Эссенция пустоты (СИ) - Харт Хелег (читать книги без сокращений .TXT) 📗

— Если ты был прав в своих предположениях, эти создания — тоже часть протоэлементаля, — сказало Отражение. — Причём самая дружелюбная. Но единственные ли они обитатели Лабиринта? И что тогда поджидает нас в его центре?

Двойник специально подначивал меня тревожными вопросами, надеясь таким образом испортить мне настроение, но у него не вышло. У него уже давно не получалось всерьёз на меня повлиять. Наверное, это потому, что я понял, кто он и как с ним надлежит обращаться. Мой заклятый друг точно видел, что утратил позиции, но его это отнюдь не огорчало. Наоборот, он выглядел всё довольнее с каждым днём.

Очередные десять тысяч ячеек закончились довольно быстро. По моим внутренним часам прошло едва ли четыре часа, но из-за недосыпа казалось, что мы шли целый день. Дойдя до нужной ячейки, снова оказавшейся обычным тупиком, мы как по команде повалились на пол.

— Рэн, насколько мы удалились от входа?

— Мы сейчас ближе к восточному входу, чем к западному, — ответил мне пуэри. — Мы обошли центр Лабиринта с другой стороны.

— И сколько примерно до центра? По прямой.

— Около тысячи ячеек.

Мы с Литессой переглянулись.

— Что-то подозрительно мало.

— Я бы не стал радоваться, — сказал я. — Мы всё же в тупике. И прохода дальше найти не удаётся. Есть путь, ведущий дальше на запад, но моё заклинание не может проникнуть туда. А завтра его, скорее всего, не будет.

— Завтра может оказаться, что этот тупик — вовсе не тупик. Как сегодня, — сказал Рэн.

Мы замолчали. В полной тишине Хелия зевнула, и остальные поневоле сделали то же самое.

— Как же хочется спать, — сказала пиратка, потерев глаза. — Честное слово, идти лучше, чем торчать тут и ждать, пока треклятый Лабиринт соизволит сдвинуть стены.

Удивительное дело, но архимагесса согласилась с ней, устало кивнув.

— У вас у всех глаза покраснели, — сказал Рэн.

— У тебя тоже.

— Сколько ещё ждать?

— Мы отдыхали часов восемь, потом шли часа четыре. Ещё полсуток.

— Ну и тоска! Я слышала, туземцы на южном побережье Южного моря пытают пленников, не давая им спать неделями. Мне казалось, что этим ничего невозможно добиться, но теперь понимаю, что можно.

— Мы не спали всего тридцать часов. Это не такая уж пытка.

— Мальчик, я посмотрю на тебя дня через три. Или четыре. Поверь, пытка самая настоящая.

— Может, не будем о пытках?

— Не думал, что эта тема тебе неприятна. Я видел, как ты ломал человеку пальцы один за другим, а потом сломал ему шею.

— И не забудь тех наёмников, которых он отправил голышом через Острохолмье.

— Вас послушать, так я сущее чудовище. Вы же не думаете, что мне приятно было это делать?

— Ха! По тебе не скажешь, что ты об этом сожалеешь. Я, между прочим, тоже помню, как ты готов был меня прикончить, лишь бы не брать с собой на материк.

— Трое против одного — это нечестно! Но хорошо, одолели. Я садист и убийца, обожаю смотреть на чужие мучения и смерть.

— Это уже ближе к истине.

— В свою защиту могу сказать, что делал это только в меру необходимости. А вот вы, леди Фиорана, за свою долгую жизнь совершали поступки намного худшие, я уверен.

— Не собираюсь оправдываться. Это политика. В ней праведники раньше других отправляются кормить червей.

— Теперь мы говорим об убийствах. Подходящая тема, Эн?

— Как нельзя более. Спасибо, что не вняли моей просьбе. Как любой уважающий себя садист, я просто хотел отвести от себя подозрения.

Такая вялотекущая беседа заняла нас на какое-то время. Хелия говорила меньше других — то ли потому, что устала, то ли потому, что заинтересовалась. Ручаюсь, из этого разговора она узнала о каждом из нас троих много нового.

Чем больше мы думали об усталости и головной боли, тем сильнее они на нас наваливались. Обитатели Лабиринта оставили нас в покое, убравшись куда-то за пределы освещённой люмиками области, хотя от ощущения их присутствия избавиться так и не удалось. Как знать, может и сонливость тоже являлась следствием влияния Лабиринта? В тот момент я готов был списать на него все свои неудобства.

