Слепой боец - Горишняя Юлия (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
— Этот человек — арьякварт, доблестный капитан.
— Если бы я выбрасывал за борт всякого, кто пробовал арьяк, — возразил ему Гэвин, — не нашлось бы ни одного матроса в здешних водах, которого я смог бы продать. Ничего, — сбудете с рук как-нибудь, не в первый раз небось.
— Увы, не в первый, — отозвался на это приказчик.
Он понимал, что Гэвин торгуется так просто, для порядка, не для того ведь, чтобы продать эту мелочь, он сюда пришел, как говорит пословица, «найти, а не ронять» — за новостями. И потому приказчик щедро перемежал разговор такими известиями, что, будь у кого-нибудь возможность разослать по миру его слова, у могущественной Хиджары появилась бы лишняя причина полагать остров Иллон нарушающим все соглашения против морского разбоя.
— Миссу посетил бог чумы, — говорил он, поглядывая на Гэвина искоса, чтобы определить, способна ли будет эта новость сбавить цену еще чуть-чуть. — Жители, оставя город, сбежали на островок Плаю, надеясь на его добрый воздух, а другие кто куда, город опустел, обезьяны из храмов его, вопя от голода, бегают по улицам, лавки стоят открытыми, и по мертвецам в каналах ползают крысы…
— А кроме крыс, еще и грабители, сковыривая золото с трупов прежде, чем сдохнуть самим от той же чумы, — пренебрежительно хмыкнул Гэвин, и приказчик, будучи человеком проницательным, тут же переменил разговор.
— Те же, кто нынче ютятся на Плае, весьма страдают от недостатка пресной воды, и передают, что туда возят воду рыбаки с Плайчулы — по золотому за мех.
— Однако богатые же люди эти — кто ютятся, — отвечал на это Гэвин, усмехаясь себе в бороду. — Неосторожно с их стороны — оказываться на островишке, где даже и крепости порядочной нет!
Не раз и не два такие вот вести, которые сходятся на знаменитый рынок Иллона со всех концов и со всех морей, оборачивались для пиратов удачей, а для кого-то выкупами и прочими неудобствами. Среди других вещей сообщил приказчик и вот еще что:
— Странные дела творятся нынче в этом мире; монастырь на острове Мона опять осаждают, и теперь это Зилет Бираг.
— Мона?! — сказал Гэвин удивленно.
После той шайти они с Бирагом больше ничего не делили. Гэвин, казалось, вовсе и думать забыл, что есть на свете такой человек, а Бираг если бы и хотел забыть про Гэвина, так, наверное, у него бы не вышло, слишком много про сына Гэвира рассказывали со всех сторон. И люди говорили, что ежели б Бираг захотел встретиться с Гэвином снова, множество раз уже мог бы это сделать, а другие отвечали, что, мол, на месте Бирага и всякий бы призадумался: Громкий Палхмер, помнится, тоже искал однажды встречи с Гэвином, искал да и нашел, и что из этого для Палхмера вышло? Так что лучше все-таки не тягаться в удаче с таким человеком, как Гэвин, пока филгья его на его стороне, вот ведь и в проливе Ват, где Гэвин, совсем еще тогда молодой капитан, дрался за право охотиться в этом проливе сразу с тремя «змеями» Громкого Палхмера, удача его спасла: шквал и маневр против ветра… И сейчас Гэвин удивился так, точно услыхал имя незнакомца, чему приказчик (проницательный все же был человек) не поверил.
— Мона? Ну и ну, — повторил Гэвин, качая головой. — И вправду странные дела. На Мону не хватило филгьи даже у Дьялваша Морехода. Ее же невозможно взять. Конечно, если бы…
Нет никакого сомнения, что Гэвин и сам задумывался над тем, как бы попытать счастья на острове Мона. Для него взять тамошнюю крепость — он в этом наверняка был уверен — оказалось бы вовсе не невозможно, если приняться за дело как следует. Но на нынешнее лето у него совсем другое дело было на уме — крепость, и тоже неприступная, гарнизоном хиджарским ощетиненная, так что фразу он не закончил и только плечами пожал.
— Говорят, Зилет прошлой зимой вовсе не ходил на север — сидел на острове Гарз и набирал людей. Он человек дерзкий и красноречивый, и он, должно быть, успел насовать в уши многим из тех, кто тоже зимовал здесь и заходил на Гарз, всяких слов о том, что на Моне чересчур много статуй с глазами из рубинов, чтобы среди них всегда бродили одни лишь босоногие монахи, — сказал приказчик. — Когда он уходил с Гарза месяц назад, с ним было двадцать мачт.
