Благие намерения - Лукина Любовь Александровна (читать книги без сокращений txt) 📗

- Банк времени слушает, - любезно известила его все та же запись.

Калогер поспешно назвал номер своего счета.

- На вашем счету, господин Калогер, в настоящий момент (еле слышный щелчок) - два года, месяц и двадцать семь дней.

- Сколько? - не поверив, заорал он.

Компьютер любезно проиграл ответ еще раз, и Калогер, едва не промахнувшись по рычажкам, отправил трубку на место.

- Вот паршивка! - обессиленно выдохнул он.

То есть она перевела на его имя два года еще до того, как подошла к нему на набережной.

И вдруг Калогер почувствовал, как в нем вскипает бесстыдная, безудержная радость. Два года… На "Слепых поводырей" ему хватило бы и одного…

- Прекрати! - хрипло сказал он. - Ну!

Точь-в-точь как тогда, у изувеченного телефона-автомата.

Голое небо за окном помаленьку одевалось. Наладившийся с утра ветер принес наконец откуда-то несколько серых клочьев и даже сумел построить из них некое подобие облачности.

Калогер отнял лоб от тусклого, давно не мытого стекла.

- Ладно, хватит! - скривив рот, выговорил он. - Примирился? Давай работать…

Злой, как черт, он вернулся к столу. Сел. Положил перед собой чистый лист.

Итак, "Поводыри"… Что-то ведь там уже наклевывалось… Калогер пододвинул лист поближе и, подумав, набросал вариант первой фразы. Написав, аккуратно зачеркнул и задумался снова.

И все-таки - зачем ей это было надо? Жажда яркого поступка? Чтобы смотреть потом на всех свысока? Два года… Это ведь не шутка - два года…

Нет, так нельзя, сказал он себе и попробовал восстановить картину. Кабинет… Портьеры, кресла… Зеленые насмешливые глаза лидера. Сейчас мурлыкнет дверной сигнал и лидер скажет…

Строка за строкой ложились на бумагу и аккуратно потом зачеркивались. Квартира оживала: в лицо веял бесконечный прохладный выдох кондиционера, в кухне бормотал холодильник… Исчеркав лист до конца, Калогер перевернул его и долгое время сидел неподвижно.

Потом снова мурлыкнул телефон, и он снял трубку.

- Да?

В трубке молчали.

- Да! Я слушаю.

- Как работается? - осведомился знакомый хрипловатый голос.

- Никак, - бросил он. - Зачем вы это сделали?

- Захотела и сделала, - с глуповатым смешком отозвалась она. Кажется, была под хмельком. - Книгу надписать не забудьте…

- Не забуду, - обнадежил он. - А кому?

- Ну… Напишите: женщине с набережной… - И, помолчав, спросила то ли сочувственно, то ли виновато: - Что?.. В самом деле никак?

- В самом деле.

- Ну вот… - безнадежно сказала она. - Этого я и боялась… Видно, мое время вообще ни на что не годится - разве на кабаки… - Вздохнула прерывисто - и вдруг, решившись: - Знаете что? А промотайте вы их, эти два года!

- То есть?

- Ну, развлекитесь, я не знаю… В ресторан сходите… На что потратите - на то потратите…

- Послушайте, девонька!.. - в бешенстве начал Калогер, но она только проговорила торопливо: "Все-все, меня уже нет…" - и повесила трубку.

Калогер медленно скомкал в кулаке исчерканный лист и швырнул его на пол. Встал, задурил. Чужое время…

- Да пропади оно все пропадом! - громко сказал он вдруг.

Бесстыдно усмехаясь, ткнул сигаретой в пепельницу, затем вышел в переднюю и сорвал с гвоздя плащ. В кабак, говоришь… А почему бы и нет? Он уже нагнулся за туфлями, когда, перекликнувшись звуками, перед ним снова возникло начало "Слепых поводырей".

Чуть ли не на цыпочках он вернулся к столу, повесил плащ на спинку стула, сел. И слово за словом первый абзац повести лег на бумагу. И "Поводыри" ожили, зазвучали.

Он работал до поздней ночи. И никто не мешал ему, и никто не звонил. И он даже ни разу не задумался, а что, собственно, означала эта ее странная последняя фраза: "Все-все, меня уже нет…"

- Ты что? - свистящим шепотом спросил замдиректора по быту Чертослепов, и глаза у него стали, как дыры. - Хочешь, чтобы мы из-за тебя соцсоревнование прогадили?

Мячиком подскочив в кресле, он вылетел из-за стола и остановился перед ответственным за культмассовую работу Афанасием Филимошиным. Тот попытался съежиться, но это ему, как всегда, не удалось - велик был Афанасий. Плечищи - былинные, голова - с пивной котел. По такой голове не промахнешься.

- Что? С воображением плохо? - продолжал допытываться стремительный Чертослепов. - Фантазия кончилась?

Афанасий вздохнул и потупился. С воображением у него действительно было плохо. А фантазии, как следовало из лежащего на столе списка, хватило лишь на пять мероприятий.

- Пиши! - скомандовал замдиректора и пробежался по кабинету.

Афанасий с завистью смотрел на его лысеющую голову. В этой голове несомненно кипел бурун мероприятий с красивыми интригующими названиями.

- Гребная регата, - остановившись, выговорил Чертослепов поистине безупречное звукосочетание. - Пиши! Шестнадцатое число. Гребная регата… Ну что ты пишешь, Афоня? Не грибная, а гребная. Гребля, а не грибы. Понимаешь, гребля!.. Охвачено… - Замдиректора прикинул. - Охвачено пять сотрудников. А именно… - Он вернулся в кресло и продолжал диктовать оттуда: - Пиши экипаж…

"Экипаж…" - старательно выводил Афанасий, наморщив большой бесполезный лоб.

- Пиши себя. Меня пиши…

Афанасий, приотворив рот от удивления, уставился на начальника.

- Пиши-пиши… Врио завРИО Намазов, зам по снабжению Шерхебель и… Кто же пятый? Четверо гребут, пятый на руле… Ах да! Электрик! Жена говорила, чтобы обязательно была гитара… Тебе что-нибудь неясно, Афоня?

- Так ведь… - ошарашенно проговорил Афанасий. - Какой же из Шерхебеля гребец?

Замдиректора Чертослепов оперся локтями на стол и положил хитрый остренький подбородок на сплетенные пальцы.

- Афоня, - с нежностью промолвил он, глядя на ответственного за культмассовую работу. - Ну что же тебе все разжевывать надо, Афоня?.. Не будет Шерхебель грести. И никто не будет. Просто шестнадцатого у моей жены день рождения, дошло? И Намазова с Шерхебелем я уже пригласил… Ну снабженец он, Афоня! - с болью в голосе проговорил вдруг замдиректора. - Ну куда ж без него, сам подумай!..