Фурия первого лорда (ЛП) - Батчер Джим (читать книги регистрация TXT) 📗
Теогинус сделал паузу, во время которой негромкое бормотание разнеслось по амфитеатру, среди сенаторов и зрителей, потом в ожидании посмотрел на Валериуса.
— Гай Секстус никогда официально не представлял Октавиана Сенату, — как по писаному ответил тот. — По закону, он не был юридически признан.
— Не был признан как полноправный Гражданин, — возразил Теогинус. — Что не имеет никакого отношения к выбору Гаем наследника, поскольку относится чисто к вопросу регистрации.
— Хотелось бы надеяться, — парировал Валериус, — что Первый Лорд Империи соблаговолит являться также и Гражданином.
— Это всё игра словами, сенатор. Мы все видели достаточно демонстраций очевидных способностей Октавиана собственными глазами. Доказательство того, что, в конце концов, кандидатура достаточно устраивала Гая Секстуса. Почему она не может вполне устраивать всех нас?
— Согласно свидетельству личного врача Гая Секстуса, Секстус стал жертвой долгосрочного отравления при помощи очищенного хелатина, — невозмутимо продолжил Валериус.
— Хелатин нанёс ущерб всему телу, включая ум. Вполне возможно, что Гай Секстус в последний год жизни был невменяемым…
Внезапный шум протеста заглушил голос Валериуса, и Амаре снова захотелось задушить этого хорька.
Во-первых, он заставил всех утомительно выслушивать аргументы Ульфиуса, затем попытался нажать и спешно закрыть вопрос, сославшись на необходимость безотлагательных действий.
Применение такой тактики было успешным в Сенате и ранее, правда, как правило, не при наличии любой серьезной оппозиции.
Но это… сомнение в умственной вменяемости Гая было мастерским ударом.
Если бы достаточное количество членов Сената согласилось с этой идеей, это означало бы, что почти во всём, сделанном Гаем во время вторжения Ворда, можно было найти незаконные действия, признанные недействительными жаждущим власти Сенатом.
В конце концов, Секстус сейчас не мог оправдать свои действия.
Тем не менее, был способ противостоять истинному намерению Валериуса, если конечно Теогинус оказался бы достаточно умен, чтобы увидеть его.
Теогинус поднял руку в молчаливом призыве к порядку, и шум стих до шелеста быстрых шепотков.
— Заслуженные собратья по Сенату, — произнес Теогинус с явным презрением в голосе, — почти каждый из Лордов и Верховных лордов Империи в бытность Гая Секстуса принимал участие во всей кампании прошлого года. Конечно, вы не допускаете мысли о том, что столь многие Граждане Империи, большинство из которых являются одаренными заклинателями воды, могли просто не заметить безумия, когда его увидели?
— Собратья… — начал было Валериус.
— А если он впал в старческое слабоумие, — продолжал Теогинус, — тогда, безусловно, причисление им Аквитейна Аттиса к своему дому должно рассматриваться таким же образом, как и подозрения по поводу его заявления о законности рождения Октавиана.
— Ха, — произнесла Амара, обнажив зубы в ухмылке и стукнув кулаком в бедро Бернарда. — Он в теме.
Бернард сжал ее кулак в своих ладонях.
— Полегче, любовь моя, ты синяков наставишь.
— Аквитейн Аттис, — продолжал Теогинус, повернувшись, чтобы обращаться к большинству Сената, — это, без сомнения, один из лучших примеров таланта, способностей и эффективного руководства, которые может предложить Гражданское общество. Его мастерство и личное мужество, проявленные в бою против ворда, не могут быть поставлены под сомнение.
Он сделал глубокий вдох, и голос его стал подобен грому.
— Но все эти факты не дают никому права попирать законы Империи! Ни Аквитейну. Ни Гражданам. Ни Сенату.
Он медленно повернулся по кругу, чтобы встретиться глазами с каждым из сидящих Сенаторов.
— Будьте уверены, заслуженные Сенаторы. Нарушить волю Гая Секстуса сейчас — значит предать те законы, которые направляли Империю с момента ее основания — законы, которые позволили нам преодолеть века потрясений и войн.
