Каждая мертвая мечта - Вегнер Роберт M (первая книга TXT) 📗
Глава 10
Чудовище зарычало, дернулось и ударило грудью в ледяную стену. Та разлетелась на куски. Как и сотни ледяных стен ранее. Оставался лишь вопрос, кто первый падет в этой стычке: Владычица Льда или плавающая тварь, которая их пожрала?
Или которую они оседлали, если взглянуть на последние события с другой стороны.
Кеннет-лив-Даравит тряхнул головой, отгоняя эти мысли. Хватит, нет смысла терять время на всякие «что будет», если человек все равно не может повлиять на происходящее.
Чудовище налетело на них, когда они стояли на льду, раздумывая, что скрывают облака тумана, которые не могла развеять даже ярость Андай’и. Вынырнуло из молочных испарений, ломая и круша ледяную толщу почти в десяток футов так, словно это яичная скорлупа. Они сперва услышали это, а потом почувствовали, как дрогнул и начал смещаться лед под их ногами. Смещаться! Кеннет проорал приказ: «К саням!» — и все, стражники и Крысы, бросились в бегство. Но было поздно что-либо предпринимать. Даже если бы они сидели на санях с отдохнувшими и разогретыми псами, о бегстве и речи не шло бы: чудовище двигалось на них быстрее галопирующего коня.
Когда они увидели его впервые, всего-то в нескольких сотнях шагов позади, оно казалось плавающей черной горой: шириной в добрых двести ярдов и высотой в пятьдесят — по крайней мере, с одной своей стороны, поскольку второй, что была ближе к ним, оно едва ли не волочилось по льду. Лейтенант вскочил в сани. Псов не пришлось подгонять, они рванули так, что он едва не опрокинулся, и помчались, сколько было сил, на юг. Другие сани его десятки уже летели вперед.
Слишком медленно.
Лед трещал и рвался, Малаве, правивший упряжкой, орал и ругался, пытаясь объехать щели пошире. Они неслись.
Слишком медленно.
Когда офицер оглянулся во второй раз, чудовище было уже ярдах в двухстах позади. А его черная, растрескавшаяся и поросшая какими-то лианами спина ускорилась.
Тогда Кеннет увидел, что делают остальные. Прочие сани роты гнали впереди, но не по прямой, а забирая влево, наискось, все ближе к твари. Потом и шесть саней справа, что везли дружину Крыс, принялись поворачивать. Что там, чтоб его перевернуло?!
Малаве тоже потянул вожжи влево.
— Вода! — крикнул он. — Вода впереди!
Кеннет уже видел, почему все сворачивают. В двухстах, может, трехстах ярдах впереди шумело море. В трещине было шагов двадцать, не перескочить саням и людям, и трещина эта все увеличивалась. Темно-серый хребет океана наконец освободился от ледяного панциря, но для Шестой роты это означало смертный приговор.
Гигантская ледяная плита, отрезанная трещиной, начала подниматься, на нее давила плавающая гора — и вдруг оказалось, что сани несутся как бы по склону. «Сейчас он сломается, — страх ухватил его за глотку, — лед расколется на сотни кусков, а мы попадаем в воду и потонем, словно блохи в этой схватке титанов».
Думай! Думай!!!
Лейтенант оглянулся. Чудовище находилось едва ли в пятидесяти ярдах позади и тоже поворачивало влево, словно желало перерезать дорогу саням стражников. «Оно нас пожрет». Стоя на спине твари и вспоминая события вчерашнего дня, Кеннет четко помнил эту свою мысль: «Лед растрескается, мы упадем в воду, а чудовище нас пожрет, словно кит стайку сельди».
Он сунул в рот свисток и скомандовал: «Ко мне! Ко мне! Отряд, ко мне!» Они подсмотрели этот метод отдачи приказов у Фургонщиков: резкие, сверлящие звуки могли пробиться даже сквозь какофонию битвы. Рота, несущаяся впереди Кеннета, развернула сани и помчалась к командиру. Крысы тоже резче взяли влево.
Он поймал себя на том, что широко скалится. Страх остался: потонуть в ледяной воде — не лучшая смерть для горца, но сильнее сейчас были отчаянность и гнев. Почему бы и нет? Если они должны погибнуть, то почему бы не так?
Чудовище начало опережать их, но будто бы слегка замедлилось. С этой стороны его бок уходил под лед, а спина — черная, растрескавшаяся плоскость, покрытая чем-то, что выглядело как полуокаменевшие стволы деревьев, — возносилась почти отвесно, как склон горы. Кеннет бросил взгляд назад… хвост чудища исчезал в густом тумане, что тянулся за гигантской тушей, словно привязанный.