Наконец, Рэн прервал бессмысленную перестрелку словами, задав действительно интересующий его вопрос:

— Что случится, если все эссенции окажутся возле Средоточия?

Я отпил из мехов и уточнил:

— Ты о потере притяжения возвратной энергии?

— Да.

Хелия и Литесса перевели взгляд на меня. Первая — с интересом, вторая — с потаённой внутренней болью.

— Можешь соврать, — вдруг вклинился мой двойник. — В последнее время ты мастак выдумывать объяснения на ходу. Или уйти от ответа. В этом ты преуспел ещё больше. В любом случае, правду вряд ли кто-то оценит.

Я уже говорил, что чхал на его мнение?

— Миру конец.

— Совсем? — робко переспросила Хелия, явно надеясь услышать опровержение.

— Даже если предположить, что Грогган не расщепит его на энергию в первые же дни, это всё равно станет вопросом времени. Нирион замкнут. Если бы не это, у него был бы шанс. А так — ни малейшего. Возвратная энергия больше не будет очищаться и начнёт скапливаться в больши́х количествах везде, где преобладают негативные настроения. Появится столько выродков, что человечеству вряд ли удастся с ними справиться. Да даже если удастся — они всё равно не смогут в одночасье стать святыми. Убийство — выродок. Публичная казнь — сотня выродков. Война — миллионы выродков. Человечество, так или иначе, убьёт само себя.

— Ты умеешь обнадёжить, — хмыкнуло Отражение.

— Островитяне подписали нашему миру приговор. Теперь, чтобы превратить его в гниющую пустыню, не нужно изобретать хитроумных планов, можно просто сесть и подождать. Люди сами его уничтожат.

— Ты думал, почему происходит именно так? — не сдавался Рэн. — Негативная энергия приводит к негативным последствиям, позитивная — к позитивным. Кто установил правила?

— А кто создаёт бессмертные человеческие души? — улыбнулся я. — Ты задаёшь вопросы, на которые у меня нет ответа. Нет и взять неоткуда. Более того, у меня нет уверенности, что мы вообще способны понять эти ответы, даже если кто-то нам их даст.

— Но ведь бессмертие человеческой души — это бред русалочий, — сказала Хелия. — Если мы перерождаемся, то почему не помним ни черта из предыдущей жизни?

— Кто-то ещё совсем недавно прикидывался истовым явороверцем.

В ответ на это моё замечание пиратка только развела руками, мол, ты меня слушай больше, я тебе расскажу, что солнце встаёт на западе.

— Душа не привязана к разуму, — сказал я, немного подумав. — Она ничего не запоминает. Так что, если принять прорву религиозных допущений, бессмертие души более чем возможно. Из разговора с Явором мне показалось, что они там действительно управляют потоками душ, расставшихся с телом.

Пиратка непонимающе отшатнулась, потом оглядела других моих спутников, и, не увидев на их лицах ни тени смущения, переспросила:

— Погоди, мне показалось, ты сказал, что говорил с Явором. А он говорил с тобой.

Отражение громогласно заржало. Я, понимая, что в очередной раз подтверждаю статус душевнобольного, с серьёзной миной ответил:

— Именно это я и сказал.

Хелия недоверчиво усмехнулась, но, увидев вялый кивок Рэна, помотала головой, словно пытаясь утрясти в голове роящиеся мысли. В итоге она ещё раз окинула меня взглядом и сказала:

— Сделаем вид, что я этого не слышала. Так ты мне будешь казаться хоть немного в своём уме.

Я попытался усмехнуться с видом «не хочешь — не верь», чтобы ещё немного насладиться зрелищем разрыва шаблона, но пиратка, похоже, решила не воспринимать меня всерьёз. Как жаль.

— Будем надеяться, что шестой эссенции Гроггану не видать, — сказала Литесса. — Не хотелось бы, чтобы твои прогнозы стали реальностью.

Я посмотрел в её зелёные глаза, напомнившие мне о её дочери, и сухо ответил:

— Мои прогнозы уже становятся реальностью.

Тупик снова исчез. В стене появилось круглое отверстие, заполненное — как нетрудно догадаться — темнотой. Я попытался проникнуть за него заклинанием, но не смог. Значит, вход в центральную часть Лабиринта переместился прямиком к нам.