветер снова поднялся, а мы на самом юру. И не для одной только погоды.
Фритти понял — она права. Здесь они не прикрыты, не защищены — букашки на плоском камне, да и только. Он кивнул в знак согласия, и они убедили своего юного сотоварища снова подняться.
— Пошли, Шуст, давай поищем местечко, где можно получше укрыться, а там и подумаем немножко.
Мимолетка тоже придвинулась к малышу, ободряя:
— Сейчас, Шусти, мы ни на шаг не подойдем ближе. Я ни за что не хочу провести Часы темноты так близко от этого бррядового холма.
Котенок поддался уговорам и молча пошел между ними. Они начали обходить долину по внешнему ее краю.
Путники, держась вплотную друг к другу, беззвучным шагом двигались вдоль края долины — описывали, как небольшие планеты, круг возле серого, мертвого солнца. Когда же солнце, поднявшись, осветило долину болезненным светом, на дальней стороне этой громадной чаши завиднелись группы деревьев. Оттуда тянулось вдаль безбрежное лесное море.
— Это, верно, Крысолистье, — сказала Мимолетка. Хвосттрубой вздрогнул — таким громким показался ее голос после долгого молчания. — Дотуда, похоже, довольно далеко, — продолжала она, — зато мы наверняка найдем там укрытие.
— Конечно, — согласился Фритти. — Понимаешь, Шуст? Подумай! Деревья, чтобы точить о них когти, Пискли, чтобы охотиться, — все разом!
Шустрик чуть заметно усмехнулся и пробормотал:
— Спасибо тебе, Хвосттрубой. Я не подкачаю.
Они продолжали путь.
К концу Коротких Теней над ними пролетела вереница больших темных птиц. Одна из их шеренги отделилась от остальных и очертила круг над кошачьей троицей. У нее были блестящие глаза и черные искрящиеся перья. Несколько секунд она лениво повисела у них над головами, потом, издав пронзительный насмешливый крик, поднялась, чтобы нагнать подруг. Каркая, стая скрылась из виду.
С убыванием Потягивающегося Солнца они подошли к Лесу Крысолистья достаточно близко, чтобы различить макушки отдельных деревьев, высившиеся над краем долины. Быстрое приближение ночи, казалось, усиливало ощущение угрозы, исходившее от таинственной насыпи в центре долины.
Хвосттрубой слышал назойливое биение где-то глубоко внутри себя и, лишь снова и снова бессмысленно повторяя молитву воителей, подавлял желание удрать — и бежать, пока не свалится от изнурения. «Ослепительный лорд Тенглор, — бормотал он про себя, — вечный странник Огнелапый…» Шустрик и Мимолетка, казалось, не чувствовали этого столь сильно, как он, но и они выглядели напряженными и утомленными. Лес, простирающийся на многие лиги за долиной, был теперь виден полностью. На вид — очень радушный и гостеприимный.
Когда солнце стало наконец садиться, подсвечивая золотом вершины деревьев, они ускорили шаг, выжимая из тел последние силы. Едва солнце опустилось за дальний лесной горизонт и на небе остался лишь расплывчатый отсвет красной его короны, резко задул холодный ветер, — обжигал им носы, прижимал к телу мех.
Хвосттрубой прибавил шагу; Шустрик и Мимолетка изо всех сил поспешали за ним. Ощущение пульсации усиливалось, и он чувствовал себя совсем больным. Необъятная, необъяснимая жуть, казалось, гналась за ними по пятам. Все трое постепенно перешли на бег.
Они неслись вверх по наружному гребню долины; одолев его наконец, завидели внизу опушку Крысолистья. Не обращая теперь внимания ни на что, кроме сгущающегося позади давящего страха, скатились по невысокому склону и, метнувшись через каменистую низину, наконец-то скрылись под пологом леса.
Лес Крысолистья дремал… или казался дремлющим. В воздухе застоялось сумрачное, спертое спокойствие. Покуда Хвосттрубой со спутниками устало крались меж деревьями, лесное безмолвие гнело их не меньше собственной усталости.
Очутившись в лесу, Фритти и Шустрик вполне были готовы рухнуть там, где стояли, но Мимолетка заявила, что необходимо поискать местечко, которое получше защитит их от холода и возможного преследования. Скрывшись из виду, холм вовсе не исчез у них из памяти, они с усталыми стонами согласились на предложение фелы?и стали углубляться в лес.
Пробираясь по мокрой глине мимо мхов и грибов, все трое и сами сохраняли молчание, словно подражая безмолвию окрестностей. Двигались опустив головы, медленно, часто останавливаясь, чтобы принюхаться к незнакомым запахам Крысолистья. Влага пропитывала здесь все — земля и кора набухли и сочились, в лесу повсюду пахло древесными корнями, ушедшими глубоко в затхлую подземную воду. В холодном воздухе был виден пар от дыхания.