— Влево!
Малаве выполнил приказ без колебания, и сани полетели к черному склону.
Кеннет снова засвистел: «Вперед! За мной! Атака! Атака!»
Они атаковали плавающую гору. Отчего бы и нет, они ведь гребаная Горная Стража. Если не они — то кто?
Собаки прыгнули, сани дернулись, накренились и несколько долгих, как целая жизнь, мгновений двигались на одном полозе, а под лейтенантом мелькнула щель между льдом и черной тварью — и вот они уже карабкались под уклон вверх.
Он соскочил, даже скорее, скатился с саней, чувствуя, как те притормаживают. Спина твари была сильно наклоненной, к тому же покрытой слоем уже замерзшей воды, словно чудовище только-только поднялось из глубин. Кеннет воткнул кинжал в черную поверхность, клинок вошел неглубоко, сам же лейтенант, ища опоры ногами, засвистел: «Ко мне! Ко мне!»
Его сани, которые взобрались уже на десяток ярдов вверх, вдруг остановились, псы загребли лапами по обледеневшей поверхности и начали сползать.
Он выплюнул свисток и заорал:
— Режь! Освободи собак!!!
Малаве можно было и не повторять. Он соскочил с саней и двумя быстрыми ударами отрезал постромки. «Фру-у-у», — несколько сотен фунтов припасов полетело вниз, на локоть разминувшись с Кеннетом, и разбилось о лед внизу. Но уже не было смысла сосредотачиваться на том, что они потеряли, поскольку на спину чудовища разгонялись и въезжали новые сани.
Стражники на ходу соскакивали с них, падали на «землю» и втыкали в эту спину кинжалы, ножи, чеканы. Там, где собаки не могли потянуть груз, его обрезали и сбрасывали в океан.
Тогда они потеряли первых солдат.
Камрес Войтир из седьмой десятки вел сани слишком осторожно: может, испугался в последний миг и сильнее, чем нужно, натянул вожжи, но и этого хватило. Его сани шли слишком медленно, собаки перепрыгнули щель, но сани — уже не смогли. Ударились о бок чудовища и на миг, меньший, чем удар сердца, повисли в воздухе, их повлекло надо льдом. А потом собаки утратили опору под ногами, и все — Камрес, Ловерин и Чорвэ, животные и сани — все упало между льдом и черной стеной.
Крик — короткий, страшный, животный — прорезал воздух и угас, а от трех солдат и полудюжины псов осталась только кровавая полоса на льду, удаляющаяся от тех, кто уже сидел на чудовище, со скоростью бегущего коня.
Всего они потеряли девятерых стражников и две дюжины собак. Погиб еще Бланд из Первой, втянутый под лед упряжкой. Омнэ Венк, командир Восьмой, прыгнул на помощь одному из своих солдат, поскользнулся и провалился в щель. Агерх и Ковэ из второй столкнулись с санями Крыс, уже в самом конце этой безумной эскапады, когда плоскость льда, по которой они ехали, начала трескаться — обе упряжки исчезли под водой, и никто не выплыл. Гессен и Ель оказались последними, у них были ахерские сани, сделанные из костей и шкур, и упряжка ахерских собак. Животные впали в панику, перестали слушаться поводьев и погнали в сторону. Оба стражника соскочили с саней в тот миг, когда упряжка провалилась в щель во льду, и лейтенант так их и запомнил: двое людей, стоящих на куске льдины шириной в десяток ярдов, посреди океана, покрытого расколотым льдом.
Потом они исчезли, поглощенные туманом, что продолжал ползти за чудовищем.
Затем случилось странное. Когда последние сани оказались наверху, чудовище задрожало и медленно, очень медленно начало выпрямляться. Через несколько долгих минут его спина заняла горизонтальную позицию, а они смогли наконец встать на ноги.
Уцелели половина саней и большая часть животных. Крысы, кроме упряжки, которая столкнулась с санями Агерха, потеряли еще две, а всего — половину дружины. Лейтенант их не жалел. Пытался найти в себе сочувствие, но если бы эти глупые, язви их шанкровым хреном, козы не стали играть в подкрадывание, Борехед не заставил бы их предпринять самоубийственную вылазку, а его люди бы не погибли. Увы, Олаг-хес-Бренд выжил, Моива Самрех тоже, что уже не было плохо: в такой ситуации хорошо иметь под рукой мага, пусть даже не слишком полезного в схватке. Онелия Умбра ехала на санях командира Крыс и теперь стояла подле чернобородого, бросая на Кеннета такие взгляды, словно во всем случившимся был виноват именно он.
