В канун Рагнарди - Чешко Федор Федорович (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
— Слышь, археолог, а что, все-таки, у тебя в рюкзаке? И какого хре... пардон, какого лешего ты выполз на свет божий такой весь из себя бледный и трепетный? Просвети, а то ведь я от информационного голода и загнуться могу.
Толик не ответил. Он расслабленно повалился на траву, замер, глядя в небо.
А на небо плавно и неотвратимо опускался занавес вечера, занавес зыбкой, неуловимо изменчивой синевы. Полупрозрачная, радостно-шелковая в начале, все ощутимее наливалась она чопорной надменностью парадного бархата. И золотое шитье заката червонело и гасло на грани темнеющей земли и меркнущего неба, оборачивалось обветшалой парчой...
Толик прикрыл ладонью глаза, задышал глубоко и ровно, будто заснул. И вдруг заговорил, и голос его был высок и непривычен:
— А ведь я действительно видел там привидение. То-есть даже не само привидение, а работу его. Понимаете, я сначала не заметил ничего, очень занят был — знаки снимал...
Толик вдруг сел, глянул на Антона круглыми, побелевшими от страха глазами:
— Слушай, Зеленый... В среднем кармане рюкзака — «Конкорд». Будь человеком, достань. Только так, чтоб сам рюкзак, упаси боже, не пошевелить — только ты сможешь.
— Сказал бы я тебе, — Антон запустил в Толика кузнечиком, тяжело поднялся. — Да неохота перлы своего красноречия на тебя транжирить.
Он пристроился рядом с Толиковым рюкзаком, осторожно взялся за пряжку кармана. Наташа, не сводя глаз с его неожиданно аккуратных пальцев, придвинулась к уху Виктора:
— А почему только он сможет?
— А он у нас сапер-самоучка. В раннем детстве нашел на даче немецкую гранату и запрятал ее у соседа в куче навоза. А она там полежала маленько, а потом — соскучилась, что-ли? — взяла да и рванула ни с того ни с сего. При чем выбрала же, зараза фашистская, момент, когда сосед гостей по участку водил — клубникой хвастамшись. Представляешь? Бабах — и все в навозе с ног до головы.
Вот этот случай на впечатлительного Тошеньку так повлиял, что не корми ты его, не пои, спать не давай, а дай только взорвать чего-нибудь — благодетелем станешь. Он и в химики по этой причине подался. И достиг же, негодяй, таких вершин мастерства в этом своем увлечении, что когда-нибудь нас всех загребут за соучастие.
Антон между тем ловко выудил из недр рюкзака Толиков фотоаппарат — «Конкорд-автомат» со встроенной вспышкой и какими-то там еще воплями современной фототехники. Появление у Толика этой недешевой игрушки было покрыто мраком неизвестности (Антон утверждал, что это плата за два года безупречной работы на иракскую разведку).
Впрочем, не менее таинственным было происхождение многих вещей, принадлежащих Толику, и разрешить эту загадку не представлялось возможности. Обвинение в фарцовке он с негодованием опроверг, а достаток его матери и собственная зарплата были весьма скромны. Так что есть еще тайны на свете.
Антон сунул «Конкорд» в нетерпеливые руки владельца, снова присел к костру, буркнул:
— Ну, давай, археолог, излагай.
Толик помотал головой, подергал себя за нос:
— Вот пристал... Репей бородатый... Ну, в общем, отснял я знаки, и вдруг обнаружил, что пещера звучит. Тихий такой шорох, будто щебень мелкий осыпается. Ну и перепугался же я — решил, что это завал плыть собрался. А потом заметил, что камушки не из завала — со стены сыплются, вот. Понимаете? С совершенно ровной стены — ни единой трещинки, ни единой выбоины на ней — сами собой отслаиваются камушки. И не просто так, не как попало... В общем, прямо у меня на глазах возник еще один знак, при чем знак этот совершенно на прочие не похож. Остальные знаки, несомненно, буквенное либо слоговое письмо, это сразу видно. А этот — явный петроглиф, рисунок то-есть.
— Толик, ты лучше нам голову не морочь, — Виктор сломал несколько спичек, прежде, чем сумел прикурить. — Слоговое письмо, петроглифы... Ты прямо суть давай, ладно?
