Мертв на три четверти (ЛП) - Гладстоун Макс (книги полностью .TXT) 📗
- Вы же это не серьезно? — каменный пол под ногами сразу же показался вязким, неустойчивым и пропитанным страхом.
- Это будет великолепным опытом, и отличным шансом продемонстрировать твою ценность фирме. Разве какая-то из этих целей кажется тебе забавной настолько, что я не улавливаю сути?
- Вы не можете… — Тара должна была собраться, но стол продолжал убегать из-под рук. Она сконцентрировалась на дыхании. — Я предполагала, что вы предупредите заранее, босс.
- Вы же знаете, мисс Абернати, что говорят о предположениях.
Но не успела Тара ответить, как шушуканье в темном каменном зале было прервано раскатами грома, и на зал опустилась темнота. Когда она прошла, на помосте судьи стоял человек. Если бы он выпрямился во весь рост, то был бы очень высоким. Его спина выгнулась как лезвие серпа, а кожа казалось вот-вот сползет, обнажив плоть и кости.
- Я судья Кафбад, сын Норбада, — произнес он глубоким и громким голосом, способным поколебать и камень. — Я призываю хаос к порядку. Я должен засвидетельствовать истину и ложь в деле о Косе Вечногорящем против его кредиторов. Прошу советников приступать.
Едва он закончил произносить стандартную формулировку, как от его помоста по серебряным протокам круга хлынули ручейки голубоватого света, встретились и вспыхнули.
Тара оглянулась на мисс Кеварьян за поддержкой, но увидела в ее глазах лишь спокойное ожидание.
Когда Тара в Университете представляла себе это мгновение, она целыми днями и неделями зубрила все аспекты дела. Сейчас на подобное не было времени. Возможно это понадобится позднее, когда они выиграют предварительное слушание.
«Ну что ж, или так, или обратно в Эджмонт», — решила она.
Она постаралась успокоиться и перешагнула горящее голубое пламя.
Глава 11
Дома каждое лето начиналось с жары и постепенно превращалось в пекло. Высохшие и прожаренные на солнце поля засыхали мертвой желтоватой глиняной коркой, а легкие фермеров задыхались от испарений. Каждый ребенок после дневной работы в поле только и желал, чтобы на подгибающихся ногах смыться в карьер.
Точнее это нельзя было назвать карьером в полном смысле слова, поскольку это место служило карьером лишь короткий период в начале прошлого века, из которого эджмонтцы брали камни для построек своих домов и оград. Спустя долгие десятилетия забвения треклятая каменная пыль заодно с инструментами куда-то подевались, остался лишь изрезанный острыми гранями утес, возвышающийся на шесть метров над глубоким холодным прудом с темной водой, которая поступала из неведомых подземных источников. В прошлом поколении один странствующий монах соорудил на самой вершине молельню, которая все это время оставалась заброшенной, не считая детей, которые использовали возвышение для прыжков с обрыва вниз — в бездну — вопя в обжигающем воздухе, чтобы с громким всплеском о поверхность погрузиться в холодную темноту.
Каждый совершенный Тарой в детстве прыжок предварялся секундой страха о предстоящем моменте, когда холодная вода сомкнется над ее головой, и мировой холод сожмет ее грудную клетку, скует мышцы и обожжет мозг. Стоит утратить самоконтроль, открыть рот в отчаянном глотке воздуха, и этот холод зальется в горло, скует и остановит сжавшееся сердце.
Переступив черту голубого пламени третьего суда по вопросам Таинств в тысячах километров от Эджмонта, она почувствовала похожий страх. Однако обстоятельства были иными. В Эджмонте нужно было лишь дождаться, когда пруд раскроет свой рот и выплюнет ее наружу к воздуху, свету и жаре. Сегодня подобного счастья нужно было еще добиться.
Мир за чертой круга померк. Сверкавшие в черном куполе бриллианты превратились в звезды, а сам свод стал бесконечным космосом. Зрители исчезли. Абелард с Кэт и кардиналом стали ничего незначащими пылинками в гигантской пустоте.
Хотя Тара по-прежнему ощущала на себе взгляд мисс Кеварьян, либо это было лишь ее воображение.
Во всей вселенной осталось лишь три человека. Сама Тара, ставший громадным благодаря вплетенным в круг заклинаниям, скрюченный и мрачный, сверкающий в темноте глазами судья, и вышедший в центр круга без малейшего замешательства, поскольку не чувствовал угрозы от хлынувшего холода, ветеран тысячи битв в твидовом пиджаке и ярко-белой рубашке, затмевающей полночную луну — профессор Александр Деново.