У Гэвина нынче под рукою было двадцать семь кораблей. Невольно он сравнил эти числа.
— Когда так много народу, непременно кто-то лишний раз раскроет рот.
— Да, монахов они врасплох не застали. Но обложили крепко. — Приказчик вдруг вздохнул. — Увы, доблестный капитан, в конце концов, ведь и Святой Остров достанется кому-то. Вечным быть ничему не суждено.
— А на стены там уже лезли?
— Пробовали — монахи отбились. Капитан из Тросы проплывал мимо — рассказывает: по морю вокруг Моны плавает горелое масло, доблестный капитан.
— Бираг только зря просидит там все лето, — сказал, подумав, Гэвин и пожал плечами. — Нет, глупая затея. Такие дела нужно делать быстро — если делать вообще.
И поскольку приказчику показалось, что Гэвину этот разговор неприятен, он опять завел речь о другом. Следовало бы, конечно, учить здешних людей уму-разуму, объясняя, кто из собеседников должен направлять разговор; но все равно ведь их не исправишь, сколько ни бейся, как невозможно было втолковать той беловолосой, проигранной на Бугене, что нету у Гэвина никакой вещички из человеческой кожи, которую он мог бы ей подарить, и которую не мог бы подарить — тоже нет.
И вот так, среди запахов грязных тел, смолы и соли, солнца, пьющего свет из воды, в виду убогих крыш Бандитской Гавани, под хлюпанье вонючей жижи под ногами, скрип бортов и угодливый голос приказчика — переменилась жизнь Гэвина навсегда и непоправимо, ибо слова «остров Мона» вошли в нее. Уходя с Иллона, «Дубовый Борт» повез их с собой, как балласт.
У людей в южных морях есть свои собственные пословицы, и иные из них не хуже, чем у северян. Там говорят так: «Небесная сеть широка, и редки ее сплетения — но никто из нее не ускользнет».
Сразу после Иллона флотилия, шедшая с Гэвином, пристала к острову Ол пополнить припасы, как это всегда делают северяне. Угнав сколько-то стад на побережье, они собрали скот возле своих кораблей и принялись забивать его, свежевать и коптить на скорую руку, ожидая пробыть здесь дня два. Кто-то заметил, что птицы летят на север; через несколько часов берег словно задрожал — камни плясали, то поднимаясь немного из воды, то опускаясь, а на деле, если присмотреться, — вода ходила вверх-вниз. Работать почти что все перестали: северяне у себя на островах привыкли, что земля твердо стоит под ногами. Это было удивительное и жуткое зрелище: белая бухта, в которой вода ходила, точно зерно в грохоте.
Берег тут, с тех пор, как пошли на бондарную клепку здешние леса, стал такой — пальцем в пего ткни, труха посыплется, столь испорчен ветром, и погодою, и подземной водою, проточившей в нем свои ходы. Валуны либо режут обувь хуже наста, либо крошатся под ногами, а живность в их трещинах и расселинах копошится наполовину кусающаяся, а из половины той часть вдобавок ядовита. И вдруг вся эта живность полезла из валунов наружу, черные точки на белых камнях, и Земные Змеи заскользили в каждой трещине, переливаясь со скалы на скалу, шурша чешуями.
Тбиди Холодный (из людей Долфа Увальня) закричал, указывая на трещину в известняке прямо перед ним: трещина росла, бежала все ниже, какими-то толчками, расходясь в стороны вроде молнии. И закричали еще снизу, с пляжа, возле которого стояли корабли: там из раздавшейся скалы брызнула вода тонкими упругими струйками, становящимися сильнее с каждым мгновением. Вода была пресная: это какая-то из подземных рек меняла свое течение.
Северяне, конечно, непривычные люди, и они не знают, что такое землетрясение, но уж оползней они в своей стране навидались. Выводили они свои корабли из бухты так — весла трещали, и трещали мускулы, остались брошены на берегу скот (блеющий в смертном ужасе), коптильни и кострища, никто и не вспомнил потом, чей это был приказ и приказывал ли кто вообще, — и на середине бухты увидели, как рогатая змея, что (по легендам Ола) держит мир на своем роге, встряхнула головой…