— Так это и есть самая суть, — Толик отобрал у Виктора сигарету, глубоко, с присвистом, затянулся. — В общем, там изобразился очень реалистичный рисунок: лук с натянутой тетивой и вложенной стрелой, направленной вниз. Вот... И рядом — шесть одинаковых изображений стрел.
— И что же это такое, по-твоему? — Антон запустил в бороду обе пятерни.
Толик поперхнулся дымом, прокашлялся. Снова заговорил — морщась, вздрагивая всем телом:
— Да я так подумал: что-то под этим знаком закопано. На глубину шестикратной длины изображения стрелы.
Он снова замолчал.
— Ну? — Антон нетерпеливо заерзал.
— Ну, и не ошибся я...
— Да что там было, хрен тебе поперек фотокарточки и нехорошего в рот?!
— Кость, — Толик испуганно оглядел слушателей. — Большая такая. Может, мелковатого медведя, а может — крупноватого человека.
Он помолчал, глядя на гаснущую в дрожащих пальцах сигарету, добавил тихонько:
— Пищит она.
— Кость пищит?! — Антон растерялся. Это было весьма редкое и небезынтересное зрелище — растерявшийся Антон.
— Как это — пищит?!
— Тихонько так: «и-и-и»... Да вон, достань, сам услышишь, — Толик мотнул подбородком в сторону рюкзака. — Осторожно только. А то бог ее знает, чего ей надо...
Антон отошел к рюкзаку, стал возле него на колени, медленно просунул внутрь цепенеющие от напряжения руки, осторожно извлек что-то серое, внушительных размеров. Все замерли, вслушиваясь, но тишину нарушали только рокот потока да исступленное стрекотание кузнечиков. Антон встал, вернулся вразвалочку, навис над Толиком:
— Так говоришь, пищит? Шутки шутить затеял, археолог? Он перехватил кость, как дубинку, широко и картинно размахнулся, не сводя прищуренных глаз с курчавящейся темными волосами толиковой макушки:
— Ты у меня сейчас сам запищишь...
И вдруг шарахнулся, отбросил кость, напуганный ее внезапным взвизгом.
Некоторое время все (и застывший в нелепой позе Антон, и шустро отбежавший на четвереньках Толик, и Виктор, изо всех сил выпячивающий грудь, и выглядывающая у него из-под мышки Наташа) не сводили напряженных взглядов со смутно сереющей в вечерних сумерках кости. Но ничего не происходило.
А потом Антон осторожно поднял ее, повертел в руках. Тихий надоедливый писк возник, заставив всех вздрогнуть, прервался, зазвучал вновь.
— Так, — Антон аккуратно положил кость на траву. — Информация к размышлению: эта пакость пищит, будучи ориентирована строго определенным образом, вот так.
Подошла Наташа, осторожно потрогала кость кончиками пальцев:
— Знаешь, Толик... Прости меня, пожалуйста, но это не медвежья кость и не человеческая. Это от коровы кость. Или от предка ее какого-то...
Толик поморщился:
— Ты, Наталья, конечно, биолог. Только я все-таки в этих вещах лучше разбираюсь.
— Биолог, биолог... — передразнила Наташа. — Понимаешь, Толик, я ведь и хозяйка еще. И костей таких я много-много видала. И если ты прав, то значит борщи я из медвежатины варю. Или, может, из человечины?
— М-да... — Виктор поскреб ногтями макушку. — Веселые дела у нас происходят. Кости пищат, знаки на скалах сами себя рисуют...
Толик рассеяно глянул на свои пальцы, увидел окурок, брезгливо отбросил его, заговорил, кривясь:
— Про знак я более или менее понял. Его давно выбили, примерно в то же время, что и прочие. Только он был затерт какой-то замазкой (я отобрал немножко в коробочку, дома разберусь). Последний взрыв, наверное, как-то изменил условия в пещере, вот замазка и осыпалась. Может, влажность увеличилась, или от сотрясения, что ли... Ну а то, что в это время в пещере оказался я — случайность. Вот... А кость... Бог ее знает, наверное внутри что-то спрятано. У нас на работе есть очень хороший рентген, посмотрю... Тот ее конец, в котором должно было быть отверстие — ну, не где сустав, а другой — он, кажется, спилен и заделан чем-то. На обожженную глину похоже.
— А самая закавыческая закавыка заключается в том, что Витька оказался прав, — Антон озадаченно подергал себя за ухо. — В этой пещере действительно хреновина какая-то запрятана...
