Прорицатель (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна (читать книги без регистрации TXT) 📗
Он, конечно же, знал, что всего этого может никогда не произойти, что он может умереть на этом пустынном острове, прячась от Близнецов рядом с женщиной, к которой привязан намного больше, чем это позволено, и которой не нужен.
Однажды Мей сидел со своими записями на любимом месте на берегу, вытянув ноги так, что периодически пальцев касалась вода. Где-то вдалеке раздавались крики чаек — хотя это были и не совсем чайки, но Мей не знал их названия. К нему подошла Анна и села рядом — Мей увидел пару её босых маленьких ступней рядом со своими костистыми ногами.
— Я подумала о том, что ты сказал о грехе, и всё-таки не могу с тобой согласиться.
— И почему же? Потому что я красильщик? — хмыкнул Мей, искоса взглянув на её точёный профиль.
— Глупо говорить так — ты же знаешь, что нет. Просто ты сказал, что грехом называется...
— Грехом перед богами и людьми, — машинально поправил Мей, вспомнив жреческую формулировку.
— Я не верю в богов... Но пусть так — перед богами и людьми. Так вот, им, по-твоему, называется всё, что не является естественным, правильным и положенным. Но откуда ты знаешь, что именно естественно и правильно?
— Это все знают. Нельзя отрицать, что убить или украсть — это грех.
— А убить по случайности или в битве за своих родных? А украсть во имя спасения чьей-то жизни?
Мей вздохнул. Он не представлял, что ответить, к тому же уже и не помнил, с чего у них начался этот разговор. Он положил тетрадь и перо на песок между ними.
— Не уверен, что здесь могут быть какие-то оправдания.
— Тогда и твой Дар — грех. Вряд ли кто-то в здравом уме будет считать его естественным.
— Вполне вероятно — невольный, но грех. Я вижу то, что не дозволено видеть людям, и никогда не утверждал, что меня это радует, — запальчиво сказал Мей.
— Ты невыносим, красильщик... А любовь, по-твоему, тоже может быть грехом?
Мей собрался было ответить «Вполне», но не решился. В голове у него вертелось множество возможных слов, и ничего не подходило.
— Вряд ли вообще кто-то может ответить на этот вопрос, — тяжело вымолвил он наконец. По водяной кромке полз пурпурный морской ёж, и Мей стал смотреть на это маленькое чудовище. Жаль, что Теиг не видит.
— И всё-таки? — тихо произнесла Анна. «Чего ты добиваешься?» — с тоской подумал Мей.
— Если даже и может, я не откажусь от неё. Я люблю тебя, и пусть боги и люди проклянут меня, если это грех.
В следующую секунду в воздухе что-то тонко просвистело, запахло жаром и копотью. Анна вскочила, хищно изогнувшись, и Мея поразила перемена в её лице — раздувшиеся ноздри, встревоженно раскрытые глаза. Она смотрела куда-то за его спину. Поднялся ветер, и песок змеисто зашевелился. Мей осторожно встал.
— Анна, что слу...
Не ответив ему, она коротко вскрикнула что-то на незнакомом языке. Мей оглянулся. Перед ним стояли Близнецы — единые в двух телах, смуглые, вихрями перелетающие с места на место и одновременно неподвижные, как вода. И Мей только сейчас понял, на чьи глаза похожи их — на глаза Анны, и примерно с той же долей безумной, волчьей желтизны. Он замер.
— Мы пришли, сестра, — их голоса звучали в унисон. — Мы пришли по твоему зову.
— Сестра?... — переспросил Мей. У него спазмом сжало горло. «Нет. Нет, нет, нет».
— Я не приводила вас.
— Нет, ты привела нас. Это так, брат? — спросил один из них.
— Так, брат, — ответил другой. — Исполнилось то, что нам предначертали. Открылся путь к сердцу видящего, и открылась наша дорога.
— Путь к сердцу? — слабо повторил Мей. Так вот в чём дело. Как можно было быть таким идиотом и не понять сразу — сначала эта история с Атти, а потом... Он просто баран, предназначенный в жертву, и принести её мог только человек, к которому он привязан — только тот, чей удар способен нарушить его защиту. Он никто, он пешка.
— Мей, выслушай меня.
— Я тебе верил, — всё рухнуло так быстро и так неправдоподобно легко. Всё это время Анна не охраняла его, а вела к гибели; вся её помощь — одна большая ложь, призванная лишь заставить его абсолютно довериться... И полюбить. Зато теперь не надо бояться — всё, что можно потерять, уже потеряно. — Что ж, делайте, раз пришли. Убейте меня.