— Во имя сохранения традиций, — перебил Валериус, — нам следует, без особой нужды в том, положить жизни наших бойцов. Вы это хотите сказать, Сенатор?
Теогинус в упор посмотрел на Валериуса.
— Половины нашей Империи уже нет, сэр. Не счесть потеряных жизней. Алера Империя пала и погребена землей и пламенем. Но большинство из того, что осталось в этом мире, вне досягаемости любого врага. Оно высечено в материи разума и сердца, это — закон. Он — в стали Легионов у городских стен, готовых отдать свои жизни на защите Алеры. Он течет в жилах ее Граждан, призванных к оружию и готовых встретить любого врага, который попытается причинить вред ее народу.
Эффектным жестом он выбросил руку в сторону запада.
— И он там, в живом воплощении Дома, что вел Империю с незапамятных времен. Он в Гае Октавиане.
В амфитеатре воцарилась тишина. Теогинус знал, как обходиться с толпой.
Он знал, как сыграть на их эмоциях — и постоянный фон безотчетного страха, который пронизывал всю Алеру в эти отчаянные месяцы, подготовил их именно к такому подходу.
Теогинус снова окинул взглядом собранный Сенат.
— Помните это, когда будете голосовать. Помните присяги, ваши клятвы. Помните простую истину: законный наследник Секстуса сможет защитить наши земли и наши народы. Отклонитесь от закона, от того, чем всегда была империя, — и Алеры больше не будет. Выстоим мы или падем — Алеры не будет. И мы будем теми, кто ее убил, убил тихими словами, громкими речами и поднятыми руками. Помните.
Теогинус бросил на сенатора Каллидуса взгляд, способный, казалось, прожечь человека насквозь. Затем он сел и сложил руки.
Валериус в тишине довольно долго разглядывал своего противника.
Затем он пристально посмотрел на остальную часть сената. Амара фактически могла прочитать его мысли.
Теогинус использовал опасный гамбит.
Никогда нельзя быть уверенным в том, что страстная речь переместит аудиторию в намеченном направлении, но цересианский сенатор говорил хорошо.
Сила его слов все еще звучала в комнате.
Любые возражения, приведенные Валериусом в данный момент, не принесут ему ничего, кроме возмущенных взглядов.
Почти наверняка, его лучшим планом действий было двигаться вперед и расчитывать на поддержку, которую он собрал в предыдущие дни этого противостояния.
Голосование было близко. Возможно, он уже сделал достаточно, чтобы склонить чашу весов.
Валериус медленно кивнул и повысил голос.
— Я объявляю голосование по вопросу легитимности брака Гая Септимуса с почетным гражданином Исаной из долины Кальдерона. Голосование «за» будет подтверждением правового статуса брака. Голосование «против» будет отрицать его.
Амара невольно затаила дыхание.
— Кто голосует «против»? — спросил Валериус.
С мест, где сидели сенаторы, начали вразнобой подниматься руки. Амара их яростно считала.
— Сколько? — прошептал Бернард.
— Им необходимо тридцать шесть, — ответила она не переставая считать. — Тридцать два, тридцать три, тридцать четыре.
Валериус добавил свою руку к поднятым.
— Тридцать пять, — прошипела она.
— Кто голосует «за»? — спросил Валериус.
Руки начали подниматься… и послышался сигнал трубы.
Волна беспокойного шепота пронеслась вокруг Амары.
Головы начали поворачиваться. К одной отдаленной трубе присоединилась следующая, и следующая, и следующая.
Шепот перерос в ропот.
— Что это? — спросила матрона, сидевшая с мужем позади Амары. — Сигнал?
Старый джентльмен погладил ее руку:
— Я не уверен, дорогая.
Амара повернулась к Бернарду, ее глаза помертвели. Он встретился с ней взглядом, лицо его было спокойным и отрешенным.
Также как она, он узнал стандартный сигнал трубы легиона.
Легионы южной стены города Рива призывали к оружию.
— Они не могут быть здесь, — сказала Амара, — не сейчас.
Бернард слегка улыбнулся и встал.
Вокруг нее другие граждане делали то же самое, оживленно и взволнованно двигаясь к выходам амфитиатра, не создавая паники, о голосовании было забыто.