— Рад тебя снова видеть, Тара, — произнес он.
Его голос едва не стал последней каплей. Он был почти точь-в-точь как в университете — обыденный, знакомый и спокойный. Вовсе не назойливый, поскольку назойливость предполагает, что некто пытается навязать кому-то свое верховенство. Но в самом звучании голоса Деново это было само-собой разумеющимся.
— Профессор, — наконец ответила она: — Рада, что вы присоединились к нам в реальном мире.
— Тара, — он продел большие пальцы в шлейки для пояса и стал похож на деревенского Посвященного. Один в один. Деново нравилось изображать простака, чтобы обезоружить противника этой маской и внезапно контратаковать, когда тот обманется ложным чувством своего превосходства. — Я-то надеялся, что к настоящему времени ты уже поняла, что один мир ничем не хуже другого. Университет поспевает повсюду, и дотянется куда угодно. — Даже его улыбка казалась простецкой. Тара почувствовала, как цепенеет спина. — Как поживают родные? Все в том же городке? Как там бишь его — Эджвуд? Бордерхил?
Ей не нужно было напоминать ему название. И за одно только упоминание семьи ей хотелось треснуть его по шее.
— Что вы с ними сделали?
— Ничего! — он рассмеялся. — Просто расспрашиваю бывшую студентку о жизни. Бывшую студентку, которая отплатила за учебу пожаром и кровью.
— По крайней мере, вы не удивились, увидев меня живой?
— Дорогая Тара! Ты нарушила кучу правил и была за это наказана, но я был абсолютно уверен, что ты выживешь. Как ты находишь заслуженную свободу — оказавшись на службе в Келетрас, Альбрехт и Эо — одной из крупнейших компаний в мире? Стала по-настоящему свободной?
— Куда больше, чем в вашей лаборатории. Может, вы огласите суть дела, или мы будем болтать весь день?
— Ну, разумеется, — Деново слегка поклонился и повернулся к судье, подняв руку: — Ваша Честь, Кос Вечногорящий мертв.
Вокруг него взревело голубое пламя, скрывшее внезапные удивленные возгласы присутствующей публики. Судья знал суть иска заранее, прочитав его этим утром, но и его поблескивающие в звездном свете глаза чуть расширились.
Тара подняла правую руку:
— Ваша Честь, Церковь Коса заявляет о том же. Кос мертв, и мы пришли, чтобы даровать ему жизнь.
Вокруг них повернулись гигантские колеса Таинств. Зашелестели друг по другу потайные шестерни, и невидимые серебряные иглы автоматически записали священные имена вокруг кругов защиты и призыва. Абелард был прав. Зал Суда был куда меньше, чем внушала огромная черная пирамида. Большая часть помещения была занята механизмами, призванными защитить человечество, дерзнувшее заключать сделки с богами.
Судья откинул голову, и из темноты возник заостренный крюк бело-голубого света, который пришпилил его к помосту. Заклинания опутали все его тело и разум, вынудив напрячься каждый мускул его тела. Сейчас он уже не был собой, а служил посредником между Тарой, Деново и третьим судом по делам Таинств.
Тара почувствовала, как в тот момент, когда таинственные механизмы и магия начали сдерживать энергию мироздания, ослаб пульс мира — то еле-заметное дрожание вроде порхания крыльев бабочки, знакомое каждому начавшему постигать Таинства студенту. У нее была под ногами образовалась точки опоры, и отсюда она могла перевернуть весь мир.
— Я призываю в свидетели силы звезд и земли, — продолжила она. — Я призываю в свидетели всех божеств и верующих жителей Альт Кулубма. Кос умер честно и не по своей вине, и, чтобы вновь служить своим прихожанам, не должен оставаться мертв. И на время разбирательства я требую применения первой, третьей и седьмой видов защиты, чтобы сохранить его тело от растерзания и порчи. — В мелких делах вроде взаимовыгодного оживления зомби из Эджмонота она бы проделала эту часть тайком, включая часть следующей работы. Но этот случай был куда серьезнее, и значительно деликатнее. Ей следует действовать осторожно и гласно, чтобы не поспешить и забежать слишком далеко вперед, оказавшись в беззащитном положении.