Близнецы не шелохнулись — должно быть, ожидали приказа своей сестры — или повелительницы. Анна молча смотрела на него, и Мею вскоре надоела эта немая сцена.
— Ну же, бездна тебя возьми, — он думал, что закричит на неё, но вместо этого голос сбился почти на шёпот. — Скажи им. Я ведь прорицатель, а ты из этой Цитадели Порядка — или как её там. Меня не должно существовать. Вот только интересно, как ты обвела вокруг пальца Отражений, особенно Гэрхо? А впрочем, неважно. Не отвечай. О боги, прекрати это немедленно. Я прошу.
— Мей...
— Не тяни, Анна. Ты и так потратила на меня уйму времени. На меня, красильщика, сына судомойки. Прекрати это.
— Мей, тебя не убьют, — её голос окреп, и она по-королевски подняла руку — хрупкая и величественная фигура, озарённая солнечными лучами. — Я так решила, и воля моя нерушима. Он останется жить, и его Дар будет при нём. Он подчинил его себе. Мы ошибались.
— С тобой не согласятся, сестра, — отстранённо и хором ответили Близнецы.
— Пускай, — Анна скрутила с большого пальца золотой перстень с массивным чёрным камнем, который Мей не видел раньше, и протянула ему. — Возьми. Это перстень, чтобы ходить по мирам, перстень странника. Ты увидишь всё, что захочешь, Мей, и тебя ждут великие и сложные пути — хоть и не мне предсказывать прорицателю.
— Нет в тебе жалости, — сказал Мей, принимая перстень. — Намного милосерднее было бы меня убить.
— Значит, считай меня жестокой, — на тонких губах играла грустная улыбка. — Но теперь ты можешь вернуться домой — всё закончилось, всё прошло.
— Закончилось, когда ты передумала?
— Когда я передумала. Как можно скорее забудь меня.
— Мне проще отказаться от Дара, — сказал он, и перстень услужливо сжал его палец.
ЭПИЛОГ
Летом того же года в Город-на-Сини через Восточные ворота вошёл светловолосый паренёк, легко одетый в поношенное тряпьё, загорелый и немного облезший от солнца, худой и долговязый. При нём был только небольшой узел с вещами, кошель да перстень, словно снятый с какого-нибудь лордовского сынка в трактирной драке.
Мей уплатил положенную пошлину, отметив про себя, что она несколько выросла, и пошёл по Городу. Его приветствовали до боли знакомые, наизусть выученные камни, улицы, звуки и запахи. Он помнил всё — лошадей, угрюмых прохожих, здания — от ажурных и величественных, как Храм или резиденция градоправителя, до жалких и одинаковых, каких было намного больше, — черепичные крыши, бродячих кошек, неопрятных сорок, ворон и голубей, маленькие палисадники с цветущими купами деревьев, крики возниц и торговцев, вывески на лавках — где сапог, где часы, где бутыль с лекарством, — манящий запах булочных и едкий — красильных мастерских, проросший между камней редких вымощенных участков подорожник... Это было то, чем он жил, где он вырос, — но так странно было теперь видеть всё это, как во сне, когда ты уверен, что скоро проснёшься, что это лишь морок. Мей не встретил ни одного знакомого лица (что и неудивительно — всё-таки разгар рабочего дня), но уже предвкушал это — и в то же время почему-то побаивался.
Он дошёл до Сини и постоял возле беломраморного барьера, ограждавшего её; даже стражники, патрулировавшие площадь, не сказали ни слова — наверное, их, в их громоздких доспехах, окончательно сморила жара. Синь летела к небу тем же мощным фонтаном, непередаваемо чистым и свежим, обнажая дремлющие соки земли. Потом Мей направился домой. Его сердцебиение участилось, а ноги сами несли по этому заветному маршруту. Даже если он не застанет их дома — он подождёт, он сможет передать...
Однако дома (вот двор, вот порог, вот дверь, вот лестница на второй этаж; вдох-выдох, вдох-выдох... ) оказались они обе. Ему открыла Атти — и замерла, смешно приоткрыв рот. Она была бледная и похудевшая, но такая же тоненькая и красивая, как раньше, с той же безукоризненно аккуратной чёрной косой под белой косынкой. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, а потом Мей шагнул вперёд и обнял её, а она глухо, надрывно расплакалась.
